В общем, когда он опустил свою замерзшую лапку в специальный бархатный мешочек, то понял, что на его дне осталась всего одна, последняя, монетка… Он смущенно засмеялся, чувствуя, что все жители города при этом внимательно смотрят на него. Он крепко сжал монету и от волнения даже зажмурился. Бедокур боялся посмотреть на монету. Но потом все-таки открыл глаза, раскрыл ладонь и увидел изображение Волшебной Звезды. Оно так и сияло на серебряном кружке монеты. Он ахнул и неожиданно затих, растерянно опустив мохнатые ушки. Все вокруг запрыгали и стали громко хлопать в ладоши. Все радовались за Бедокура. Ты же знаешь, что ему никогда не доверяли ничего важного и ответственного, потому что с ним часто приключались разнообразные случайности. Но сейчас, казалось, сама судьба распорядилась иначе! И теперь именно ему предстояло осуществить главное действо, от которого зависело будущее каждого жителя Джингл-Сити!
– Действо? – спросила Лиза, удивленно подняв брови.
– Ну да! – ответил Константин. – Действо – это когда кто-то делает какое-то важное дело – например, разрезает ленточку перед входом в новое здание или зажигает олимпийский огонь…
– Здорово! Здорово! Здорово! Как хорошо, что Бедокур будет делать это действо… – Не в силах сдержать волнения, Лиза несколько раз высоко подпрыгнула на диване, а потом, бросившись к отцу на колени и крепко обняв его, быстро спросила: – А что будет потом? Когда он зажжет Волшебную Звезду?
– А потом у нас будет ужин! – со смехом ответил он. – А затем у меня будет бессонная ночь, которую мне вновь придется провести в твоем любимом Джингл-Сити!
И Константин не ошибся. Вскоре вся семья собралась за столом, уставленным разнообразными блюдами, которые Марья Васильевна решила приготовить в честь их долгожданной встречи. В квартире наконец воцарилась непривычная тишина, и даже Чарли не находил в себе сил разрушить ее звонким лаем. Тишина казалась живой, и хотелось назвать ее по имени. Константин вздохнул: вот кто бы мог ему по-настоящему помочь: его неизменная верная спутница – Тишина. Но, увы…
Он посмотрел на притихшего Чарли. Заняв место рядом с любимой хозяйкой, пес внимательно наблюдал за всеми. Словно старинная фотокамера, глаза собаки видели все в черно-белом, истинном свете… И темноволосую девочку, сидевшую рядом с отцом, и высокую подтянутую женщину, с тщательно уложенной прической, и другую – невысокую, полную, с округлым открытым лицом, и даже себя, отражавшегося в блестящем кофейнике. А может, Чарли видел в его горячем боку и отражение Тишины, которая только что бесшумно прошла по коридору, быстро заглянув на кухню.
День подходил к концу. Свет в окнах известного писателя постепенно стал гаснуть, и когда тяжелые стрелки напольных часов в гостиной перевалили за полночь, казалось, все уже спали.
Только в одном окне почти до самого утра горела небольшая настольная лампа, тень от которой причудливым силуэтом летящего дракона растянулась на потолке.
Лиза родилась морозным декабрьским вечером. Накануне весь день ярко светило солнце, было непривычно тепло, и Константин, провожая жену в роддом, даже не подумал надеть шапку. Но вскоре погода как-то незаметно изменилась. Солнце посветило, посветило, да и исчезло. Потом Константин часто вспоминал, как, волнуясь, не чувствовал подступившего холода, и только узнав о рождении дочери, заметил извилистые вихри поземки, бегущие вдоль улиц. А потом ветер стих, и с неба белоснежными хлопьями неожиданно начал падать снег. Медленно, словно боясь нарушить торжественную тишину, снег ложился ему на плечи и долго не таял, оставаясь искрящимися эполетами на его темном пальто. Шесть лет прошло, но Константин продолжал считать этот день самым счастливым в жизни. Он никогда не мечтал о ребенке, и только впервые увидев маленькую дочку, понял, что произошло настоящее чудо, которого начинающий писатель неосознанно ждал уже долгие годы…
– Теперь все будет по-другому! – воскликнул он, с восхищением взглянув на жену.
Но Катя не спешила с ним соглашаться. В ее глазах отражалось сомнение, очень скоро превратившееся в непоколебимую уверенность: их семейное счастье невозможно. Она была недовольна всем: маленькой квартирой, хроническим отсутствием денег и даже склонившимся над письменным столом мужем, по вечерам отбрасывавшим на пожелтевшие обои угрожающую и, как ей казалось, пугающую ребенка тень.
«Соловья баснями не кормят…» – назидательно любила повторять она, облокотившись о детскую кроватку. И Константин не мог с ней не согласиться, ведь дочь всегда напоминала ему эту маленькую звонкоголосую птичку…
Сейчас, глядя на Марью Васильевну – деловитую, грубоватую, но неизменно заботливую и открытую, он думал: откуда у Кати взялось это стойкое недоверие к жизни, скептическое отношение к людям и конкретно к нему – Константину Пономареву? Казалось бы, она должна была унаследовать материнский оптимизм, основанный на уверенности в своих силах, на трезвом и практическом взгляде на жизнь. Но не получилось, что-то пошло не так, и в результате Катя совсем иная, не такая, как ее мать. А может быть, в этом и он виноват, не сумел наладить совместную жизнь так, чтобы их сердца бились в лад. Ну и если уж объяснять все, глядя с высоты птичьего полета, то можно предположить, что не сошлись на их семейном небосводе звезды, разные оказались кармы и еще что-нибудь этакое, мистически-оккультное.
Ему очень хотелось, чтобы Лиза унаследовала все самое лучшее от папы и мамы и вообще от всех родных и близких. Чтобы в ее судьбе сошлись все звезды, засияли все краски, кроме беспросветно-черной. Сейчас, когда после приезда дочки прошло всего несколько дней, он уже не мог обходиться без ее веселого щебетанья, целыми днями раздававшегося за дверью кабинета.
– Мама! А где Лиза? – удивленно воскликнул он, не увидев дочь, которая по обыкновению с шумной радостью встречала его утром на кухне (если, разумеется, ему удавалось проснуться к завтраку после напряженной ночной работы).
– Твоя дочь отправилась за елкой! – невозмутимо ответила Ангелина Ивановна и, сделав глоток ароматного кофе, добавила: – Новый год скоро, ты, наверно, забыл… Что, впрочем, немудрено, с твоим-то распорядком…
– Как Новый год?.. – растерянно повторил Константин, потирая небритую щеку, и с раздражением исправился: – Я хотел сказать, как отправилась за елкой?! Одна?..
– Ну почему же одна! – усмехнувшись, ответила его мать с некоторой ревностью в голосе. – У твоей дочери есть верный оруженосец, любимая бабушка Маря…
Ангелина Ивановна едва успела договорить фразу, как в коридоре послышался грохот захлопывающейся двери, и звучный женский голос возвестил:
– Мы дома! – И немедленно продолжил: – Костик! Бросай свою печатную машинку и иди помогать! Мы елку купили… О, вот она, наша красавица!.. Надо ее установить.
– Вот-вот… – обиженно добавила Ангелина Ивановна и встала.
Константин вышел в коридор и сразу увидел огромное, обмотанное веревкой колючее дерево. Оно лежало на полу среди упавшего с ее смолистых ветвей снега и напоминало крепко спящего темно-зеленого тюленя.
– Вот это да! – воскликнул Константиин с восхищением. – И как вы только ее дотащили? Ведь огромная же…
– Дотащить-то дотащили, а вот как ты ставить ее будешь? – расхохоталась Марья Васильевна, глядя на то, как знаменитый писатель на глазах бледнеет. – Подставки-то небось у тебя нет?! Придется пальму твою из кадки выдергивать!..
– Какой кошмар! – заметила Ангелина Ивановна и, похлопав сына по плечу, добавила: – Увы, мой мальчик, всему приходит конец! Смирись… Попрощайся со своей пальмой, ведь некоторым ближе елки да осинки…
При этих словах Лиза, сраженная неудержимым приступом смеха, упала на елку. Константин поглядел на нее и растерянно пробормотал:
– А я хотел главу дописать, там у меня тоже еще ничего не готово к Новому году…
Пальму действительно пришлось вытащить из ее просторного керамического дома и временно поместить в большую кастрюлю. Решено было отодвинуть в гостиной диван, свернуть светлый палас в тугой мохнатый рулон, а несколько кресел даже выдворить в другие комнаты. И когда утомительный процесс подготовки закончился, Константин с удивлением заметил, что главная комната его квартиры, совершенно потеряв оригинальный дизайн, вернулась к первоначальному замыслу проектировщика.
– Отлично! Теперь есть куда ставить нашу красавицу! – довольно воскликнула Марья Васильевна.
– Да уж скорее сажать! – вставила Ангелина Ивановна. И плавно обведя опустевшую гостиную рукой, добавила: – На таком аэродроме истребитель можно посадить, а вы все «елка, елка»!
И все-таки после долгих усилий и бесконечных споров лесная гостья заняла в просторной гостиной центральное место. Просыпаясь от долгого сна, она медленно расправляла тяжелые ветви, и уже очень скоро воздух вокруг наполнился неповторимым ароматом грядущего праздника.
