– Она сказала, что не она первая начала! – стал спасать репутацию Надежды Алексеевны старший нормировщик.
– Ага, «не виноватая я, он сам пришёл», – засмеялись начальники других цехов. – Мы своих сотрудников проинструктируем, чтоб молчали, как рыба об лёд, когда кто из нормировщиков забежит к нам «на чай».
– Нет, нашли к кому прицепится, – всё больше негодовал начальник цеха капремонта. – К Тарелкину! Ещё бы депутатам выговор сделал, что они вообще ВСЁ своё рабочее время на болтовню тратят.
– Депутаты не у меня в подчинении, – быстро отреагировал нормировщик.
– Зато у меня их стараниями цех в девяностые годы вообще без работы сидел. Только в последние годы какие-то заказы пошли. Мы теперь месяц, а то и два, выполняем то, что раньше надо было сделать за неделю. Времени свободного много, вот и травят люди байки. Работой нас загрузите, так болтовня на рабочих местах уйдёт сама собой безо всяких подписок! Чего вы добиваетесь? Я начну хамить рабочим, они разбегутся. Они нынче шибко нервные – кто на их место пойдёт? Боря Моисеев с Серёжей Зверевым? У меня парни каждый монтировку может в узел завязать – куда они пойдут с такими навыками? Программу «Время» вести? Они пойдут на большую дорогу и ту же монтировку с собой прихватят! У нас что, сейчас мало людей по подворотням в сумерки режут, душат, давят, потому что здоровые и полные сил люди на хрен не нужны своему государству? У нас две трети рабочих – из пригородов, с окраины, где работы вообще никакой нет, где все предприятия стёрты с лица земли стараниями наших «великих реформаторов» ещё в девяностые. Там каждый четвёртый уже отсидел по причине массовой безработицы и безденежья. Нам ещё правоохранительные органы спасибо должны сказать, что мы держим на работе людей, перед которыми в случае потери трудоустройства выбор стоит небогатый: или сразу вешаться, или идти закон нарушать.
– Ну, уж этого мы точно никогда не дождёмся, – улыбнулся главный инженер.
– Я не знаю, куда вы опять вырулили со своей политикой? – переживал Аркадий Константинович. – Я же совсем не об этом говорил, Вова!
– Я тебе не Вова! – обиженно огрызнулся начальник капремонта.
– Да не о том речь, Вова ты или Володя. Я просто хочу тебя спросить: тебе сейчас легче стало, что ты столько говорил о том, что мы и так все знаем? Что толку говорить обо всём том, на что мы не имеем никакого влияния? Народ мечется, выясняет, кто за коммунистов, кто за демократов, а я их не различаю. Они все были коммунистами, как мы все когда-то были пионерами. Чем мне симпатичны нынешние коммуняки, так тем, что не переименовывают себя, а так и остаются сами собой. А их бывшие соратники по КПСС как только нынче себя не окрестят! И народники они, и либералы, и радикалы, а суть у всех одна: отхватить хату в Первопрестольной и прочие «рабочие принадлежности» современных российских политиков. Честнее надо быть, честнее. Надо так и сказать: «Хочу из Сибири перебраться в Москву», а не брехать, как у него душа за народ изболелась. Когда наши граждане начинают говорить о политике, я теряюсь! О чём они говорят? О какой политике? Где вы её видели? Её у нас нет! Чего вы бегаете со своими кандидатами, как казак с шашкой! Хлопочете: «Ах, нашу партию конкуренты обошли, нашим избранникам пять стульев в Думе зажали, не тем отдали!». Каким «нашим»? Они-то вас такими же «нашими» считают? Какая разница, что на этих пяти стульях будут сидеть депутаты не «Справедливой России», а «Единой»? Какие вы различия видите между теми и этими? Что те, что эти – никто работать не будет, это всем изначально ясно. Я вас уверяю: на нашей с вами жизни ну вот никак не скажется, что кому-то там на пару-тройку стульев больше достанется. На них будут сидеть те же костюмы, те же мозги, при тех же бабках, на тех же иномарках. Близнецы-братья! Один речист, как Цицерон, другой ещё речистей, только говорит, как Демосфен, наложивший себе в рот камней для выработки силы речевого аппарата. И что? Россия от этого богаче и успешней стала?
– А это не есть задача власти: делать Россию богатой и успешной, – удивился главный технолог. – Каждый сам за себя.
– Что такое политика? Нет, как Вы лично это слово понимаете?
– А хрен его знает!
– Политика от слова «полис», что в переводе с древнегреческого означает «государство». Точнее, это означает «город», но в те времена города и были государствами. Политика – это содержание государства, ведение дел государства, как единого хозяйства. А сейчас из политики сделали болтовню, а государством никто не занимается. Никто не хочет, да и просто не умеет этим заниматься. Поэтому только языками болтают – это все умеют с самого рождения, так что и учиться не надо. И именно такая политика-трепотня отвращает людей от насущных дел политики, делает их аполитичными. Как у нас сейчас представляют себе политика многие люди? Человек, который много говорит, желательно – с трибун, желательно что-нибудь о падении морали и повышении патриотизма. Сам говорящий при этом не раз замечен в аморальных делишках, а под патриотизмом понимает спасение самого себя силами родной армии, когда его за границей Гаагский трибунал за воровство прихватит. На самом деле власть – это самая тяжёлая работа, какая только может быть на свете, а у нас из власти сделана очередь за привилегиями: вот тебе квартира в хорошем доме, вот тебе машина с личным водителем. Вот за чем туда люди лезут, а не для того, чтобы как царь Пётр жить на болотах в маленьком домике, своими руками строить корабли, камни таскать для мощения улиц. Это Пётр мог во время наводнения броситься в воду и спасать простых людей. Жестокий был человек, но за одно такое участие в делах своей империи ему всё можно простить. В нашей истории ни одного другого такого не было. А сейчас и подавно у нас все лезут во власть, чтобы потом народу советы давать на манер Марии-Антуанетты. Они не знают, да и знать не хотят, откуда хлеб берётся, а когда народ станет роптать, они швыряют в лицо нам: «Да вы же у нас самые лучшие! Никого нет лучше нашего народа!». Конечно, нет. Антуанетте-то башку быстро с плеч снесли, а у нас веками таких «антуанетт» терпят.
– Этих баб никуда допускать нельзя! – согласился главный технолог, а разошедшийся Аркадий Константинович уже никого не слышал и продолжал:
– У власти в нормальном обществе не привилегии на первом месте стоят, а спрос с этой власти. Николай Второй не справился со своей задачей, так и расплатился самой дорогой ценой за свои ошибки. В других странах правители стараются хорошо работать, потому что боятся именно расправы. Рейхсминистр Геббельс, не к обеду будь помянут, мало того, что с собой покончил, так ещё потравил всех своих детей. Вот как боялся того, что «не оправдал надежд нации»!
– Ну, это понятно, – дополнил начальник цеха капитального ремонта. – Доктор Геббельс судил своих врагов-победителей по себе и ожидал расправы в виде казни, на выдумывание которых сам был большой масак. Зато у нас генерал Пуго после путча в девяносто первом застрелил жену, а затем себя. Хотя единственное, что ему грозило, так это нудный суд на много лет, досрочное освобождение по амнистии или «за примерное поведение» и косноязычные мемуары «Как мы спасали Россию». А жену его вообще никто трогать не собирался.
– Так страх какой был перед народом! Потому что совесть ещё была. Есть такие народы, у которых во власти не забалуешь – мигом в чувство приведут. В Испании поезда взорвали, так горячие испанцы сразу же правительству заявили: «Если вы с этой проблемой не справитесь, то мы вас вышвырнем к чёртовой матери! Нам такая власть не нужна». А у нас народу вырезали столько, что и не сосчитаешь. Да считать-то никто не собирается – вместо этого бабам-дурам дали наказ восполнить потери личного состава. У нашей власти хватает наглости при этом к народу обращаться с такими нелепыми просьбами! А чтобы привлечь к ответу тех, кто страну довёл до такого состояния, что она уже вымирать начала, – руки как-то не доходят, видишь ли. Расплодили воров всех мастей, и в отставку ушли: мол, живите дальше, как хотите. А дальше и жить не захочешь! Да ещё нас же и обвинят, что это вы, дескать, сами нас выбрали. А какая разница, кого из них выбирать, если они все одинаково амбициозны и жадны? Вот мне и не понятно, прежде всего, как рядовому гражданину, а уж потом только как нормировщику труда: откуда у обывателей столько страсти к разговорам о том, чего по сути нет?
– Я тоже не понимаю, какую власть все собираются выбирать, – согласился уже и главбух. – Где вы у нас власть видели? У нас её нет по определению. У нас только коммерсанты у власти. Такое вот недоразумение: коммерсанты оказались у власти, бывший профессор улицы метёт, учёный автомобили ремонтирует, военный в сторожа ушёл. Полный сбой по всем профессиям. Нет настоящего хозяина, который мог бы сберечь и преумножить, а есть только торгаши, которые умеют растаскивать и распродавать, растаскивать и распродавать. А некоторые до сих пор в таком заблуждении пребывают: «Мы власть идём выбирать». Забудьте вы это слово! Нет у нас в стране никакой власти уже последние тридцать лет. Мы потому так власть и ругаем, что никогда её не видели. Мы не власть критикуем, а её отсутствие. Никогда не было у нас разумного руководства в стране: то тираны у власти сидят, то маркетологи…
