© Н. Горская 2015
© ООО «Написано пером», 2015
* * *
Иван Ильич узнал ужасную новость. Даже не новость – какая же это новость, когда все об этом знают? «Все кроме тебя! Вот так живёшь себе, живёшь, ни о чём таком даже не подозреваешь, а жизнь-зараза возьмёт да преподнесёт какой-нибудь сюрприз, от которого у тебя мигом уйдёт почва из-под ног. И хоть кричи теперь, а всё одно ничего уже не изменишь», – измученное сознание Ивана Ильича пыталось постепенно привыкнуть к открывшемуся ему прегадкому положению вещей, но у него ничего не получалось.
Этот страшный и поистине трагический период его жизни начался в обычный день, когда ничего не предвещало потрясений. Утром встал, позавтракал, поехал на работу, отработал, поехал домой. В общем, день как день: даже рассказывать нечего. И вот, когда Иван Ильич шёл привычной дорогой от работы к автобусной остановке, откуда-то выскочила старушонка и сунула ему прямо в руки какой-то буклетик. Он и брать-то его не хотел: «Возьму из уважения к возрасту, да и выкину в ближайшую урну. Старушка тоже, наверно, не от хорошей жизни на улице всякую ерунду раздаёт». Да так и забыл об этом злосчастном буклете. Ах, если б знать!..
«Вот ведь говорила тебе жена: никогда ничего на улице ни у кого не бери. А ты не послушал, взял. А чего бы ни взять, если дают совершенно бесплатно?.. И опять трижды права твоя Аннушка-умница: бесплатный сыр бывает только в мышеловке!» – так мучительно казнил теперь себя Иван Ильич.
Приехал домой, поужинал, включил телевизор. По одной программе шёл какой-то заезженный отечественный боевик с какими-то усталыми от всего на свете, а больше всего от зрителей, актёрами. По другой – политики по привычке ругались меж собой о том, в каком городе лучше всего было бы разместить новую столицу России и во сколько это обойдётся для государственной казны. По третьей программе безымянная молоденькая девочка рассказывала, как, где и за сколько она жила с известнейшим олигархом. Потом по всем каналам надолго зависла прилипчивая реклама, после которой Иван Ильич напоролся на юмористический концерт с обилием фекально-генитальных шуток. «Тьфу!» – сказал в сердцах Иван Ильич и выключил телевизор. Решил, что так оно даже и к лучшему, а то сидишь целыми вечерами у экрана, как приклеенный, пялишься чего-то на всю эту ужасоманию. Решил Иван Ильич посвятить сей вечер чтению и пошёл за очками, которые лежали в кармане пальто. И вытащил из кармана вместе с очками давешний буклет, будь он неладен. Небольшой такой буклет, на обложке церковнославянской вязью красиво написано «Именослов». Иван Ильич ещё подумал, что за «Именослов» такой. Раскрыл и увидел список имён и даты именин. «Ну, это теперь архимодно именины праздновать, – скептически проворчал сам себе. – Но вообще-то интересно узнать, когда же у меня День ангела, а то прожил пятьдесят два года и не знаю».
В этот момент в доме погас свет, как будто кто-то хотел предостеречь Ивана Ильича от дальнейшего чтения. Это он потом понял, когда по крупицам собирал события того поворотного дня. «Так оно даже и к лучшему: пораньше лягу спать, а то после перевода часов на летнее время хронически не высыпаюсь», – решил он.
Через час свет всё-таки включили, и Анна Михайловна – жена Ивана Ильича – зашла в спальню, чтобы сообщить об этом мужу, и что по одному из каналов идёт хороший советский фильм, который они оба очень любили. Но Иван Ильич уже спал крепким сном, и она решила его не будить, только заботливо накрыла поверх одеяла покрывалом: отопление-то отключили, а ночью обещали похолодание со снегом.
Снился Ивану Ильичу очень странный сон: будто идёт он, как обычно, по улице, но все его сторонятся, показывают друг другу на него пальцем и оборачиваются вслед, словно он какой-то не такой, а сам Иван Ильич при этом испытывает жгучий стыд за что-то ужасное и непоправимое, идёт опустив глаза и горько плачет.
– Ваня, ты чего стонешь? – потрясла его за плечо жена.
Иван Ильич, открыв глаза, увидел свою Аннушку и большого ангорского кота. Оба они испуганно смотрели на него. Кот, увидев, что с хозяином всё в порядке, радостно заурчал и потёрся о его руку.
– Просыпайся, уже семь утра. Я завтрак приготовила.
«Хорошая у тебя жена: заботливая, внимательная, – подумал про себя Иван Ильич. – А всё-таки, какой странный сон я сегодня увидел. Прямо не сон, а мучение: чувствую себя разбитым. Ну, ничего, ничего. Это всё весенний авитаминоз. Это пройдёт. Надо сегодня после работы в аптеку заскочить и купить какой-нибудь Центрум или Витрум, что ли… Что там по телевизору-то рекламируют на случай авитаминоза?»
На работе Иван Ильич окончательно пришёл к выводу, что у него синдром весенней усталости. После обеда его стало клонить в сон. «Ну, точно витамины в организме на исходе, – думал он. – Ведь всю ночь спал, как убитый, даже на два часа больше, чем обычно, и всё равно спать хочу. Эх, годы мои, годы».
Работал Иван Ильич на Заводе инженером, а сейчас по совместительству временно исполнял обязанности начальника техотдела, который был на больничном с ОРЗ.
– Ильич, когда Никодимов-то выйдет? – спросил технолог Паша Клещ. – А то он мне обещал категорию повысить.
– Да выйдет скоро, надо думать, – ответил Иван Ильич. – Сейчас многие болеют: весна всё-таки. Вот я вчера в восемь вечера заснул, одиннадцать часов проспал, как убитый, а сейчас снова спать хочу.
– Я тоже, как часы весной переведут, постоянно хожу, как варёная сомнамбула, – поддержала разговор Зинаида Олеговна, инженер по очистным сооружениям.
– Варёная кто? – переспросил Паша.
– Сом-нам-бу-ла! Иван Ильич, миленький, можно я схожу прогуляюсь по городу, проветрюсь на полчасика, а то прямо глаза слипаются.
– Ага, «прогуляюсь». По магазинам! – съязвил Паша.
– А тебе какое дело?
– Да можете хоть оба прогуляться, – великодушно разрешил Иван Ильич, который сам собрался закрыть кабинет изнутри да малость покемарить.
Так он и сделал: как только его беспокойные коллеги-временноподчинённые резво побежали по своим делам, Иван Ильич закрылся – нехорошо, если кто зайдёт и увидит спящее, пусть временное, но всё-таки начальство, – положил на середину стола несколько журналов осмотра оборудования в качестве подушки, как вдруг на глаза ему попался вчерашний буклет. Иван Ильич и думать про него забыл. Пришёл сегодня на работу, вытащил его из кармана вместе с очками и положил на стол, за которым обычно сотрудники пили чай. Пусть, мол, кому интересно, себе берёт и читает. Но, странное дело, буклет никто не взял, хотя многие сейчас, и в их отделе, в том числе, стали интересоваться разными традициями прошлого: кто-то из моды, а кто и из убеждений. Зина вон, говорят, даже на всенощные ходит.
Иван Ильич взял буклет в руки и открыл его. В это время в дверь постучали. «А не буду открывать: обед, и всё тут. Свои ещё не скоро придут: Зина минимум полтора часа будет бегать по магазинам, Паша ходит в обед пить чай в бухгалтерию, а это тоже надолго, остальных же если не искать, то они и не объявятся, – подумал он. – И в конце концов, могу я спокойно посидеть хотя бы в обеденный перерыв!». Стук не повторился.
Иван Ильич углубился в чтение. Хотя углубляться было не во что: просто списки имён святых с указанием дат празднования их памяти. Бабье чтение. Иван Ильич вообще несколько посмеивался надо всеми этими «девичьими гаданиями», как он называл литературку подобного рода, и считал ковыряние во всех этих именословах да гороскопах с хиромантией уделом наивного и беспечного женского мира, но сейчас его никто не видел, так отчего бы не заглянуть в эту глупость, не узнать, что же тут написано. Обычно он читал серьёзную литературу, посвящённую глобальным процессам в истории и науке, даже если его от этого и начинало клонить в сон, и иногда даже подтрунивал над своей женой, когда та зачитывалась глупой и совершенно никчемной с его точки зрения женской литературой. Они тут даже чуть не повздорили как-то, когда она читала «Кремлёвских жён» Ларисы Васильевой.
– Как это позволяют теперь авторам копаться в чужом грязном белье? – ворчал он, искоса поглядывая на бисер строк.
– Да никакого белья! – возмутилась Анна Михайловна.
– Вот послушай, как точно подмечено…
– Да не хочу я эти бабьи сплетни слушать!
– Нет, только один абзац! – вдруг настояла жена, хотя настойчивость ей обычно не была свойственна. – «Многовековые драки за землю – это мужское дело… Между женщинами разных национальностей, в отличие от мужчин, таких проблем нет. Женщина не хочет владеть землёй. Она генетически знает, что не земля принадлежит человеку, а человек принадлежит земле. Женщине, какие бы другие недостатки у неё не были, чужды идеи превосходства одного народа над другим. Если появляются женщины, которым это не чуждо – а они появляются, и во множестве, – это всё напрочь экологически разрушенные существа, либо подменившие свою природу мужской природой, либо подчинившие её требованиям мужского мира». Каково, а?
