Плужников обнимал его, гладил дрожащую от рыданий голову, приговаривал:
– Она здесь, с тобой… Любит тебя…
Модельер, сидя в своем кабинете, торжествовал победу. На полу валялись отклеенные черные усы и клетчатый флаг арбитра. Спектакль удался. Враги были повержены. Мэр и Плинтус обманулись в своих ожиданиях, и ничто не мешало Модельеру расправиться с заговорщиками. Два главных смутьяна Москвы, Фюрер и Предводитель, лежали рядом в морге, скрепленные неразрывным союзом. Бесчинствующие отряды «Красных ватаг» и скинхедов были рассеяны, и агенты «Блюдущих вместе» отлавливали их в подворотнях.
Отчего же в душе Модельера не было полного ликования? Что мешало насладиться победой и безграничной властью над городом?
Модельер приблизил к лицу магическую призму, в которой распушила павлинье перо прозрачная радуга. Поворачивал ее у глаз, направляя ищущий луч в различные районы Москвы, выискивая странный источник тревоги, посылавший ему едва ощутимые импульсы. Кремль с президентским кабинетом не внушал опасений. Огромный златоглавый собор с пластмассовыми барельефами, где служил в этот час темнолицый эфиоп-патриарх, тоже не внушал опасений.
Все было спокойно в Городе Золотых Унитазов, в ФСБ, в Министерстве внутренних дел. Даже Плинтус и Мэр сжались до размера маковых зерен, затаились настолько, что волшебный прибор не отмечал их присутствия среди дворцов и каменных вилл. Призма вращалась в руках Модельера, и луч, проходя сквозь грани, нащупывал источник тревоги. Он помещался в районе Остоженки, среди Зачатьевских и Обыденских переулков.
Луч коснулся невзрачного фасада, пошарил среди окон. Остановился на одном и скользнул в глубину неказистой квартирки. Модельер с помощью незримого световода мог заглянуть в окно. Там, на кухоньке, под матерчатым абажуром, за круглым столом сидели молодые мужчина и женщина и играли в карты, в «подкидного дурака». Женщина проигрывала и огорчалась. Мужчина смеялся, подыгрывал ей, крыл шестерки тузами, щедро сыпал королями и дамами.
Именно он, в простой домашней рубашке, с наивной улыбкой, с легкими следами ожогов на простом лице, и был источником тревоги. Посылал Модельеру импульсы слабо различимой опасности.
Модельер задумчиво отложил призму.
Не поверил показаниям прибора, в котором иногда случался оптический сбой.
Мэр после мрачных сновидений, где он приснился сам себе в виде окурка, горящего с двух концов, почти не почувствовал бодрящего действия ледяной ванны. Исполненный дурных предчувствий, нырнул в прорубь и заплыл на середину водоема, так что пришлось пробивать лед лысиной. Теперь, когда он, по обыкновению, осматривал строительные объекты столицы, голова под кепкой болела. Да и объекты все были «больные», аварийные.
Первым объектом было проклятое место на Манежной площади. Подаренное Мэром чеченскому тейпу, оно было превращено в подземный супермаркет, где по доступным ценам продавались гранатометы, «Калашниковы», фугасы, гексаген в нарядной упаковке, а также боеприпасы к безоткатным орудиям и переносные зенитно-ракетные комплексы. Место было бойким. Сюда захаживали не только выходцы с Кавказа, но и представители братских народов Средней Азии, Афганистана, Северной Ирландии и Басконии. Говорят, одно время сюда любил приходить худощавый, с аскетическим горбоносым лицом араб, смуглый, чернобородый, в тюрбане и светлом, до земли, балахоне. Он был прост в обращении, и, когда торговец взрывчаткой спрашивал его: «Как жизнь, Усама?» – тот застенчиво улыбался и неизменно отвечал: «Как на Манхэттене».
Все бы ничего, и Москва могла бы гордиться этим подземным рынком оружия, но грунтовые воды, донные ключи и источники затопили подземелье. Тейп не долго боролся с наводнением, купил под строительство Пушкинскую площадь и создал там еще более глубокую и удобную торговую точку. Здесь же, на Манежной, образовалось болото. Сначала оно поросло осокой и ряской. Затем, занесенные кряквами из зоопарка, в нем завелись головастики и лягушки.
Появились целебные пиявки, и городские аптеки посылали ловцов за этими увертливыми водяными червяками, что мешало автомобильному движению и вызывало нарекания депутатов Думы и постояльцев гостиницы «Москва». Кончилось тем, что в подземном хранилище завелось чудище Ненси, перебравшееся из озера Лох-Несс. В самое неожиданное время, иногда в дни государственных праздников, оно высовывало из воды свою страшную драконью башку и схватывало какого-нибудь зазевавшегося москвича.
С чудовищем пробовали бороться: насыпали в подземное водохранилище яд; старались умертвить его с помощью пения, для чего известный, облаченный в парик певец спускался в штольню и пел над поверхностью вод, в результате чего был проглочен чудищем; наконец, попытались уничтожить дракона с помощью глубинных бомб, которые сбрасывал с самолетов престарелый маршал авиации, давно мечтавший побомбить Кремль и центр Москвы. Чудовище уцелело, а в результате бомбардировок в фундаментах гостиниц «Москва» и «Националь» пошли трещины, так что было решено их снести.
Наконец, Мэром было найдено решение. Чудовищу Ненси сохранили жизнь, и оно стало частью красочного представления в День города – на глазах у туристов-миллионеров сглатывало девушку в кокошнике, за что приезжие платили немалые деньги.
Сейчас Мэр осматривал самый большой в мире террариум, получивший название «Манеж интернэшнл», размышляя, не следует ли обложить его изнутри кафельной плиткой. Склонившись над пропастью, он смотрел на смоляную поверхность воды, думая, как бездарно они с Плинтусом проиграли Модельеру: сначала позволили умертвить пылкого и бескомпромиссного Роткопфа, чей труп покоился теперь на Арлингтонском кладбище, а затем направили в ловушку предводителей скинхедов и «Красных ватаг». Этот двойной проигрыш сулил политические преследования и требовал неординарных действий.
Обдумывая безвыходную ситуацию, Мэр провел у воды больше часа, пока на поверхности акватории не задрожали легкие круги, что свидетельствовало о приближении чудища. Слуга-кореец увел Мэра подальше от греха.
Другим несчастливым объектом была Кольцевая дорога. Казалось, совсем недавно, по наводке Модельера, прокуратура завела уголовное дело, обвиняя строителей дороги, а значит, и Мэра в мошенничестве. Прокуроры ночами, когда спадало движение, ползали по трассе с аршинами, рулетками и штангенциркулями и обнаружили, что полотно на десять сантиметров уже проектной ширины, а значит, асфальта не положено на площадь, равную тридцати миллионам квадратных сантиметров. Разгорался грандиозный скандал. Мэр собрал в кулак все коммунальные службы. За несколько дней под Кольцевую дорогу был подведен мощный нагреватель, что привело к тепловому расширению полотна, и судебная экспертиза не обнаружила нарушений.
И вот теперь, когда одна напасть миновала, накатилась другая. Все тот же Модельер подбил слабовольного мэра Санкт-Петербурга совершить в отношении своего недавнего московского друга диверсию. Из Центра по разработке биологического оружия, находящегося в городе на Неве, в Москву, под видом пивных дрожжей, был доставлен биологически активный грибок с кодовым названием «Балтика». Достаточно было поставить у обочины Кольцевой дороги одно пивное заведение в виде матерчатого шатра с красочной, из папье-маше, скульптурой бутылки, как грибок был перенесен на асфальт и начал свое разрушительное действие. Полотно уничтожалось со скоростью четыре метра в сутки. Прожорливый грибок съедал асфальт до земли, превращая трассу в рыхлую рытвину. Начались пробки, аварии. Ремонтные бригады едва успевали восстанавливать дорогу, как грибок тут же сжирал восстановленные участки, распространяясь все дальше по периметру кольца. Посыпались нарекания в прессе. Мэра обвиняли в халатности, в сокрытии дорожных налогов, в неумении организовать движение автотранспорта. Модельер, принимая представителей сексуальных меньшинств, намекнул, что есть люди, готовые организовать саботаж на дорогах с целью понизить рейтинг Президента.
Назревал острейший конфликт между руководством Москвы и Федеральным Центром. Мэр был взбешен. Желая отомстить вероломному северному коллеге, он напустил на Санкт-Петербург грибок из подмосковного биологического центра под кодовым названием «Ново-Огарево». Заброшенный в Северную столицу, грибок мгновенно сожрал весь Невский проспект, Александрийский столп, обе Ростральные колонны и оставил от города, готового праздновать трехсотлетний юбилей, одни раскрашенные фасады.
Однако это проявление давнего соперничества двух столиц не спасало Кольцевую дорогу. Грибок сжирал автомобильные покрышки. Трейлеры «ТИР» въезжали в город на ободах. Милицейские патрули стояли босиком или в развалившихся сапогах. Уничтожение грозило не только МКАД, но и всему мегаполису.
