Когда оператор попросил время для технической репетиции, зароптали актёры массовки, долгое время стоявшие под светом. Светланов призвал всех к порядку и, после небольшой паузы, скомандовал:
– Внимание! Всем приготовиться к съёмке. Аппаратная, мотор!
– Есть мотор, – ответил звукооператор Иван Спиридонов.
– Камера! – приказал режиссёр.
– Есть камера, – откликнулся механик Жарков, включая аппарат.
Съёмка началась и пошли актёры массовки, а Наташа, собравшись, начала играть. Вдруг громкий взрыв разорвал тишину в павильоне, заставив вздрогнуть не только актёров, но и всю съёмочную группу.
– Что случилось? – как-то неуверенно спросил Светланов.
– Да ничего особенного, – ответил бригадир осветителей Егорыч, быстро пробираясь к дымящемуся прибору. – Просто от перегрева взорвалась лампа.
– Нет, так больше работать невозможно! – возмущённо заявил режиссёр. Это чёрт знает что, а не съёмка. Я просто отказываюсь работать в таких условиях. Мне нужно выполнять план, а вы все только тем и занимаетесь, что вставляете мне палки в колёса.
– Владимир Сергеевич, – стараясь охладить пыл режиссёра, сказал Виноградов, – мы с вами за людей поручиться не можем, а вы хотите, чтобы техника никогда не отказывала.
– Да, я этого хочу! – запальчиво произнёс режиссёр. – Мы собрали сильный творческий коллектив и я требую, чтобы люди отвечали за технику, которую им доверяют. Любой человек, работающий в кино, понимает, что если актриса вошла в роль и делает именно то, что я от неё требую, то надо немедленно снимать, а вы в это время ищете оправдания для своих сотрудников, которые не могут устранить неисправность.
Светланов, высказавшись, с досадой отвернулся.
– Такая ситуация возникает всегда, когда режиссёр, пришедший из театра в кино, приносит с собой на съёмку свои театральные замашки, – раздражённо сказал Виноградов. – И нет ничего удивительного в том, что этот режиссёр может создать фильм, на экране которого двигаются не люди, а манекены и живых характеров нет! А всё происходит от того, что режиссёр плохо разбирается в технике кино и не может понять того, что без камеры, плёнки и осветительных приборов кинематографа существовать не может!
Светланов с удивлением посмотрел на оператора, не ожидая от него такого красноречия.
– Если вы всё это сказали в мой адрес, Александр Михайлович, то я обязательно приму это к сведению, – режиссёр говорил негромко, стараясь подавить волнение, – но давайте не будем обострять наши отношения, так как нам ещё всю картину работать вместе. Ваши замечания я учту, но и вы пожалуйста примите к сведению, что больше подобных случаев я не потерплю.
– Понятно, – ответил оператор и вернулся к камере.
В это время осветители закончили ремонт прибора. Воспользовавшись паузой, актрисе Ваильевой подошла гримёр Инна Михайловна и начала поправлять грим, а Татьяна Переверзева и Виктор Кравцов, выйдя в коридор, разговорились.
– Таня, мы с вами на площадке работаем по разные стороны баррикад: я в операторской группе, а вы в режиссёрской, но мне бы хотелось чтобы в жизни мы стали друзьями.
– Я думаю, что это во многом зависит от вас, Виктор.
– Я постараюсь сделать всё, что в моих силах!
– Попытайтесь, – усмехнулась Таня и направилась в павильон, где громко звучал голос второго режиссёра Петра Свиридова.
– Всем участникам съёмки срочно вернуться на площадку!
Татьяна и Кравцов подошли к камере, у которой стоял Виноградов.
– Александр Михайлович, – бодро сказал Виктор, – у нас всё готово и мы можем продолжить съёмку.
– Ну что ж, давайте, – отозвался оператор и оглянулся в поисках режиссёра, но ни его, ни актрисы в павильоне не было.
Татьяна, сразу же оценив ситуацию, быстро сказала:
– Я сейчас сбегаю в буфет, возможно Наташа там.
Виноградов попытался ей возразить, но Таня уже побежала к выходу из павильона. Она вернулась через несколько минут, а вслед за ней, на ходу дожёвывая бутерброд, появилась Наташа Васильева.
– Уж и на минутку в буфет нельзя заскочить, – недовольно сказала она, вытирая салфеткой руки. – Обед-то не объявляете!
– Тут кинопроизводство, а не детский сад, – серьезно заметил Виноградов.
К нему подошёл второй режиссёр и спросил всё ли готово к съёмке.
– У нас всё в порядке, – ответил оператор. – Вот только Светланова нет.
– Я сейчас позвоню ему в группу, – сказал Свиридов и направился к телефону, висевшему на стене у входа в павильон.
Через несколько минут режиссёр был на площадке и, отдав последние распоряжения, начал съёмку.
Всё было хорошо: и игра актрисы, и работа массовки, и движение камеры, но Светланов всё-таки остался недоволен. Он подошёл к Виноградову и тихо сказал:
– Прошу тебя, Александр Михайлович, снимай актрису как можно крупнее чтобы её глаза и улыбка были ясно видны на экране. Только в этом случае мы сможем выйти из положения, ведь Наташа ещё ничего не умеет.
– Хорошо, – коротко ответил Виноградов, – но повозиться с техникой мне ещё придется.
– Возись себе на здоровье, – режиссёр заметно повеселел, – у нас ещё есть время.
Он подошёл к Петру Свиридову и они начали обсуждать варианты съёмки предстоящих кадров.
Виноградов попросил своих помощников поставить на камеру трансфокатор, с помощью которого можно было плавно изменить крупность снимаемого кадра. Теперь вместе с операторской тележкой, поставленной на рельсы, достигалось динамичное изменение всего изображения.
– Владимир Сергеевич, мы готовы, – громко сказал оператор, садясь за камеру. – Снимаем крупный план актрисы. Поправьте грим, пожалуйста.
Вокруг Наташи засуетились гримёры, поправляя тон, подкрашивая глаза и губы.
– Все готовы? – спросил режиссёр. – Сейчас сделаем последние уточнения и будем работать.
Он подошёл к актрисе и коротко пояснил ей, что съёмка будет происходить как и раньше, но только с одним добавлением:
– Когда ты выйдешь на крупный план к камере, постарайся играть не жестом или движением, это тебе сейчас не нужно, так как в кадре только твоё лицо, а улыбкой или даже глазами, чтобы выразить своё состояние: влюблённость, неуверенность, надежду.
Наташа внимательно слушала режиссёра.
– Тебе всё ясно? – Светланов с сомнением посмотрел на неё.
– Да, я поняла и готова работать, мне только не нравится очерёдность снимаемых кадров: сперва мы снимаем трагедию, почти горе моей героини, а затем начинаем снимать, как она на вершине радости и счастья. И всё это в один съёмочный день. Тут в сценарии всё перепутано. Мне тяжело так!
– Ах вот ты о чём! – воскликнул режиссёр. – Так ведь это же специфика кино, в том-то и вся соль: сначала снимается смерть героини, а уж затем её рождение. И не думай пожалуйста, что мы это делаем специально, якобы во вред актёрам, нет! Просто технические особенности съёмки нас к этому обязывают. Дело в том, что какие-то кадры снимаются в павильоне, а какие-то на натуре и допустим, что рождение героини происходит в весеннем саду, так записано в сценарии, а её смерть – на убогой кровати в тёмном подвале. Съёмочной группе, по плану студии, сначала предоставляют павильон, так как на дворе зима и снимать весну невозможно. Творческий коллектив вынужден работать над последними днями героини, а заодно и над всем действием, которое происходит в павильоне.
И только весной, когда устанавливается погода, съёмочная группа выходит на натуру и снимает рождение героини или её свадьбу. В общем всё, необходимо для фильма. В результате получается, что актёры и съёмочная группа переносятся не только в разные города и страны, но и в различные промежутки времени.
– Так что, Наташа, раз уж ты решила стать актрисой, то тебе придётся смириться с этой ситуацией и даже приспособиться к ней, иначе ничего хорошего из этого не выйдет, – Светланов бодро прошёлся по павильону и повернулся к актрисе. – Соберись, пожалуйста и будь внимательна, так как снять мы можем только два дубля, но помни, что в этом кадре самое главное это твои глаза. Мне хотелось бы увидеть в них радость и счастье, а не мысли о том, какими вкусными были сегодня бутерброды. Понятно?
– Понятно, – засмеявшись, ответила Наташа. – Я сделаю всё как вы сказали.
– Внимание, мы начинаем съёмку последнего кадра, – громко сказал режиссёр, становясь рядом с камерой. – Я прошу всех собраться с силами и отработать чётко и быстро. Как только закончим, я отпущу всех актёров, не дожидаясь конца смены.
Одобрительный гул прошёл по павильону. Виноградов сидел у камеры, внимательно наблюдая за действиями режиссёра.
– Вы готовы? – спросил его Светланов.
– Готов, – последовал лаконичный ответ.
– Внимание, мотор! – режиссёр поднял руку, камера выехала на исходную позицию, актёры заняли свои места и съёмка началась.
Виноградов смотрел в лупу кинокамеры, правой рукой поворачивал ручку штатива, а левой плавно вёл трансфокатор. Актриса появилась в кадре и её лицо уже заняло весь экран. В этот момент Наташа начала монолог и, когда его заканчивала, Виноградов укрупнил план до предела, оставив в кадре только её глаза.
