Старшим субботней смены был Славка Горбунов. Когда Пономарь с командиром десантников шли по коридору в операторскую, Горбунов-старший вполголоса дорассказывал братьям о случившемся:
– …ну а так всё нормально, нас не трогают, – донеслось до председателя, – нос только полкану эсбэушников сломали, когда тот борзанул и стал права качать, вот их после этого упаковали и заперли в подсобке… – Горбунов-старший осёкся, когда в комнату зашли Пономарь и старший, представившийся Сергеем Сергеевичем.
Последний, видимо, тоже услышал, потому как решил пошутить:
– Всё правильно, Вячеслав Ульянович, – щурился он своей хищной улыбкой, – на газовой станции газ надо качать, а не права.
– Здорово дневали, Вячеслав Ульянович, – тихо поздоровался председатель и шагнул навстречу, вопросительно заглядывая в глаза односельчанину.
– Слава Богу, Иван Пантелеевич! – бодро ответил Горбунов-старший, пожимая руку. И тихо добавил: – Всё хорошо, председатель, правда.
И потому, как он при этом глаз не отвёл и чуть заметно кивнул, дед Иван поверил, наконец, что тут, действительно, всё в порядке. Ну, в том смысле, что его односельчанам ничего не грозит.
Столь красноречивый диалог взглядов и жестов не остался незамеченным командиром десантников, но Сергей Сергеевич виду не подал.
– Иван Пантелеевич, мне бы посоветоваться с вами… – попросил он. – Выйдем?
– Тут проблемка одна нарисовалась неожиданно, Иван Пантелеевич, – начал Сергей Сергеевич, когда они шли по коридору. – Товарищи украинские чекисты мне тут много чего понарассказывали после инцидента с их полковником. Ну, да вы всё слышали… В том числе и про пост пограничный рассказали. Признаюсь, не знали мы про него толком, слишком быстро пришлось реагировать.
– Ещё во вторник застава на меже́ стала, а вы не знали? – недоверчиво качнул головой председатель.
– А вы всерьёз полагаете, что мы всё знаем? – вопросом на вопрос усмехнулся Сергей Сергеевич. – Ну, теперь-то я в курсе, конечно, живописала жандармерия местная, так сказать, во всех подробностях. И про вторник, и про то, что десять человек на заставе, и про вооружение, и про прапорщика, что пограничниками командует… – Сергей Сергеевич жестом уступил дорогу председателю, когда они подошли к двери, и в два шага догнал его на улице. – Так вот, ситуация, говорю, теперь пикантная нарисовалась. Смотрите… – остановился он.
– Это дорога, – носком ботинка командир отчертил на песке прямую линию и поставил на ней крест. – Здесь ваше Стрелковое… Это мы, – черканул он поперёк. – А тут, сзади, блок-пост пограничников. Километров десять от нас, я так понимаю… – Сергей Сергеевич подвинул ногой на линию камень. – А вот отсюда, из Крыма, – снова нарисовал он, на этот раз стрелку, – колонна бронетехники сейчас идёт. И в блок-пост неизбежно упрётся. А приказ – до газовой станции не останавливаться…
Сергей Сергеевич на секунду задумался, носком поддел камень и отфутболил его в сторону:
– Ну, против брони погранцы со своими «калашами» ничего поделать не смогут. Сметут их, если заваруха начнётся. Пострадают только. А вот этого не хотелось бы. Завтра референдум в Крыму, всё чисто должно быть. Как считаете, Иван Пантелеевич, – прямо смотрел на него командир десантников, – с прапором погранцов договориться можно будет, чтобы сами ушли? Он мужик вменяемый-то хоть?
– Да, какой там мужик! – ошеломлённый услышанным, воскликнул дед Иван. – Пацан молодой! Зелёный ещё совсем!
– Вот, это плохо, – нахмурился командир, – может по дури дров наломать… Ладно… – помолчал он, – я, собственно, почему обратился… Мы до вас в Керчи работали, местные нам помогали, мы им… Потому и не пострадал никто… Против народа-то не попрёшь… В общем, если поможете здесь, то было бы здорово. Ну а нет… Ничего страшного, сами будем решать проблемы с вашим прапорщиком.
– Погодь, командир! – Иван Пантелеевич даже схватил его за рукав, лихорадочно соображая, что можно сделать. – Совсем молодой пацан, жалко, ведь. Они все там такие. Ванька Горбунов, вон, по своей памяти военной, нянчился с ними, с ночлегом хлопотал… Жалко, ведь, – повторял он, – мы их в соседний санаторий, что на меже стоит, пристроили. Калина Николай Петрович, директор тамошний, хороший мужик, их теперь кормит и поит…
Случайные слова отчётливо, вдруг, сложились в спасительную мысль, когда взгляд упёрся в брошенный автобус с крестом СБУ на борту.
– Погодь, командир! – Иван Пантелеевич отпустил, наконец, его рукав. – Кажись, я знаю, что делать… Ванька Горбунов… Он сможет, его послушают… Дай нам этот автобус, командир, мы их сами вывезем.
– Уверен, Иван Пантелеевич? – Сергей Сергеевич вопросительно щурился на Пономаря. – Ради такого дела я бы вам и эсбэушников этих отдал. На обратном пути. Мне они ни к чему, а вам лыко в строку, ну, и алиби заодно.
– А ты дай мне сейчас с мужиками покумекать, командир, и я тебе точно скажу…
Они стояли у пустого автобуса с крестом на борту – Пономарь и трое братьев Горбуновых. Время от времени кто-то из них начинал размахивать руками. Остальные, соглашаясь, большей частью кивали. Собственно, это всё, что видел издалека командир десантников, который терпеливо ждал председателя у входа.
– …Ну, так тогда и сделаем, – подвёл черту председатель: – Вместе пойдём, но самое сложное, Иван Ульянович, на тебе.
Отставной прапорщик утвердительно кивнул.
– Пойду просить командира остановить их колонну на Сивашском лимане, перед блокпостом, – добавил председатель. – Дай Бог, чтоб получилось…
– А если не остановит? – уже в спину засомневался Горбунов-средний. – Он человек военный, живёт по приказу…
– А что, приказ был людей бронёй давить?! – яростно обернулся дед Иван.
– Он человек военный, – нехотя повторил бывший прапорщик, – надо будет, он сам такой приказ отдаст…
Мир сошёл с ума. Все разговоры только про Крым и Украину, что в эфире, что за эфиром. Сразу так много умников развелось. Все наперебой галдят, пророчат, все сразу экспертами по Украине заделались, особенно те, кто и не бывал там ни разу. А я, вот, хоть и регулярно мотаюсь в Киев, не боюсь признаться, что не просёк фишку с этим их вторым Майданом. Ну, правда, совсем ничего не понял. Хотя и был там ровно в тот день, когда у них началась эта заваруха.
Все совпадения случайны, но ведь случайных совпадений не бывает. Это я к тому, что, очутившись в Киеве 30 ноября прошлого года, я внутренне чертыхнулся, когда спецназ «Беркут» ночью разогнал Евромайдан из-за какой-то там дурацкой ёлки6. Уж вы меня простите, други, камрады и просто товарищи, но приземлялся я в Киеве совсем не для того, чтобы исполнять свой журналистский долг. День рождения сестры, который мы 1 декабря отмечали на Андреевском спуске, нашёл какой-то очень правильный отклик в душе, поэтому, когда посыпались звонки и смски коллег, прознавших, что я в Киеве, с просьбами откомментировать, отрепортажить, рассказать «всю правду», позвонче, да погорячее, ничего кроме досады они не вызвали. Это была позиция, моя личная позиция, и я вовсе не собирался её сдавать.
Пока Лерка сама не потащила меня на Майдан. Чуть ли не из-за праздничного стола, на ходу меняя все планы и договоренности. И, сдается мне, было это не праздное любопытство, а искреннее желание, чтобы я «не пропустил исторический момент». Моя сестра-декабристка решила, что я этого хочу, что это важнее её застолья, и попытки переубедить Лерку в обратном, вызывали лишь искреннее удивление. В общем, так мы и очутились на Майдане, благо, от ресторанчика на Андреевском спуске, до этого самого гнезда «незалежностi» было рукой подать…
Самое время напомнить, что это не первый мой Майдан, и потому я сразу понял, что буду не «репортажить», а сравнивать. Тот первый Майдан образца 2004 года был настоящим, как бы кто к нему не относился. Дети страха не боятся, это не про политтехнологов, а про тех киевлян, что выходили тогда на площадь. А еще больше про тех, кто не выходил, но верил. Наивную мечту, кураж и детскую веру в светлое будущее, тогда не смог задвинуть ни спецназ, ни Янукович, да и Россия вместе с Путиным, видимо, всё поняв, отступилась. Тот майдан был Майданом победителей. А сейчас мне показалось, что всё стало иначе.
Мечты не было вовсе. Все эти лозунги, что Янукович у кого-то там «украл евромечту», давайте оставим политтехнологам. Не было мечты. Вот на первом Майдане «оранжевая» мечта была, сейчас – нет. Не было и веры. На Украине уже давно никто никому не верит. Тем более Януковичу. Не верили ему «наши», не верили «западенцы», махновцы и те не верили. Как можно украсть то, чего нет, и во что никто не верил?
Хотя, внешне у второго Майдана было много сходства с первым. Фирменные палатки с завернутыми в «жовто-блакитные» флаги молодыми людьми, японские дизель-генераторы для освещения ночью, железные бочки. Из новенького только надписи на тыльной стороне ладони у каждой второй молоденькой девчонки: две латинские буквы RU перечёркнутые крест накрест красными линиями. Такого точно не было на первом Майдане, оттого и удивило. Признаюсь, неприятно…
