И ещё одна тема разводит Седунова и Горскую по разные стороны баррикад: тема патриотизма. Седунов никакой не квасной патриот, он видит результаты ошибок, непрофессионализма и просто воровства персон власть предержащих. Результаты эти – на ценниках продуктов, в квитанциях оплаты коммунальных услуг, в уличном беспределе. Но это его страна, его земля. Неухоженная, захламлённая, безалаберная, но его, родная.
– Я хоть завтра уеду из этой страны… В Канаду. Там люди по-людски живут, – говорит Анна жёстко.
– Зачем так далеко? В Германию можно, поближе. Или в Израиль, – усмехается Седунов.
– Да! У меня подруга в Германии. Приезжала, рассказывала… – Анна продолжает с вызовом. – В десять раз лучше живет, чем здесь жила!
– Так уж и в десять? Но ведь и по-другому рассказывают. Материально лучше живут, может быть, но в вакууме, в гетто русскоязычном! Да и пишут…
– Пишут?! Врут все! Отбирают нужный материал для публикации редакторы, пиарщики… Надо же хлеб отрабатывать, вот и сочиняют сказки, запугивают…
– С чужих слов это у тебя, Аня. Чтобы узнать вкус варева, нужно хотя бы одну ложку отведать. – Седунов подливает масло в огонь. – Приедешь – расскажешь.
– И поеду! – взвивается Анна. – Сидите здесь, в этом болоте, в дыму и копоти, в матерщине и хамстве… В нищете!
Не поссорились, но около того. На другой день в коридоре Университета: «привет – привет!», как ни в чём не бывало. Да и как может быть по-другому? Никуда Аннушка не уедет, а жить надо. И хоть называет она военных приспособленцами, ей и самой надо приспосабливаться ежедневно.
Дома Седунов немного отдыхает, бумажный завал на столе не трогает, надевает чистую рубашку и, набрав номер телефона Анны Горской, сообщает:
– Я уже одной ногой за порогом. Через десять минут буду под твоим окном…
Под её окном на четвёртом этаже надо крикнуть в полный голос: «Анна!», чтобы она открыла ему дверь в подъезде. С собой у Седунова новый журнал, в котором опубликованы его стихи. Будет о чём поговорить.
Оставалось всего два дня до конца служебной командировки, все дела улажены, и завтра, в понедельник, если ничего особенного не случится, Максим вечерним авиарейсом вылетит в свой южный город. Сегодня у него есть время посетить дом на улице, сохранившей название прежних времён – «Октябрьская».
Он расстался с Галиной пять лет тому назад. Она его первая любовь, вернее, влюблённость, зацепившая его всерьёз.
В институте другом стал Венька Пищальников, курносый широколицый увалень однокурсник. В их дружбе Венька был лидером, инициатором личных дел в свободное время.
Свободного времени оставалось, в общем, немного, по крайней мере у Максима, латавшего прорехи в своём провинциальном образовании. Простоватый с виду Вениамин все предметы хватал с поверхности, контрольные и курсовые делал в один присест и свободного времени у него было много.
Высокий и худой, по-южному смуглый и кареглазый Максим, и плотный телом, короткопалый, обсыпанный веснушками сероглазый Вениамин были неразлучными. друзьями. Они словно противоположные полюсы магнита притягивались друг к другу.
При знакомстве вниманием девушек овладевал Венька, а Максим, стеснительно ронявший слова в разговоре, оставался в тени, хотя и замечал заинтересованные взгляды девушек.
Друзья не спеша шли из дискотеки, когда их догнали две девушки. Девушки взахлёб говорили о своём, но Венька сразу нашёл нужные слова, чтобы включиться в их разговор. Девушки пошли рядом. О чём они тогда говорили? Обо всём. Но это было смешно. Аудиторией владел Вениамин.
– Людмила…
Первая протянула ладошку Максиму девушка, идущая рядом с ним:
– А как тебя?
– Максим. – односложно ответил тот.
– Грустный ты что-то, Максим. Кто тебя обидел? – девушка заглядывала ему в лицо и явно смеялась над его смущением.
– Никто меня не обижал! – Максим не знал, о чём говорить с девушкой, как он заметил, старше его по возрасту. Венька, забалтывавший другую девушку, поспешил на выручку. Он понёс такую чушь, что скоро обе девушки покатывались от хохота.
Когда на перекрёстке, расставаясь, Людмила пригласила их в гости, «просто так, познакомиться поближе», Максим вслед за радостным воплем Веньки: «Конечно, придём!», тоже пробормотал что-то согласительное.
– Адрес простой: улица Октябрьская, двадцать пять…
Максим тогда не мог предположить, что по этому адресу живет та, в какую он влюбится по уши. Тогда, в комнате Людмилы, Максим и Вениамин чинно пили чай с пирожками, рассказывали об учёбе. Заходил отец Людмилы, высокий седеющий мужчина, пожав парням руки, ушёл к себе. Услышав звонок входной двери, Людмила оставила гостей минут на пятнадцать – Венька за это время умял остатки пирожков. Людмила вошла вместе с высокой девушкой.
– Знакомьтесь. Моя сестра Галина.
Они внешне были совсем непохожи. Невысокая округлая блондинка Людмила с задорно вздёрнутым носиком – и темноволосая, с узким, чуть с горбинкой носом, неулыбчивыми губами Галина. Глаза и сестёр были одинаковыми – серыми.
– Она тоже студентка, только по другому профилю. Выучится – будет вам лекарства выписывать.
Галина еле заметно улыбнулась.
– Детский врач? – играя под дурачка, спросил Венька.
– Фармацевт. А почему детский? – Галина улыбнулась уже открыто и Максим, во все глаза смотревший на неё, был покорен этой улыбкой навсегда…
В этом доме Максим побывал всего один раз. После лекций, приходя в общежитие, Максим занимал очередь к телефону у дежурной, звонил Галине, ждал с нетерпением, когда её позовут и, подгоняемый нетерпеливыми: «Кончай трепаться!», «Сколько можно!», «Купи мобилку и виси сколько влезет!», договаривался о встрече.
Максим был влюблён, и ему казалось, что Галина отвечает взаимностью. Она позволяла обнять её, поцеловать в щёку. Держать её руку в своей было для Максима величайшим наслаждением, а случайное касание коленом её колена за столиком в кафе вызывало в нём бурю эмоций.
С Вениамином Максим почти не встречался, на его вопросы, как развиваются у того отношения с Галиной, отмалчивался.
– Ну, Макс, ты втюрился здорово! А дальше что будет? Ты, я вижу, вокруг неё вьёшься, а она, по-моему, в сторону смотрит…
Венькины замечания Максим не хотел слушать.
Приближалась весенняя сессия, и Галочка всё чаще отказывала Максиму в свидании, оправдываясь занятостью.
На преддипломную практику Максима направили в далёкий южный город. На его звонки оттуда отвечала Людмила или младший брат: «Нет Галины дома». Максим позвонил Вениамину, проходившему практику на заводе в том же городе, и получил ответ без комментариев: «Галинка твоя собралась замуж».
Провалявшись на жёсткой койке заводского общежития сутки, перебрав в памяти все минуты своих встреч с Галиной, Максим пришёл к выводу: прав был Венька в том, что влюблённость его никогда не находила отклика Галины. Она только тешилась его вниманием, его влюблённостью. Боль от гибели своих надежд, удара по самолюбию, Максим заглушал работой по сбору материала к диплому, по две смены не уходя из цехов, зарываясь в документацию конструкторского бюро.
Дипломный проект Максим защитил на «отлично», и единственный на курсе был приглашён на работу в КБ завода, где проходил практику. Он согласился без раздумий, и перед самым отъездом позвонил Галине: «Я услышал, что ты выходишь замуж? Ну что ж, желаю тебе счастья» – и не стал ждать ответа…
Он уехал в южный приморский город, большой и шумный, поселился в общежитии молодых специалистов завода. За пять лет вник в работу и шагнул в карьере от рядового конструктора до заместителя начальника отдела. Он получил однокомнатную квартиру, обрёл ещё и душевный покой, почти забыв о Галине. За эти пять лет возникали и гасли у него романы с местными девицами. Романы разыгрывались по всем правилам жанра, но сердце Максима так и не раскрылось навстречу ни одной южной красавицы.
Командировка в город его первой влюблённости Максима почти не взволновала. Приехав, он по уши влез в работу, и за все дни не выбрал время побродить по городу, где прошли пять лет его учёбы. Вениамину звонить почему-то не хотелось.
Свободный день, воскресенье, Максим решил посвятить прогулке по городу. В субботу он лёг спать рано, выключив свет, лежал, вслушиваясь в звуки гостиницы – шаги её обитателей, мужские, изредка женские голоса… Так же вот он ложился на койку в студенческом общежитии после проводов до дома любимой Галочки. И даже сейчас, прикрыв глаза, он видел нежный овал её лица и, кажется, даже ловил её дыхание.
В том городе, где он теперь работал и жил, стояла августовская жара, море сверкало чешуёй волн, пляжи полны отдыхающими. А здесь тихо, в безветрии подкрадывалась осенняя прохлада. В городском парке молодые мамы катили по аллеям коляски с младенцами, бабушки из-под очков подозрительно глядели на него и тут же переводили взгляд на малышей, возившихся неподалёку.
