Вечером за ужином Лилия с восторгом рассказывала итоги своего похода на местный Арбат, продемонстрировала полученный от Захарки портрет. Маргарита в свою очередь сообщила, что в ближайшие выходные они едут в «Чудо».
Тщательно проверив уроки, заставив повторить ещё раз пару десятков английских и немецких слов, обязательных к ежедневному запоминанию, Марго, наконец, отправила дочь в спальню, а сама занялась составлением оперативного плана расследований.
«Первое – необходимо встретиться с двумя художниками, способными нарисовать копию иконы. Второе – надо узнать информацию о прошлом отца Серафима. Надо ещё раз сходить в церковь и внимательно осмотреть иконостас, где находится икона. Третье казалось самым простым, с этого пункта и начну».
Несмотря на ноющую боль в боку, Марго честно отстояла заутреннюю молитву. Отец Серафим после окончания службы разговаривал в стороне с прихожанами, а Маргарита подошла к иконостасу. Осмотрев икону со всех сторон, женщина пришла к выводу, что совершить подмену не так уж и сложно, только вот днём в церкви обязательно кто-то находится, а ночью она всё же заперта. Расспросив на Арбате, как найти Никитича, Маргарита отправилась на самый край города. Здесь в частном секторе и обитал затворник.
Саманный домик, облагороженный современным сайдингом свидетельствовал о том, что деньги у художника водились.
Старик принял женщину радушно, угостил душистым чаем, заметил при этом:
– Заказов у меня нынче много, так что, ежели что срочное, вынужден буду сразу отказать.
Марго имела большой опыт следственной работы, поэтому ей не составило большого труда через некоторое время исподволь перевести разговор на иконописную тему.
– Скажите, а иконы вам писать приходилось, трудное это занятие?
– Да как вам сказать – непростое. Во всём терпение иметь надобно. Только я этим по молодости грешил. Сейчас это ни к чему. Почитай, их чуть ли не на каждом углу продают, да и покупателей, что-то не видать. Люди нынче по большей части к Богу напрямую обращаются, минуя иконы и церковь. Так что я всё больше по портретам специализируюсь.
– Может, подскажете, кто в нашем городе, всё-таки способен икону нарисовать? – не унималась женщина. – Вы ведь здесь всех своих наверняка знаете.
– Рисовальщиков у нас, как и везде, хватает, только вот художников маловато будет. Икону тот может сотворить, у кого душа праведная имеется. Посему Емельян, да ещё малец Захарка на то и пригодны, более некому.
Больше ничего интересного Маргарите у старика выведать не удалось.
Емельяна она нашла в местном театре, он занимался декорациями к премьерному спектаклю, на столе валялись несколько вариантов эскизов афиш.
– Здравствуйте, Емельян. Я из журнала. Вот пишу статью о местных художниках, – не моргнув глазом, соврала Марго. – Не уделите мне несколько минут?
Емельян, мужчина неопределённого возраста, с неизменной профессиональной бородкой, нехотя оторвался от своего занятия, вытер тряпкой руки, придвинул табуретку гостье и сам уселся на скамейку.
– Спрашивайте, – буркнул он, глядя куда-то в сторону.
– А вы немногословны, – с иронией в голосе произнесла Марго. Вам, что, не интересно, что о вас в журнале напишут?
– Я журналы не читаю, да и вы редко когда правду пишете, – всё так же глядя куда-то в сторону, проворчал художник.
– Что же это вы так плохо о всей пишущей братии думаете. Мне вот о вас только хорошее говорили. – Марго улыбнулась одной из своих самых обворожительных улыбок.
В боку сильно заныло, и улыбка быстро сошла с её лица. Болезнь хоть и отпустила её из своих цепких лап, но регулярно напоминала о себе, причём зачастую в самый неподходящий момент.
– Это кто же вам обо мне хорошее мог сказать, – заинтересовался Емельян. – Я ж им всем конкурент великий.
– Никитич, вот говорил, что вам всё по плечу, даже икону сотворить можете, – садясь на любимого конька, продолжала женщина.
– Причём тут иконы? То совсем давнее время было, я за то уже своё отсидел. Как говорится – на свободу с чистой совестью. Да и не интересна эта тема для вашего журнала. Давайте лучше я вам про нашу премьеру расскажу. Спектакль будет превосходный, декорации великолепные.
Марго слушала в пол-уха, она вспоминала давнишнее дело, когда совсем молоденький художник по заказу матёрых фарцовщиков писал иконы под старину, а те сплавляли их иностранцам за валюту. Вот уж не думала, что спустя столько лет, она снова встретиться с ним.
«Интересно, а он меня узнал, вспомнил или нет?» – подумала Маргарита, а вслух сказала:
– Замечательно, я всё записала на диктофон. На премьеру-то пригласите? И повернулась к выходу.
– А вы, Маргарита Сергеевна, выходит из следователей в журналисты переквалифицировались, в прокуратуре сейчас меньше платят, чем в редакции.
Марго медленно обернулась. На неё смотрели пронзительные синие глаза.
Она постояла с минуту, собираясь с мыслями.
– Понимаете, Емельян, уволили меня из органов по болезни, вот я в журнале и подрабатываю.
– Я вас сразу узнал, как только вы вошли. Таких, как я, через прокуратуру сотни прошли, а для меня вы как святой Пётр, то ли в рай, то ли в ад определите.
Маргарита молчала, не зная, что сказать.
– Я совсем пацаном был, Рембрандтом себя видел, вы меня враз на грешную землю вернули, но всё сделали по справедливости. За то я на вас зла не держу, и даже благодарен. Не останови вы меня тогда, не знаю, где бы я сейчас обитал. Сами понимаете, после того случая, я к этим иконам и близко не подхожу. А вас я не на премьеру, а на собственную первую персональную выставку приглашаю, придёте?
Маргарита вышла из театра со смешанным чувством. Расследование её практически не продвинулось, но слова, сказанные художником, вызывали в душе какое-то тепло. Надо Лилию с ним познакомить, я думаю, двум творческим натурам будет, о чём поговорить.
Встреча в хосписе «Чудо» как всегда вызвала бурю эмоций. Лилия без умолку рассказывала приёмному отцу о всех событиях, произошедших с их последней встречи. Иннокентий Николаевич умел слушать. Он сидел молча на лавочке в рощице и только улыбался, кивая в знак согласия своей абсолютно лысой головой.
За прошедшее время он стал чувствовать себя немного лучше, на лице появился румянец, однако ходил ещё очень плохо, опираясь на причудливую резную палку.
Когда дочка закончила свой длиннющий монолог, он попросил сходить её в столовую и принести оттуда каких-либо бутербродов. После чего обратился к Маргарите.
– Ну, сыщица, вижу на твоём лице кучу вопросов – излагай, я весь в твоём распоряжении.
Марго как можно подробнее пересказала ему события последних дней.
– Хорошо было бы и мне пообщаться с этим отцом Серафимом, – сказал старик.
– А ты сама-то как считаешь, не мог ли наш батюшка самостоятельно сей грех совершить, а затем тебя на помощь призвать? Из твоих слов следует, что икона та больших денег не стоит, но может быть, её ценность в чём-то другом. Помнишь нашу здешнюю «Всецарицу», может быть Иоанн Кронштадтский тоже от каких-то ран исцеляет?
Женщина слушала молча, мысль о том, что батюшка сам мог подменить икону, ей в голову не приходила.
– Прими мой совет, – продолжал Иннокентий Николаевич, – пообщайся с братом отца Серафима, ты говоришь, что он на местном элеваторе работает, с зерном связан. Поверь моему опыту, зачастую люди, там работающие, – не простые, много знают, да мало говорят. Договорить он не успел, к ним прибежала Лилия с полным подносом пирожков и бутербродов.
– Сейчас буду вас кормить и поить, – затараторила она, наливая из кувшина напиток чудесного тёмно-малинового оттенка.
Городской элеватор показался Маргарите огромным монстром, никогда раньше ей не приходилось подходить к этой громадине так близко. Груда бетона нависала над ней, создавая какой-то непонятный трепет и холодок в груди.
«Вот прилетят сюда инопланетяне и подумают, что это храм какому-то могущественному языческому божеству», – подумала Маргарита и поспешила побыстрее пройти мимо жуткого железобетонного чудища.
Кирилл брат отца Серафима сидел на скамейке в деревянной беседке, которая вероятнее всего служила местом для курения. Был он худощав и небрит. Фирменная одежда сидела на нём мешковато, ещё больше подчеркивая и без того неуклюжую фигуру.
– Маргарита Сергеевна, – представилась женщина. – Мне очень надо с вами побеседовать, я частный сыщик, – она показала удостоверение.
– Конечно, вы не обязаны отвечать на мои вопросы, но поверьте, будет лучше, если вы на них всё же ответите.
Кирилл, нехотя буркнул:
– Раз уж пришли сюда, так задавайте.
– Кирилл, скажите, пожалуйста, какие у вас отношения с вашим братом? Вы часто видитесь?
– Редко видимся, а отношения обычные, нормальные отношения. Он поп, я зерновик, он праведный, я грешник, я водку пью, он нет. Он проповеди читает людям, я их кормлю.
