– Хорошо, завтра в девять жду вас у себя. – Объясняет адрес и хлоп трубку! Таня в растерянности осталась сидеть рядом с телефоном. «Вот это да! Что делать-то? Ну и влипла!» – Тане стало стыдно, что она запросила такую сумму. Но кто мог предположить, что мадам согласится? Таня же просто так сказала, чтобы та отстала. Ну вот, достанется теперь Танюшке от родственников. Опять они будут винить ее в меркантильности.
Вот ведь как Тане от них досталось, когда она несколько лет назад продала коляску своего сына Никитки! Коляска попала к Тане уже далеко не новой. Но была она безумной красоты, «под кожу», терракотовая, с окошками. (Это потом Танюша поняла, что окошки нужны специально, чтобы у ребенка косоглазие развивалось. Какой-то немецкий враг ее сделал. Или он бездетный был.) Но главное – эта коляска плохо ездила. То есть из дома она выезжала, но стоило Тане начать переходить дорогу, как у коляски начинали отваливаться колеса. И непонятно, что было делать – за колесами бежать или коляску на руках нести. Хорошо, граждане у нас сердобольные и сами бегали между машин, вылавливая отвалившиеся колеса. Не коляска была, а мучение. Никитка вырос, коляску можно было на самом деле просто выкинуть, но Таня написала объявление и повесила возле магазина «Детский мир». В тот же день ей позвонил молодой человек и сказал, что прочитал объявление и готов к покупке. Про цену, что характерно, не спросил. Таня решила, может, даст хоть что-то, и то ладно. Молодой человек оказался морским офицером, совершенно хлопнутым по голове известием, что у него родилась дочь. Таня сразу сообразила, что он не в себе. А коляска, действительно, была красоты невероятной! Короче, продала ее Таня дороже, чем купила. Офицер как с глупой улыбкой пришел, так с глупой улыбкой и ушел. В придачу он вез Никиткину коляску. Семья не разговаривала с Таней Игнатовой целую неделю.
Таня стола на углу сталинского дома, напротив американского посольства. Без десяти минут девять. Пришла вовремя, как штык. Еще бы, за такие деньги опаздывать Таня не имела права ни на минуту. Раньше приходить тоже нельзя, решила постоять еще минут пять. Как Тане казалось, подготовилась она достойно – и внешне, и внутренне. Конспекты в портфеле, одета строго, но дорого, в сумочке сменные туфли, чтобы не ходить в чужих стоптанных тапках. Таня терпеть этого не могла.
Дверь ей открыла довольно миловидная женщина лет сорока восьми, приятно улыбнулась и пригласила войти в комнату. В комнату шли долго, через сеть коридоров. Когда дошли до места назначения, Таня, чтобы показать серьезность намерений, попросилась вымыть руки. Пусть видят, что она еще и чистоплотная, и за их шальные деньги заразу в дом не принесет.
– Наши занятия будут длиться полтора часа, сначала теория, потом практические занятия, потом проверка домашних заданий. Предупреждаю, задавать буду много, выполнять задания строго обязательно! – Таня говорила четким поставленным голосом. Нелли немного струхнула. Уже небось пожалела, что в эту историю ввязалась, но пыталась изо всех сил виду не показывать.
– А у меня получится? А что, если нет, может, я неспособная какая?
– Да не волнуйтесь, я на то и здесь, чтобы у вас все получилось, – немного смягчила Таня тон.
– А сколько занятий всего? Как думаете, мы за месяц уложимся? – А что Таня могла думать? Может, они и за два дня уложатся. Таня же никогда не вела индивидуальных занятий. Может, это будет, как с той лекцией за десять минут? Вслух Таня глубокомысленно произнесла:
– Все будет зависеть от ваших способностей. У вас, я надеюсь, образование высшее?
– Да, но оно гуманитарное, я филфак МГУ в свое время заканчивала.
– Ну вот видите, языки знаете, значит, память у вас хорошая, точно все будет в порядке!
– Вы знаете, Татьяна Анатольевна, я все время чему-нибудь учусь, то дизайну, то на стилиста.
Тане стало немного понятнее, что здесь происходит. То есть дамочка постоянно чему-нибудь учится. Убивает свободное время. Ну, тоже достойно уважения, не просто в окно смотрит и по телефону разговаривает. С другой стороны, лучше бы она пошла учиться шторы шить, все больше пользы. Говорить это вслух Таня не стала, не профессионально.
– А почему в этот раз именно бухучет учить будем?
– Муж хочет мне предприятие подарить. – Ну вот, уже зацепка есть.
– Ну что, тогда начали!
Таня занималась с Нелли уже второй месяц, и не потому, что у ее подопечной что-то не получалось. Схватывала Нелли быстро, задачки Танины дурацкие решала легко. Просто обе стороны быстро поняли, что общение доставляло обоюдное удовлетворение, и решили не торопить учебный процесс. Периодически Таня давала Нелли отдых, и тогда они с удовольствием обсуждали что-нибудь очень далекое от бухучета. При этом Таня не забывала поглядывать на часы, помня, сколько денег она за эти занятия получает. Поэтому больше 15 минут разговаривать на отвлеченные темы она себе не позволяла.
В соседней комнате занималась с преподавателями тринадцатилетняя дочь Нелли Ксения. В основном английским, при чем, как заметила Таня, англичанка в перерывах между занятиями еще и за хлебом бегала. К Тане с такими просьбами Нелли не обращалась.
Два раза в неделю к Ксении ходил учитель пения. Почему они все решили, что у девочки есть слух, непонятно. То есть понятно, что его не было. И Тане безумно сложно было сохранить всю серьезность, когда она слышала, как Ксения никак не могла попасть в ноту. Но раз от раза получалось лучше. Как-то Таня ехала в лифте вместе с этим концертмейстером:
– Ну у вас талант! Вы ее все-таки чему-то научили!
– Да ну что вы! Просто я теперь даю ей петь только те ноты, которые она точно возьмет, и произведения подбираю соответственные. Тяжелый все-таки у нас труд. Всегда же видишь – толковый ученик или полный бездарь. Но вслух сказать не моги. Восхищайся, деньги и за это получаешь.
При общем, на первый взгляд, благополучии Таня видела, что в семье все непросто. Папу она не встречала никогда, но, судя по всему, он где-то существовал. Кто-то же это все оплачивал. Понятно было, что Ксения – поздний ребенок.
– Ксения мой третий ребенок, двое детей у меня умерли, – ответила на Танин немой вопрос Нелли Владимировна.
– При родах?
– Нет. Старший сын погиб, ему было девятнадцать, а вторая дочь родилась очень больная, прожила три года. Нам с мужем сразу сказали, что она не жилец. Но мы боролись. Всех светил на ноги подняли. Ничего не помогло. А после смерти Юлечки Андрюша, это наш покойный сын, начал нас упрашивать родить еще ребенка. Я даже слушать не хотела, а потом поняла, что для него это слишком серьезно. Понимаете, он как будто чувствовал, что скоро уйдет, понимал, что не может нас одних оставить. Так Ксения появилась. Ну ладно, не будем о грустном. Зато Ксения очень здоровая девочка. Она вообще не болеет. И очень талантливая. Ну вы же слышите, как она поет? – Таня с радостью подхватила мысль о талантливой Ксене, чтобы закрыть неприятную тему. А через пятнадцать минут снова:
– Ну, давайте к нашим баранам. Так какое получается сальдо – дебетовое или кредитовое?
В тот памятный солнечный день у Танюши было на редкость прекрасное настроение. Она снова, уже в который раз, подходила к практически родному дому. Занятия эти были нескончаемыми. Бухгалтерских задач можно придумать море. Никто не хотел расставаться, Нелли готова была платить, Таня с удовольствием преподавала и общалась с интересным и неглупым человеком.
Нелли Владимировна открыла дверь, и Таня сразу поняла, что сегодня что-то не так.
– Татьяна Анатольевна, занятия сегодня не будет, пойдемте на кухню.
На столе стояла наполовину пустая бутылка коньяка, рюмка, тарелка с лимоном, сыр. Таня немного помедлила. Этого еще ей не хватало! Понятно стало, что полбутылки коньяка Нелли уже выпила самостоятельно. И это несмотря на раннее утро.
– У меня сегодня годовщина смерти сына. Сядьте, давайте помянем. Вы не волнуйтесь, я занятие оплачу, просто в голову все равно ничего не полезет, – она достала вторую рюмку, налила по полной.
– Ну, светлая память, – и залпом выпила. – Андрюша погиб в армии. Мы уже закрытый гроб получили. У меня ведь отец генерал. Мог спокойно его от армии отмазать. Нет, говорит, в нашей семье дезертиров не будет! Андрей скромный был, тихий. Мне, конечно, надо было настаивать. Какая армия? Но он тоже: «Раз дед так решил, пойду!» – и муж был не против. В общем, считайте – собственными руками. Простить себе не могу. Папа так от удара и не оправился. Умер через месяц после Андрюши.
– А как погиб-то? – Таня все еще сжимала рюмку в руке, боясь пошевелиться.
– Сказали, что осложнение после гриппа, воспаление легких. Ты понимаешь, я с ним за день до этого по телефону говорила! Не было там никакого гриппа! Вроде показалось, что что-то не в порядке. Спрашиваю: «Андрей, что-нибудь случилось?» – «Мам, не волнуйся, сам разберусь». Надо было ехать, бежать надо было!
