Совершенно не важны ляпы и неточности, историческая достоверность и технический брак в таких картинах. Все эти картины, когда выходили в свет, воспринимались свидетелями их появления спокойно и даже не без критики и иронии. А потом выкристаллизовались в сознании в абсолютные шедевры – даже не по качеству, а по количеству любви, которую вызвали. И те самые огрехи и ляпы тоже становятся любимыми и чуть ли не культовыми.
Потому бессмысленно говорить о том, кто как сыграл в фильме «Властелин колец». Этот фильм порадовал такое количество людей, он такое количество детей сделал счастливыми, что елозить со своей вкусовщиной по этому поводу неуместно.
Мы сейчас не можем знать, долго ли проживёт этот фильм в сознании как настоящая киносказка. Когда мне было десять лет, фильм про Синдбада с пластилиновыми циклопами и драконами казался чудом, а фильм «Легенда о динозавре» чуть не довёл до обморока от страха. Теперь это кажется таким наивным и трогательным! Я думаю, что, если бы мне тогда, десятилетнему, в 1977–1978 годах показали даже не «Властелина колец», а «Звёздные войны», я бы, наверное, сошёл с ума от счастья. Благо всё происходит вовремя. Так что у меня большая просьба – в случае, если вы ощущаете себя гораздо более осведомлёнными в каком-то вопросе, не лезть сюда с демонстрацией своей осведомлённости и особого мнения. Потому что это мнение в случае, когда речь идёт о бесспорных вещах, выглядит просто как ИМХО[1] (а я терпеть не могу всю эту интернет-аббревиатуру).
И ещё мне кто-то написал, что разочарован тем, что я, образованный человек, люблю «Властелина колец». Спешу вас огорчить, я очень люблю «Властелина колец», «Звёздные войны», фильм «Трансформеры», все серии фильма «Назад в будущее», «Индианы Джонса» и даже «Рокки Бальбоа». Люблю, смотрю их с детьми, а те, кому это во мне не нравится, – идите в ИМХО.
Моя бабушка, царство ей небесное, говорила про актёра Болтнева, который блестяще сыграл в фильме «Противостояние» Кротова. Она говорила: «Какой же плохой артист!» Я ей возражал: мол, артист он хороший, просто прекрасно сыграл плохого человека. А она говорила: «Нет, он артист плохой, гадкий». И ничего ей невозможно было втолковать. А какие-нибудь совсем даже ничего из себя не представлявшие актёры, которые играли передовиков производства или военных – короче, положительных мужиков или эпизодических работяг, были для неё артистами хорошими. Наверняка она точно так же отнеслась бы к персонажам «Асфальта», поделив их на хороших и плохих, и если бы плохих оказалось, по её мнению, больше, книга сразу стала бы плохой.
Как же она несколько раз забавно высказалась по поводу музыки, которую я слушал! Однажды слушал я Шаде, она прислушалась и говорит: «Ишь как девка сладко поёт! Кого-то хочет затащить в постель!» А Леонарда Коэна слушала долго и внимательно, а потом спросила: «Мужик, наверное, в годах?» Я сказал, что да, немолодой, скорее пожилой. «Ох и бабник, наверное! Ох и бабник!» – сказала она и с удовольствием покачала головой.
Странное дело: был в Израиле совсем недолго, а кажется, будто долго. Когда приезжаешь туда, где всё по-другому, к вечеру второго дня появляется ощущение, что ты там уже давно. На самом-то деле я пробыл в Израиле меньше недели, правда, за это время «Зенит» стал чемпионом, и хоккеисты тоже стали чемпионами. А в данный момент англичане играют в футбол в Москве. В Израиле люди так радовались успеху «Зенита» и хоккеистов, что мне с моей скромной радостью по этому поводу было даже неудобно. Сильно радовались, я так не смог.
…Покупал себе футболку в магазине. Народу было мало. Парень-продавец оказался не выходцем из бывшего СССР. Он заговорил со мной по-английски, я ему ответил по-английски. Как многие в Израиле, он спросил, откуда я. Я сказал, что из России. Он изменился в лице и заговорил на иврите. Я ему ответил, что я его не понимаю. Тогда он весьма строго и нравоучительно заявил, что раз я приехал в Израиль, должен говорить на иврите. На что я ему сказал, что вряд ли он, вдвое более юный, чем я, человек, может мне делать такие замечания, к тому же я как прилетел, так через пару дней и улечу. Он очень удивился и переспросил меня, действительно ли я приехал только на несколько дней. Я сказал: да. Он спросил: в гости? Я сказал, что по работе… Он очень долго извинялся, было видно, что искренне. Я всё никак не мог выбрать себе майку, а он всё извинялся. А потом наивно и опять же искренне спросил, почему я не хочу остаться. Я ответил, что… просто я в живу России. «А что, вам в Израиле не нравится?» – широко распахнув глаза, спросил парень. Я ответил, что, если говорить несерьёзно, то нравится, а если говорить серьёзно, то это длинный разговор. Когда он меня провожал – а майку я все-таки купил, скорее для того, чтобы он успокоился, он совсем обезоруживающе произнёс: «Знаете, я нигде не был, но мне кажется, что у нас, в Израиле, так хорошо, как нигде». На что я ему сказал: «Это очень хорошо, только поменьше спрашивайте приезжих про Израиль. Если любите – не сомневайтесь».
Только что вернулись с семейного просмотра фильма «Индиана Джонс»!
Ходили на сеанс 21.30 (для тех, кто не знает: в Калининграде время – минус один час по отношению к московскому), в кинотеатр «Заря». Это очень удобный, красивый кинотеатр с красивыми фойе, кафе, зрительным залом. Очень современный. В нём даже установлена глушилка мобильных телефонов в зрительном зале.
Я не готов сейчас обсуждать достоинства и недостатки фильма. Мы просто получали удовольствие оттого, что в приятный день, приятный вечер, вышли в кино и на экране Индиана Джонс, в шляпе, звучит знакомая музыка…
И вот в конце фильма, когда всё, как положено, рушится, гибнут бесценные артефакты, всё страшно и плохо, вдруг… гаснет экран. Светятся только лампы выходов. Зрители тихонечко сидят, никто не кричит: «Сапожник, косой, давай кино!» Все ждут. Ждём минуту, две, пошла третья минута. Зрители, и мы в том числе, начинаем волноваться, посмеиваться, шуметь. И тут заходит билетёрша и говорит: «Свет вырубился во всём районе, когда включится – непонятно». Мы спрашиваем: мол, а нам-то что делать? Она отвечает: «Что делать? Не знаю. Но тут и смотреть-то нечего осталось. Тут щас этой плохой девке выжгут глаза, а этот улетит. Всё закончится хорошо». Просвещённая публика засмеялась в голос, мы присоединились к всеобщему смеху. Кто-то наугад крикнул: «А они-то поженятся в конце?»
Билетёрша серьёзно и громко ответила: «Поженятся-поженятся, я же говорю, хорошо закончится!»
И тут же улетучился весь лоск нового, технически совершенного современного кинотеатра, забылся стереозвук и долби-сюрраунд. И вспомнились просмотры фильмов в кемеровском кинотеатре «Юбилейный» с карболитовыми сиденьями, вечерние фильмы в летних открытых кинотеатрах на юге, с комарами и семечками, походы с корабля на фильмы в матросский клуб посёлка Западный недалеко от Совгавани. Там всегда рвалась плёнка, был плохой звук, неудобные сиденья, но всегда было весело.
Мы покинули зал, и все хохотали. Многие задержались в фойе, смеялись, обсуждали выступление прекрасной билетёрши. И тут во всем районе дали свет. Нам предложили вернуться в зал и досмотреть оставшиеся семь-восемь минут. Мы вернулись, и всё случилось, как и рассказала кинодива из кинотеатра «Заря». Он улетел, а они поженились. Мне очень весело сейчас.
Сам Спилберг не мог представить себе того, как может усилить восприятие фильма женщина лет пятидесяти пяти с довольно ощутимым южным выговором, работающая билетёршей в кинотеатре.
Не знаю, как кому, но мне новый Индиана очень понравился!
Летел из Владивостока девять часов через семь часовых поясов.
Сыграл два спектакля в Хабаровске, два во Владивостоке. Сильно обрадовал меня на этот раз Хабаровск. Была чудесная погода, настоящий разгар лета. И такое было ощущение, что город совершенно приморский, что, если ехать по центральной улице, упрёшься в роскошную набережную. Полагаю, что такое ощущение возникало оттого, что город ещё не отошёл от праздника, бурно отметив своё стопятидесятилетие. Все ходили вальяжные, неторопливые, гуляющие. И конечно, девушки оставили на себе совсем немного одежды, а в Хабаровске, оказывается, много красивых девушек.
Есть у меня в Хабаровске товарищ и друг, Саша Ким. Он всё время ворчит, что я про его город говорю только одно: что он далеко. «Неужели ты ничего, кроме того, что Хабаровск далеко, сказать про наш город не можешь?!» – ворчит Саня.
Ну что, Саш, доволен?
После второго спектакля ко мне на сцену Хабаровского музыкального театра вышел из зала Джамал Беридзе, с которым мы вместе служили, про которого я написал в книге «Планка» и которого разыскивал двадцать лет. Несколько раз, будучи в Тбилиси, я в прямом эфире разных программ и грузинских телеканалов обращался с просьбой ко всем, кто слышит, помочь разыскать моего сослуживца Беридзе. Мои грузинские друзья пытались его найти. Я не знал его отчества, знал приблизительно год рождения, а также то, что он родился и жил недалеко от Батуми, кажется, в посёлке Махинджаури. Но Беридзе в Грузии больше, чем у нас… Ивановых, например. А Джамал, оказывается, в Грузию после службы не вернулся, остался на Дальнем Востоке. Он не знает, что я написал про него в книге, видел меня иногда по телевизору и читал в каких-то газетах и журналах. Он давно уже для друзей и знакомых не Джамал, а Дима или дядя Дима, не потолстел, не похудел, только здорово поседел… Как же мы с ним выпили водки!!! Я не припомню, чтобы так напивался в этом веке. Когда мы расстались, я сидел в баре и рыдал, рыдал от пьяного изумления и неспособности справиться с навалившимися на меня ощущениями прожитых лет, остро нахлынувшей юности, дружбы, чего-то непреходящего и на самом деле давно ушедшего. А на следующий день я улетел во Владивосток.
