– Зачем ты всё это мне рассказываешь? – нахмурилась я, пытаясь понять, где тут подвох.
– Не хочу, чтобы у вас были проблемы!
– Так ты же в доле!
– Нет, в доле они, а я так, на привязи. Мне заплатят, но ровно столько, чтобы не сдохнуть с голоду!
Худенькая, прозрачная и слабенькая ручка Риты неожиданно оказалась крепкой и с силой, как металл наручников, сжала мое запястье.
– …И еще, прошу, умоляю, заберите меня отсюда! Я больше не могу! – и она, закрыв лицо руками и тихо вздрагивая, заплакала…
Я была на распутье. С одной стороны, после последней страшной истории с мошенником Радтке я больше никому не верила и верить не могла, но так сыграть было невозможно! Скорее всего, она говорила правду. Сдать подельников, конечно же, основание у нее имеется, видимо, эта жизнь здесь ее окончательно достала. Я протянула ей салфетку и попросила:
– Расскажи мне всё, что на душе, а мы с Ив… Антоном, – вовремя поправилась, – подумаем, что делать и как тебе помочь.
Маргарита подняла голову, и в ее глазах засветилась надежда. Она вытерла глаза, высморкалась и начала свою исповедь.
– Вы, наверное, подумали, что деревню Голодранкино я придумала? Нет, такая действительно существует под городом Снежинском, и название совершенно точно характеризует ее обитателей. Практически все – голытьба и нищета, да еще беспробудная пьянь. То ли место такое неудачное, не знаю, но кто бы туда ни приезжал, вполне нормальные, приличные, непьющие люди через некоторое время превращались в местное отребье, их было не узнать, до того они опускались. При социализме жили прилично: в клуб ходили, артисты приезжали, самодеятельностью занимались, да и в районном центре жизнь била ключом, а потом, как отрезало, всё закончилось. Пришли другие времена. Ни в какой Москве, конечно, я не училась, и не существовало никакого состоятельного супруга Осборна Коко. Моя настоящая девичья фамилия Калинкина, а по мужу Зэмба. Вот он действительно был родом отсюда. Дома, считай, я никогда не имела, потому что родители мои квасили беспробудно, в себя приходили ненадолго, да и то лишь для того, чтобы вновь напиться и подраться…
Бедные, бедные дети из семей алкоголиков и пьяниц! Сколько же им, этим малюткам, приходится пережить и кто может остаться нормальным в такой обстановке?! После проживания в жуткой семье, хотя очень трудно назвать столь сомнительную ячейку семьей, как правило, следует детский дом и дальнейшая жизнь без любви, ласки и поддержки. Для многих такое существование заканчивается в местах не столь отдаленных, в тюрьме или на зоне, но… эти дети умеют ценить, пусть даже призрачный, отчий дом. Помню, как по соседству с нами органы опеки хотели у матери-пьяницы забрать в детский дом сына, десятилетнего мальчика, который наотрез отказался, аргументировав свой отказ тем, что некому будет стирать маме чулки! Несчастный ребенок сам, как мог, ухаживал за своей невменяемой родительницей, потому что любил ее и понимал, что это, несмотря ни на что, единственный родной, хоть и недостойный, человек в его жизни. Между тем Рита продолжала:
– Я работала на ферме. Раньше, пусть немного, но все же платили, а потом, с приходом перестройки, всё развалилось. Оставаться дома уже не могла, поэтому уехала в районный центр, но и там работы не было. У меня ведь только десятилетка за спиной и больше никакого образования нет. Пришлось пойти… в проститутки… – и она, нахмурившись и с минуту помолчав, робко спросила: – Ты меня презираешь, да? Я понимаю тебя, но кто не побывал в моей шкуре, тот не может судить о моей жизни… не имеет права!
– Не судите, да не судимы будете, – вспомнила я строки из Библии, а Рита говорила и говорила…
– Если кто думает, что жизнь проститутки – это сахар или мед с вареньем, сильно ошибается. Было всё: жестокие побои и изнасилования, причем групповые, террор и полное безденежье. Не один раз избежала смерти и вот на одном заказе встретила Ганджу. Он мне сразу понравился, хоть и неинтересный внешне, зато добрый, относился по-человечески, признался, что любит. Стали жить вместе. Он учился в электротехническом, должен был вернуться в Гану дипломированным специалистом, а когда оставался последний курс, сделал мне предложение…
Что толкает этих несчастных одиноких женщин в объятия абсолютно чужих душой иностранцев? Любовь? Возможно, но скорее всего, надежда, всё та же коварная надежда изменить свою безысходную жизнь в лучшую сторону, и в первую очередь, выкарабкаться из дерьма. Однако, как показывает история, всё дерьмом, увы, в таких случаях и заканчивается и послевкусие жизни с иностранцем еще более горькое, чем этого можно ожидать. Лишь один брак на миллион бывает удачным, но таких счастливиц днем с огнем не сыскать!
– Пусть в дикую Африку, пусть на край земли, только бы подальше отсюда, – продолжала Марго, – после всей этой грязи в моей жизни, здесь уже было не отмыться, поэтому подумала, что если уеду туда, где никто меня не знает, смогу наконец начать честную и чистую жизнь, – и она, задумавшись, замолчала.
– Вот что, – предложила я, – давай закажу водки или коньячку и выпьем с тобой за всё хорошее, что ждет нас впереди!
Рита улыбнулась. Хорошая улыбка, и мне захотелось ей поверить. Нам принесли коньяк, и мы выпили.
– Если бы я знала, – воспоминания давались Маргарите с трудом, – что ждет меня в этой проклятой жуткой стране, то лучше бы пожизненно оставалась проституткой, но на родине…
– Знаешь, Рита, – прервала я ее пугающий рассказ, – проституция – это тоже работа и довольно тяжелая, и никто не имеет права тебя осуждать!
Если жены обслуживают мужей бесплатно, поблядушки кувыркаются в постели ради собственного удовольствия, проститутки банально зарабатывают на нормальную жизнь, каждый раз рискуя быть избитыми, искалеченными, униженными, а порой и убитыми, получая в процессе этой омерзительной и жуткой работы страшные заболевания, испытывая на себе мерзкие приемы всякого рода выродков-извращенцев и, как следствие, умирают духовно и душевно и чаще всего не имеют никакой возможности познать радость материнства. Как же это страшно!
Мне непонятно другое: почему процесс, продолжающий на земле род людской, считается в нашей стране постыдным, пошлым и грязным? Это просто парадоксально!
Мы приветствуем рождение нового человека, говорим о беременности женщины как о великом чуде и вместе с тем занятие, именуемое в народе сексом и приводящее к таким удивительным, прекрасным последствиям, считаем делом совершенно унизительным, почему?! Ведь даже в русском языке есть поговорка, которая опровергает наше столь пренебрежительное отношение к половой, детородной жизни: «Что естественно, то не безобразно!»
За рубежом так не считают. Здесь всегда с огромным и шумным успехом проходят эротические выставки, где показывают всё, всё, всё, и никто не считает это чем-то позорным. Порнозвезды – люди небедные – являются тут настоящими знаменитостями, и у них есть свои многочисленные поклонники и даже престижная кинопремия – аналог «Оскара». И это тоже, представьте, сторона нашего существования и, пожалуй, главная, потому что без нее не было бы и жизни на земле. Не пора ли уж пересмотреть несправедливый подход к данному вопросу? Интимные отношения между мужчиной и женщиной не могут являться занятием постыдным, а вот такие омерзительные извращения, как педофилия, совращение малолетних, изнасилования, должны быть в нашем человеческом обществе вне закона!
– Я тебя понимаю, дорогая, но осуждать, повторяю, не собираюсь!
– Спасибо тебе, Катюша, за поддержку, – сказала Рита серьезно, – я буду счастлива, если мы станем подругами!
– Так чем закончилась история? – спросила я ее. – Как ты здесь очутилась?
– Ну, слушай. Через год родился сын, замечательный мальчишка, мой Экин, всё шло более или менее, но после получения диплома в России работу по специальности Ганджу найти так и не смог. Его как цветного просто не хотели никуда брать. Когда сынишке исполнилось два годика, мы уехали в Аккру, на Родину мужа, и… начался ад! Пока он учился, его материально поддерживал дядя, который, как я потом уже узнала, был наркодилером, занимался продажей и распространением смертельного зелья. На нем и держалось все благополучие семьи. Кстати, Джереми, его вообще-то зовут Даниэль, – конченый наркоман и работает только за дозу.
Тут я вспомнила совместную с ним прогулку по Аккре во время нашего первого визита и его плохое самочувствие, которое было вызвано, очевидно, наркотической ломкой. Как мы тогда об этом не догадались?! И деньги он просил на очередную дозу, а не на больницу, это факт!
– К моменту нашего приезда сюда благополучная жизнь семьи Зэмба уже лежала в руинах, – продолжала Рита. – Дядя умер жуткой, мучительной смертью, его уничтожила конкурирующая группировка, а семья, которая на время его бандитской деятельности вынырнула из беспросветного океана бедности, вновь по самую макушку погрузилась в пучину нищеты…
