Между прочим, грозный Тайлимет мог разгневаться на то, что человека с его стороны неба кто-то держит взаперти. Хоть и не был знаком посланник с громовым богом, а все же…
Но приятного и полезного совершить не удалось, посланника к нему не привели. Тогда император задал вопрос, почему приказ не может быть исполнен.
– Он бежал – ответили ему. – Как это сделано – никто не знает.
В этот раз посланнику, за которым смотрели со всех сторон, снилось что-то уж из ряда вон выходящее.
Вокруг была рыночная площадь, те ряды, где продают ездовых птиц. Раздавались крики, толпа бурлила, как котел колдуна.
Таскат пытался протолкаться поближе, но не чувствовал ни рук, ни ног. Он знал, что там кого-то убивают – женщину, детей, птицу, всех, кто рядом с ними, и ему было так же больно, как если бы убивали его.
С каждым ударом гас свет, и когда он окончательно погас, Таскат проснулся. Был уже поздний вечер. Ему, привыкшему к непрекращающейся работе, пришло в голову использовать свое поднадзорное положение единственным способом – отоспаться. Но в этот раз отоспаться не выходило.
Он оделся, спустился вниз, вышел к стене, окружающей квартал башен, по привычке оглянулся, здесь ли соглядатаи – здесь – и пошел к ближайшей лавке, доступной благородным людям, где сидели в ожидании мальчишки-разносчики газет.
– Эй, никар – охрипшим голосом спросил он там – какие новости?
– Никаких, благородный господин – ответил лавочник. – Никаких.
По дороге обратно он остановился в саду.
Началась ночь, и было тихо, тихо, но совсем не мирно.
Шумели только деревья, простирая к ветру длинные руки. Качались лианы в садах, осыпались споры, цвели гирлянды крупных розовых цветов, кричали птицы, и ночь была воистину прекрасна.
Он бы с удовольствием послушал тишину, но сейчас нужно было пройти обратно, не беспокоя стражу. От ворот до ворот – можно, под руку не водят… А дальше никак. Собственно, кто он такой теперь? Важная фигура? Ферзь? Правильно, не стоило воображать себя ферзем! Так ему! Если не удастся побег, он будет абсолютно бесполезен, играя короля, запертый в черном квадрате. Пешка дошла до края, в буквальном смысле до края, и вдруг обнаружила себя не в той роли. Ну ладно…
Каждый имеет право еще на один ход.
Войдя, он кивнул страже и поднялся наверх. Там ждал еще один, на вид молодой, парень. Узкие глаза его выражали некоторую растерянность.
Видел в окно, как я стоял в саду, подумал Таскат. И его вдруг накрыла кипящая, мучительная злость – некому было умно, хорошо отомстить за то, что с ним играют по чужим правилам, что он не может научиться тому, что здесь знают с детства, за все дурацкие секреты разделенных высокомерием сословий, за то, что он мыслит иначе, за здешнее отношение к детям, которые считаются хуже зверей, пока им не дадут имен, за полудобровольную ссылку госпожи Арады, за все, за все, за все…
Кулак Таската врезался в подбородок стражника раньше, чем Таскат успел хоть что-то подумать.
Несколько секунд он стоял в панике: сломался! Погиб! Позорно пропал! – но теперь дороги назад не было, человек лежал на полу, и он, стараясь не шуметь, хватал свои пожитки и запихивал в сумку – немногие бумажные записи, металлические штуковины из тайника, инъектор, пружину, аптечку и синий диск, тот самый дурацкий диск, который даже во сне, бывало, носил с собой в кармане. Бессмысленные сборы, ведь через минуту – топот ног и хватание за руки, и…
Он подобрал дурацкие полы накидки, подтянулся, выпустил ногти и полез вверх, стремясь к куполу башни. Уходить придется быстро и шумно. Если не убьют, то пусть будет хотя бы спектакль. Все равно мягко не обойдется.
– Господин… – свистящим шепотом окликнули его снизу.
Таскат чуть не сорвался и повис, остановившись на полпути. Очнувшийся парень поднялся и теперь тянулся к нему, и в руках, поднятых в умоляющем жесте, не было ничего. Черная тень его плясала на стене, и посланнику стало абсолютно ясно: будет все по-другому.
– Вы даже не спросили меня… – прохрипел стражник, берясь за подбородок, чтобы не было больно говорить. – На эту ночь мы… н-н-н… договориться, о, старшие… Бежать…
– То есть как? – Таскат мягко спрыгнул вниз и взял парня за плечи. – О чем это ты?
– Стража внизу околдована… – прохрипел парень. – Они не поднимут тревогу. Я подменил их диски на измененные, и мы сможем отвести им глаза… Вы бы хоть спросили… Быстрый какой…
Таскат тряхнул незадачливого спасателя. – Идем.
Спускаясь вниз, он не мог еще до конца поверить, что на него не набросятся. Но все было тихо, плечистые ребята стояли, глядя в темноту, как две статуи, и их бесстрастные лица не выражали ничего. Шаг за шагом кровь гудела в висках, облака скрывали луну, и, когда два беглеца миновали ворота, Таскат почувствовал, что готов упасть на дорогу, только бы не чувствовать ничего. Все запахи кричали о страхе, о смертном страхе, и его провожатый был испуган не меньше, но все ближе был Осенний квартал, и дом мага Кийли, и то, что осталось от приюта, устроенного для посланцев богини в задней комнате лавки. Город развернулся тысячей убежищ, миллионом крохотных гнезд, по позвоночнику пробежали искры, и Таскат почувствовал, как натянулась кожа на лбу и висках: инстинкт жертвы уступал место инстинкту охотника.
– Возьмите меня с собой, господин посланник! – попросил темнолицый.
– Но чей ты?
– Меня послали Сур и Лур, наследные принцы макенгу – улыбнулся он сквозь страх. – Просили передать, что наша страна не оставит вас в покое.
Они прошли ворота, где шестеро молодцов стояли неподвижно, смотря в небо, и углубились в лабиринт переулков. Страх рассеивался, как туман, и в кристальной ясности стали слышны даже тихие звуки: шорох шагов, кашель за ставнями, писк насекомых и еле слышный свист какого-то вора. Освещенные улицы оставались позади. Мир оживал.
Таскат захохотал бы, если бы умел. Вместо этого он прислонился к стене, слыша, как мимо проходит патруль, и часто задышал, открыв рот так, что видны были задние зубы.
– Закурите – сказал парень и протянул ему самокрутку вместо привычной плошки. – Это просто сырая трава, без ароматического масла. Закурите, помогает…
Он похлопал сообщника по плечу, привалился к стене и в первый раз, без фильтров, с огромным наслаждением затянулся едким дымом. Нос жгло, как огнем. Из глаз выступили слезы.
Все-таки ферзь.
В тайном убежище за городом, в подвале полуразрушенной башни, Кийли спал плохо: ночью его обвивало кольцами странное существо с яркими глазами.
– Это не твои друзья беспокоят мой сон? – спросило существо и умильно сощурилось.
– Кто ты? Кто? – заорал перепуганный Кийли. – Почему ты держишь меня?..
Я – И-ти – сказало существо, переливаясь и смеясь. – Не бойся. Ты уже долгое время слышишь неясные звуки, и у тебя болит голова. Правда, недоучка?
– Слышу – ответил Кийли. – Но чьи они, я не знаю. Даже тот проклятый урод с бледной кожей не знает. Пощади меня. Я умею только слушать. Я даже не все понимаю.
– А… Так это голоса из пространства – сощурилось И-ти. – Голоса из пространства я ловлю и ем с великим удовольствием. А тому человеку передай, что его соплеменники уже недалеко.
– О чем это ты? – не понял перепуганный Кийли. – Ты говоришь это мне?
Существо зевнуло.
– Он сейчас не спит. А к нам летит небесный корабль, который может пронзить ту сторону неба и спуститься к нам. Ты запомнишь эти слова, ты передашь ему? Корабль. Корабль близко.
Я решило тебе об этом сказать, и я говорю.
На этот раз просыпаться было легче, потому что он знал, что делать.
Дом Кийли был теперь непригоден для встречи, и ночью они направились туда, где ждали посланцы макенгу. Два мага, встретивших их, предложили Таскату стол, кров и возможность написать письмо. Последнее было нужнее всего. Кийли и его веселая шайка исчезли из его снов, боясь, как бы посланник не уступил в этот раз шахматную партию, и теперь он старательно написал несколько писем, сунул их в футляры и примерился, чем бы запечатать их ради достоверности. Поразмыслив, он нажал на запястье, увеличил до приличной четкости изображение символа Хэле – пять планет – и вплавил его через линзу в мягкий сургуч.
Затем Таскат выглянул из окна и решил, что пора прогуляться. Он позвал телохранителя – и любезно предоставленный паланкин двинулся по городу.
– Куда мы едем? – осведомился телохранитель, с этой ночи не отходивший от него. – Не на похороны?
– Нет, благодарю тебя за веселье, – рассеянно сказал Таскат. – У нас спасательная операция.
– Тоже весело, – отозвался макенгу. – Посмотрите вторым зрением, благородный господин.
За паланкином, где сидели Таскат и темнолицый, шли два неприметных парня, которые переглядывались между собой. За ними тянулся стражник, а неподалеку – еще один.
