– Тёмная материя вечная, – Марго понизила голос до свистящего шепота. – И всё, что создано из неё, тоже вечное. Я в этом уверена.
Андрей отметил: Марго побледнела, но это была особенная бледность – с лёгким оттенком той первой осенней желтизны на листьях, сквозь которую пробивается слабая зелень. Где-то он читал или слышал, что это признак нервного истощения или даже депрессии. Да и глаза Марго, беспокойные и колючие, выдавали её волнение; желтоватые ободки зрачков, казалось, накалились и, расширившись, с трудом удерживали иссиня-черные зеницы.
– Не считайте меня сумасшедшей, – продолжала нашёптывать Марго. – Мне было видение. Верьте мне на слово! Я ничем не могу доказать: тёмная материя это начало и конец всего, она сама вечность и в то же время сиюминутность, – я это просто знаю. В ней хранится всё, что было и, значит, те самые три солнца Сакачи-Аляна – тоже. Они там, в ней, в этой темноте под нами!
Марго волновалась, и, пытаясь справиться с охватившим её смятением, сцепила пальцы рук колесом. Она считала, что так выглядит спокойной: всё-таки уравновешенный, смирный человек вызывает доверия больше, чем эксцентричный. Но, однако, с глазами – безумными, сверкающими, широко открытыми – ничего сделать не могла. Андрей старался не глядеть в них. Ему казалось: в глубине черных зрачков Марго бушует смерч, его завихрения вырываются наружу, а, может, это выскальзывали лучики какой-то невидимой энергии – они покалывали глаза, вышибая из них слезу, и это было не то чтобы больно или неприятно – Андрей ощущал, как в него проникает нечто чуждое, властное, непонятное и оттого страшное.
Опустив голову, он слушал Марго, а та вдохновенно вещала о мифических солнцах, застрявших в потоке спрессованного времени. Энергию светил, подстреленных нанайским мэргеном – ну, надо же! – вобрала в себя тёмная материя, сохранившаяся с незапамятных времён в подземельях. Когда человек совсем уж допекает планету своими войнами, подземными взрывами, рубками леса, сбросами всякой дряни в реки и тому подобными безобразиями, Земля сердится и встряхивается – получаются землетрясения, цунами и смерчи. Энергии трёх солнц хватило бы, чтобы полностью разрушить всё, что построили на планете неразумные двуногие, считающие себя высшим звеном эволюции, но её сдерживает неведомая сила. Некие сущности, обитающие в тоннелях, оберегают людей от последнего и окончательного катаклизма: они надеются, что человек одумается и станет вести себя действительно как разумное создание.
– Андрюша, я знаю: вы можете проникнуть в тоннель, – продолжала Марго. – Это не интуиция, я это не просто чувствую, а ясно видела. Не забывайте: у меня дар ясновидения. Вы знаете, где располагается вход в другой мир. Ведь знаете, правда же? Ну, знаете?
Она настойчиво повторяла и повторяла эту последнюю фразу, будто внутри неё, как в старом проигрывателе, что-то сломалось и пластинка без конца прокручивается на одном месте.
– Знаю, – ответил Андрей.
Он даже сам удивился, что чётко и ясно вымолвил ответное слово, хотя ещё мгновение назад хотел небрежно пожать плечами и сделать вид: ничего, абсолютно ничего ему не ведомо.
– Знаю, – повторил он. – Этот вход вот тут, – он прикоснулся ко лбу. – Всё – в голове, и вход – тоже.
– Не поняла, – растерянно прошептала Марго. – Вы хотите сказать, что я могу оказаться там мысленно? А что, если это будет просто фантазия?
– Значит, это будет просто фантазия, – повторил Андрей. – Но если это всё-таки будет настоящий вход, вы поймёте сразу. Туда нет одного-единственного входа для всех, для каждого – свой…
– Это не ответ, – Марго начала сердиться. – Вы смеётесь надо мной.
– Вовсе нет, – он смущенно улыбнулся. – Больше ничего не могу сказать.
– То, что вы говорите, слишком элементарно.
– А всё на самом деле гораздо проще, чем мы себе представляем, – Андрей поднял глаза и с сожалением покачал головой. – Извините, если я вас огорчил. Вы хотели услышать от меня что-то потрясающее, может, рассчитывали на откровение, похожее на кошмарный сон, – он смущённо кашлянул. – Но ничего подобного рассказать не могу.
– Не можете или не хотите?
Он оценил невольную двусмысленность этой фразы, но постарался не улыбнуться – сохранил серьёзность:
– Как желаете, так и считайте. А главное я вам уже сказал.
Обескураженная Марго замолчала. Её плотно сжатые губы чуть заметно подрагивали. Она закрыла свой блокнотик и небрежно бросила его в сумочку, при этом чуть не столкнула локтем высокий стеклянный стакан с вишневым соком, стоявший на краю осклизлой поверхности столешницы. Андрей успел выставить ладонь, и стакан вкатился в неё. Марго благодарно кивнула.
Уличное кафе под пестрыми зонтиками, в котором они сидели, было самым обычным: несколько пластиковых столов, окруженных пластиковыми же стульями; хлипкая стойка с двумя кегами пива – светлым и тёмным, рядом – три стеклянных кувшинчика, причем, в одном из них пузырилась светло-жёлтая жидкость – видимо, забродил яблочный сок; на полках, за спиной скучной серой барменши громоздились разноцветные баночки, пакетики с орешками, кириешками, вяленой рыбкой, наособицу стояли блоки сигарет, баночное пиво, тетрапаки, и даже валялись квадратные упаковки с дешевыми презервативами. На табурете, приставленном к холодильнику, мирно дремал хмурый охранник. Единственная уборщица следила не столько за чистотой столов и стульев, сколько за тем, чтобы посетитель, не дай бог, не покинул сие заведение, прихватив с собой пепельницу, стакан или ложечку. А уж если он разбивал посуду, то она мгновенно вырастала перед ним, растопырив руки колесом: «Плати!»
На этот раз ей не повезло. Уборщица с унылым видом нехотя опустила тряпку на стол, провела ею по столешнице – осталась мокрая жирная полоса. Исполнив долг, она посмотрела в пространство над головой Андрея и монотонно произнесла:
– Уже час сдите, с двумя стаканами сока, места занимаете, новых заказов не делаете.
– Ещё захотим пить – купим, – вежливо кивнул Андрей. – Пока не нуждаемся.
– А у нас правило: администратор имеет право попросить освободить посетителей места, если в час пик они не делают заказов, – сообщила женщина. – Вон там, в углу, на щите объявление висит. Можете прочитать.
Вообще-то, в округе не наблюдалось жаждущих попасть под зонтики, а свободных мест было предостаточно. Но Андрей решил не связываться с уборщицей, оказавшейся к тому же – футы-нуты! – администратором заведения.
– Не беспокойтесь, – обнадёжил он её. – Вот-вот подойдёт одна особа, которая готова литрами пить холодный апельсиновый сок. Вы бы позаботились, чтобы он в холодильнике стоял…
Женщина, сражённая его спокойным тоном, ещё раз молча прошлась тряпкой по столу, что-то нечленораздельно буркнула и устремилась к холодильнику.
Андрей не случайно назначил Марго встречу в этом летнем кафе. Оно находилось неподалёку от одной солидной фирмы, где с самого утра сидела Настя: тамошняя компьютерщица, знавшая её, попросила помочь набрать несколько больших текстов – кровь из носу, их нужно было представить деловым партнерам завтра утром. Разработчики документации, как это нередко бывает, затянули дело, начальство бесилось, метало громы и молнии, чем только вносило ещё большую сумятицу, но, в конце концов, осознав это, кинуло клич: «Кто поможет?» Тут и вспомнили о прилежной Насте.
Однако у Андрея как раз начинался отпуск – первый, самый пленительный день, когда не нужно рано вставать под непрерывный звон ненавистного будильника, и можно с чувством, с толком, расстановкой сварить настоящий кофе из свежесмолотых зерён, и взять какой-нибудь развлекательный журнальчик, бухнуться с ним в кресло перед телевизором и, неспешно отхлёбывая горячий бодрящий напиток, наконец-то ни о чём серьёзном не думать, разве что только – о Насте, с которой он должен был встретиться в летнем кафе. Но позвонила Марго и, по своему обыкновению, сообщила о чрезвычайно важном деле, которое не терпит отлагательств – надо немедленно увидеться и кое-что обсудить, иначе она с ума сойдёт, мир рухнет и похоронит её под своими обломками.
Очередная идея Марго вообще-то впечатлила Андрея, и не столько оригинальностью, сколько неукротимым желанием проникнуть в неведомое, найти объяснение парадоксам жизни и, может, приблизиться к истине. Но с некоторых пор он понял: есть вещи, которые человеку трудно уразуметь; они не поддаются ни логике, ни строго научным объяснениям, но зато порой воспринимаются непосредственно телом – у него есть собственная мудрость и зоркость. Как тело чувствует, допустим, перемену погоды, точно так же оно ощущает нечто необычное, что человек, возможно, даже не видит, но испытывает странное беспокойство, беспричинное волнение и даже страх. Может, в этот момент мимо проходит великан Калгама, или пролетает сеон, или прелестница аоми бросила лукавый взор. А может, открылся невидимый вход – и вы не подозреваете, что холодом и сыростью потянуло вовсе не с ближайшего луга, а из неизвестного, загадочного соседнего мира. Но вы ни в какие миры не верите, а если и верите, то не подозреваете, насколько рядом они могут быть.
