Имя-отчество командира роты было Палладий Маркелович (при том, что он имел обычную русскую фамилию).
Замполитом роты обслуживания бригады прибыл по замене служить старший лейтенант Басалыга. Честно говоря, фамилия ему подходила – «не в бровь, а в глаз!».
Полковник Деревенский
Хорошую историю про необычные фамилии рассказывал один из наших выпускников:
«Год 86-й. Я – замполит 5 зрдн 128 зрбр (Баку, Зиря). Дивизион на боевом дежурстве. Внезапная проверка боевой готовности со стороны отдела ЗРВ корпуса, во главе с начальником ЗРВ полковником Деревенским.
Надо сказать, что он только что был назначен на должность, откуда-то «со стороны». Но мы об этом не знаем, и о фамилии его неординарной, естественно, тоже. Командир дивизиона куда-то отъехал и встречает начальника ЗРВ начальник штаба ЗРДН майор Городской (фамилия у него такая).
Все было реально внезапно для нас, и мы с НШ, выскочив из-за камышей наперерез УАЗику, останавливаем его.
После этого происходит исторический диалог:
НШ: «Товарищ полковник! 5 зенитно-ракетный дивизион находится в готовности №2, на оповещении целей нет… исполняющий обязанности командира дивизиона майор Городской!
НЗРВ: «Полковник Деревенский» (с ленцой)
НШ (мысля, что его подкалывают): «Мааайор Городской!»
НЗРВ пристально посмотрев на Саньку и заподозрив того в чем-то нехорошем: «Поолкоооовник Деревенский!!!»
НШ: «МАААААЙОР ГООРОДСКООООЙ!!!»
НЗРВ: «ПАААЛКОООВНИК ДЕЕЕРЕВЕЕЕЕНСКИЙ!!!»
Короче, через минуту оба офицера с пеной у рта тыкали каждый в свое удостоверение офицера на фамилию. Мы при этом уже умирали от смеха».
Серёга Балашов вспоминал, как в его зенитно-ракетный полк прибыла комиссия, возглавляемая заместителем командующего Армии по вооружению генерал-майором Грабовым. У приземлившегося борта его встречает врио командира полка, который докладывает, как положено, и представляется: «Майор Могила!». У генерала – глаза на лоб: «Ну, здравствуй, Могила! Генерал Грабовой!». Немая сцена и сдержанный смех присутствующих…
Забавный случай произошел в одном из соединений нашего Главка со старшим лейтенантом, имевшим несколько необычную фамилию Фитьо. Она, естественно, служила пищей для различных шуток и приколов со стороны товарищей по службе. Как его только не величали: и Фитьё, и Питьё и еще по-разному. Он привык к этому и воспринимал шуточное переиначивание своей фамилии спокойно.
В соединение, где служил Фитьо, и приехал с проверкой грозный генерал Сандиков. Фитьо, на свою беду, попался генералу на глаза, будучи помощником дежурного по части. Его внешний вид чем-то не понравился Сандикову.
«Вы кто такой?!» – грозно вопросил генерал «помдежа».
«Помощник дежурного по части старший лейтенант Фитьо!» – браво отрапортовал он.
«Не свистите, товарищ старший лейтенант!!!» – ответил Сандиков. «Представьтесь, как положено!»
«Помощник дежурного по части старший лейтенант Фитьо!» – повторил старлей упавшим голосом.
«Чего это он у тебя свистит?!» – снова обратился Сандиков к командиру соединения. «Что за дикция у него?!».
Командир, с трудом подавляя смех, объяснил проверяющему, что это не «свист», а родовая фамилия старшего лейтенанта.
С тех пор, при упоминании своей фамилии, Фитьо слышал от сослуживцев только одну фразу: «Не свистите!»
У нас в дивизионе служило два воина. Младший сержант Попп был тихий, спокойный эстонец, слабо владевший русским языком. Удивляюсь, какой балбес догадался послать его в сержантскую «учебку». После её окончания он попал в какой-то дивизион нашей Бургундской бригады, где ему «дедушки» быстренько набили морду, для профилактики. После долгих разбирательств его перевели служить к нам.
(Это была обычная практика. Нам присылали «на воспитание» как пострадавших от «неуставных отношений», так и самих «мордобойцев». Бригадные «дедушки» именовали наш дивизион за это «дисбатом»).
Убедившись, что из Поппа сержант и командир – как из дерьма пуля, мы определили его на свинарник.
Попп родом был из эстонского хутора, сельскую работу знал, на свинарнике чувствовал себя как дома, и был счастлив. Боевая его специальность у нас была – «номер расчёта пусковой установки». Пришлось ему и её освоить.
Спустя некоторое время из автороты «на воспитание» мы получили водителя Попова. Этот гвардеец был нагл, распущен и «склонен к неуставным отношениям», как было принято именовать стремление негодяев унижать и обижать своих товарищей. У нас Попов притих, тоже стал «номером расчета», и ничем особо не выделялся. С Поппом они даже сдружились на почве схожести фамилий.
Тут подоспели Выборы в Верховный Совет СССР. Тогда это была довольно простая процедура. В дивизионе образовали избирательный участок, мы сколотили кабинки для тайного голосования, урну, подготовили списки избирателей. В общем – всё, что было положено.
Само голосование было несложным. Полагалось предъявить военный билет (бойцам) или паспорт (членам семей военнослужащих), получить бюллетени и бросить их в опечатанную урну. Предъявление военного билета было простой формальностью, члены комиссии и так знали всех бойцов, как облупленных, но «надо – так надо». Всё это я и другие члены нашего «избиркома» воинам несколько раз объяснили. Мы даже потренировались в клубе. Вроде – всем всё понятно было.
Кстати, полагалось как можно раньше «отдать свои голоса за кандидатов нерушимого блока коммунистов и беспартийных». Голосование начиналось в 6.00 утра, и было даже негласное соревнование среди дивизионов бригады, «кто раньше всех проголосует».
Поначалу всё шло хорошо. Почти все избиратели проголосовали и пошли смотреть кино (так было принято – выборы праздничный день). Оставались караул, голосовавший посменно, боевой расчёт и свинари с кочегарами.
Вдруг ко мне прибежал председатель комиссии капитан Петрухин: «Попп в урну вместо бюллетеня кинул свой военный билет!!!»
Прибыв на место происшествия, я обнаружил трясущегося от страха Поппа. (Петрухин, видимо, уже успел сказать ему, что он о нём думает).
В ходе разбора выяснилось, что деяние Поппа не было демонстрацией, или политической провокацией.
«Подменять» его на свинарник для того, чтобы Попп смог выполнить свой «гражданский долг», прибыл его приятель Попов.
Который, по словам Поппа, и проинструктировал его о порядке голосования: «Берешь военный билет и кидаешь в урну!» – так, по крайней мере, понял Попп порядок своих действий со слов Попова. Так он и сделал без всякой задней мысли и теперь нешуточно переживал.
Вызванный Попов – помертвел от ужаса и начисто отрицал свой подлый инструктаж. «Да я этому «курату» сказал «покажешь военный билет, а бросишь – бюллетень!!» горячо доказывал Попов свою непричастность к ЧП, понимая, что с него спросят «на всю катушку».
В итоге – Попп бросил в урну свои несчастные бюллетени и поплёлся на свинарник.
Мне пришлось докладывать о ЧП Никите Сергеичу. Это вызвало всплеск эмоций и подозрений о провокации и чуть ли не заговоре. Мои уверения, что всё нормально, мол, отвезём урну на городской избирательный участок, вскроем, как положено, и привезём обратно попповский военный билет, не действовали. Никита, а затем и Бабрак Кармаль (его заместитель) долго «пытали» меня о деталях голосования по телефону дальней связи. Пытались они даже поговорить с Поппом, но тот, вызванный со свинарника «на громкую», так разволновался, что позабыл те немногие русские слова, что знал. Ничего кроме «Попп», «Попов», «сфинарник» и «не хоттттеел», сказанных с сильнейшим эстонским акцентом они так от него и не добились.
«Что ещё эти Поппы и Поповы у тебя там натворят?!» – наезжал на меня Бабрак.
В общем – пока не привез Петрухин обратно Попповский военный билет, я вынужден был рассказывать эту историю раз 10 всем начальникам от бригады и выше.
С тех пор слово «выборы» я недолюбливаю.
Раз уж вспомнилось соревнование – немного о нём. Здравую, в общем-то, идею состязательности у нас сумели довести до абсурда и идиотизма. Основная вина в этом, наверное – политработников, хотя и отцы-командиры тоже немало постарались. Мало кто помнит, что по Уставу ВС организатором соревнования в части был её командир. А на практике, в полку и бригаде вопросами соцсоревнования (а также сбором металлолома и рационализаторской работой) всегда занимался «чистый» заместитель командира. Интересно, чем они сейчас занимаются, когда всё это отменили?!
