В надписи на Царь-колоколе значится, что он вылит в 1733 году, но это произошло оттого, что форма для колокола была сделана в этом году.
Литье Царь-колокола стоило, кроме материала, 62 тысячи рублей, и колокол далеко превзошел величиной и весом все существовавшие колокола в мире. Вес его 12 327 пудов и 19 фунтов, вышина 19 футов 3 дюйма, окружность 60 футов и 9 дюймов, толщина стен 2 фута.
Царь-колокол после своего отлития до весны 1737 года находился в родной своей яме, покоясь на железной решетке, утвержденной на двенадцати дубовых сваях, вбитых в землю. Над ямой находился деревянный сарай для прикрытия колокола. Весной упомянутого года, 29 мая, в Москве сделался страшный пожар, известный под названием Троицкого. Распространяясь со страшной быстротой, пожар охватил и кремлевские здания. Загорелась, разумеется, и деревянная постройка над ямой, в которой стоял Царь-колокол: в яму начали падать горящие бревна. Сбежавшийся народ, чтобы спасти колокол, за который боялись, что он расплавится, стал изо всех сил заливать водой раскаленный металл. Огонь потушили, но испортили колокол: один его край не выдержал резкого перехода от раскаленности к охлаждению и откололся. Это увидели, когда стали расчищать яму.
С того времени до 23 июля 1836 года колокол находился в земле, и о нем сложились целые легенды. Заговорили, что Царь-колокол состоит не только из меди и олова, но также частью из золота и серебра, которое во время литья колокола богатые люди из набожности бросали в расплавленный металл. Действительно, по сообщению «Горного журнала» в 1833 году, в Царь-колоколе есть небольшое количество серебра, но оно составило случайную примесь к меди в самих рудах, из которых выплавлялась медь.
Рассказывали еще, что почти тогда же, когда случился Троицкий пожар в Москве и от Царь-колокола откололся край, в Петербурге раскололся младший брат Царь-колокола, который был отлит одновременно с ним в 12 пудов и отдан императрицей Анной Ивановной в Петербург в церковь Воскресения Христова, что на Литейной. Потом рассказывали о каком-то чудаке-математике, который хотел извлечь колокол из ямы, но неожиданно умер, не поделившись ни с кем своим открытием.
Впрочем, и само правительство неоднократно возбуждало вопрос не только об извлечении Царь колокола из ямы, но даже и об исправлении его. Хотели даже перелить его. Перелить его брался мастер Слизов, но расходы оказались так велики (78 461 рубль серебром), что дело было отложено. Архитектор Форстенберг в 1770 году хотел впаять вышибленный край, но, не приведя в исполнение своего способа, умер от чумы. Император Павел приказал было передвинуть колокол на новое место, но приказание не было приведено в исполнение из опасения сломать колокол. В 1819 году император Александр Павлович поручил расследовать вопрос о поднятии колокола инженеру Фабру, но и на этот раз дело ограничилось одними предположениями. Через два года яму расчистили, застлали досками и обнесли перилами; сделали даже лестницу, по которой можно было спускаться вниз и осматривать внутренность колокола. Тут впервые были прочтены надписи о колоколе царя Алексея Михайловича и об отливке самого Царь-колокола[86]. При императоре Николае Павловиче решено было извлечь колокол из ямы и поставить на пьедестал. Это дело поручили французскому инженеру Монферрану, строителю Александровской колонны, Исаакиевского собора и других грандиозных зданий. Знаменитый инженер тотчас же приступил к подготовительным работам: земля, окружавшая колокол, была вынута, над ямой были возведены леса, вокруг устроено 11 воротов и сделана наклонная деревянная настилка от ямы до гранитного пьедестала, на который надо было поставить колокол. Утром 30 апреля 1836 года при громадном стечении народа началось поднятие колокола. Оно оказалось, однако же, неудачным вследствие гнилости канатов, которые почти все перелопались. Новое поднятие было назначено на 23 июля. На этот раз поднятие совершилось удачно: колокол был поднят за 42 минуты 33 секунды. К 4 августа Царь-колокол был окончательно утвержден на новом месте, а затем на нем был водружен шар с крестом…
Надписей, находящихся на Царь-колоколе, мы не выписываем: их может прочесть всякий созерцатель. Заметим только в заключение, что Царь-колоколу было посвящено множество статей и стихотворений. Величием его увлекся даже один французский поэт и написал в честь его восторженное стихотворение…
В XVI столетии между Троицкими и Боровицкими воротами, на том месте, где теперь комендантский дом, находились поварни, медоварни, мыльни и малые избушки, принадлежавшие к домашнему царскому хозяйству. В соседстве находились Сытный, Кормовой и Хлебенный дворцы с подвалами, погребами и ледниками, которых насчитывалось более тридцати. Потом, в начале XVII века, некоторые хозяйственные постройки были или уничтожены, или перенесены в другие места, и здесь царем Михаилом Федоровичем построено здание, в котором помещалась Потешная палата. Царь Алексей Михайлович, любивший, как известно, охоту до страсти, построил на этом месте Потешный дворец. Здание это было отдано царем тестю своему, отцу царицы Марии Ильиничны, боярину Илье Ааниловичу Милославскому. После смерти тестя в 1668 году и первой супруги Алексея Михайловича в 1669 году здание опять поступило в дворцовое ведомство. В 1679 году Потешный дворец, или Потешный двор, как стали называть его, был переделан и увеличен пристройками деревянных хором и терема. В Потешном дворце, как гласит предание, Петр I под руководством Зотова получил свое первоначальное образование, а по кончине царя Федора Алексеевича в нем жили сестры его, Софья и Екатерина Алексеевны.
В начале XIX столетия Потешный дворец переделан для помещения коменданта. Стиль дворца – старинный, смешанный. Верхний ярус образует терем с византийскими арками. Цвет дворца – зеленоватый. В 1809 году к дворцу пристроены два каменных корпуса, из коих один выходит к Троицким воротам. Дворец этот находится на единственной в Кремле улице – Александровской. Поговорим теперь вкратце, как начались в этом дворце потехи.
Потехи эти начались еще при царе Михаиле Федоровиче. В Потешной палате в присутствии его самого и его приближенных производилась, как повествуют современники, «смехотворная хитрость» скоморохами. Они давали небольшие, сочиненные ими театральные пьесы и кукольные комедии, которые были издавна обычным народным увеселением в Москве. Русские комедианты ходили по улицам с подвижными театрами и представляли посредством кукол различные шутки. Для этого они закрывались кругом холстом, а над головами своими заставляли кукол выделывать разные фарсы. В Потешной палате хранились разная потешная рухлядь, костюмы, музыкальные инструменты, цимбалы и органы. При этих палатах находились бахари – сказочники, домрачеи – песенники[87]. При Михаиле Федоровиче известны были бахари: Клим Орефин, Петр Сапогов, Богдан Путята. Кроме того, при палате находились шуты, гусельники и скрипачи. Гусельник Любим Иванов получал жалованья в год 16 рублей 38 копеек и полный наряд платья, что по тому времени составляло значительную сумму. Органы и цимбалы составляли необходимую принадлежность Потешной палаты, и при них находились игрецы: Томила Михайлов Бесов, Мелентий Степанов и Андрей Андреев. Во время свадьбы Михаила Федоровича государя тешили скрипачи: Богдашка Окатьев, Ивашка Иванов, Онашка да новокрешеный немчин Арманка. В 1630 году часовых дел мастера голландцы Анс Лун и Мелхарт Лун привезли в Москву орган, в котором они устроили соловья и кукушку, певших своими естественными голосами. Орган этот был украшен резьбой, расцвечен золотом и разными красками и куплен Михаилом Федоровичем за 2676 рублей, да, кроме того, он давал этим голландцам за их игру на органе два раза по 40 соболей и угощение. Голландцам поручено было выучить наших мастеров делать органы, и через семь лет они стали делать их уже настолько удовлетворительно, что их инструменты сделались с тех пор обыкновенной потехой в Москве и посылались в подарок иноземным восточным государям. Так, послан был орган московской работы персидскому шаху.
Царь Алексей Михайлович облагородил эти потешные представления: при нем начались уже настоящие пьесы, преимущественно мистерии. Впоследствии, когда царь женился во второй раз – на Наталье Кирилловне Нарышкиной, во дворце разные забавы умножились, так как молодая царица была очень веселого нрава. Царевна Софья, дочь Алексея Михайловича от первого брака, набрала из окружавших ее девиц и царедворцев труппу и играла с ними на сиене довольно часто. Театральные потехи продолжались во дворце до времен Петра I, который приказал построить для них отдельную «комедиальную храмину» на Красной площади. Между прочим, в Потешном дворце проживали и переводчики из Посольского приказа, которые переводили для царя иностранные газеты.
