Фазиль Искандер - Паром

С урочищем зеленым споря,
Сквозь заросли, сквозь бурелом,
Река выбрасывалась в море.
Рыча, летела напролом.

А над рекою камень дикий.
Но даже камень не был пуст.
В него вцепился ежевики
Расплющенный зеленый куст.

Почти окованный камнями.
Он молча не признал оков.
Своими тонкими корнями
Прожилья камня пропоров.

…Не без опаски, осторожно
Я ветку тонкую загнул
И гроздья ягоды дорожной
Тихонько на ладонь стряхнул.

На солнце ягоды горели.
Голубоватые с боков.
Они лоснились и чернели,
Как лак на панцире жуков.

…Ты человек. Но поживи-ка!
И выживи. И много дней
Живи, как эта ежевика,
Жизнь выжимая из камней!

Эй, барабанщики-банщики! Эй, трубачп-трубочисты!
Сказочники, обманщики, фокусники, артисты.
Старатели, кладоискатели, суровые землепроходцы.
Любители лимонада, сами себе полководцы!
Тычьтесь, пока не поздно, мордою в мякоть арбуза!
Позванивают и побулькивают ваши веселые пуза.
Вам ли, товарищ, скажите, вам ли, скажите, кореш,
Гадкий утенок зализанный, комнатный этот заморыш!
Воздух морей — полезней! Воздух лесов — полезней!
Дерево — доктор, а листик — лучший рецепт от болезней.
Карабкайтесь в горы, ребята, хватайте струю водопада.
Шатающуюся у ног.
Как всаженный в землю клинок!
(Ветер пузырит рубаху.
Солнце стоит в зените.
По-лягушачьи с размаху
В пену морскую летите!)
Где-то заливы и заводи. Где-то Стамбул и Афины.
Морем до самого полюса фыркающие дельфины!
В сторону, в сторону шуточки! Этот рыбак знаменитый
Ловит антенною удочки подводную песню ставриды.
Кработорговцы, ныряльщики, донных ракушек владельцы.
Храбрые красногвардейцы, таинственные индейцы.
Грядущие космонавты, солнцем дубленные шкуры,
Будьте здоровы, дети! Славлю вас, бедокуры!

Хочу я в горы, в горы, в горы,
Где молодые облака
Рождаются у ледника.
Я не в беде ищу опоры.
Мне жизнью были эти горы,
Мне снятся влажные луга.

Хочу туда, где водопад
Летит, как брошенный канат.
Качаясь на лету.
Где, как раздавленный гранат,
Закат течет по льду.

Туда, где лавровишен грозди.
Глаза чумазые скосив.
Глядят без робости в обрыв,
Где пастухи играют в кости,
На камне бурку расстелив.

Хочу я в горы возвратиться.
Хочу я видеть, как волчица
Скулит от ярости и ран,
Когда, клыки ломая, тщится
Железный перегрызть капкан.

А дым бродяжий? Невесомо
Клубится, обживая кряж…
Знакомый, сызмальства знакомый.
Стократ родней родного дома
Пропахший ельником шалаш!

Там над огнем, стекая жиром,
С шипеньем каплют на дрова
Круги задымленного сыра.
Тяжелые, как жернова.

Там пастухи коров, мычащих
И вымя, как пудовый плод.
По травам и цветам влачащих,
К загонам гонят через чащи,
Через речной холодный брод.

Друзья, я с вами. И без клятвы
Мы слово держим, как топор.
А наши нервы крепче дратвы.
Верны мы сердцем сердцу гор.

Я к вам приду. Приду не в гости,
Пройдя охотничью тропу
От мелкой дружбы, мелкой злости
В большую, трудную судьбу.

И пусть, дыша в лицо мне жарко.
Распахивая мордой дверь.
На грудь мне кинется овчарка…
Я узнан! Лучшего подарка
Не надо. Скручена цигарка.
Легко, спокойно мне теперь.

Буйволы по берегу крутому
Всем своим семейством толстокожим
В полдень потянулись к водоему.
Входят в воду, выбирают ложе.

Тяжелее броненосных глыб,
Черные, лоснясь до синевы, —
Над водою лишь рогов изгиб
Да сопение жующей головы.

Вот лежит недвижно и угрюмо
Стадо молчаливых работяг.
Нравятся мне эти тугодумы
За медлительный, но твердый шаг.

За характер, не гадающий заранее —
Камни ли ворочать, в горы ль, в грязь.
Много людям сделали добра они.
Перед ними не ласкаясь и не льстясь.

Им под стать, где трактор не пройдет,
Землю выпахать и, встретивши врага,
Защищаться, выставив вперед
Узловатые, гранитные рога.

Пусть медлительны в работе буйволицы.
Их доить дояркам нелегко,
Но зато в подойники струится,
Как смола, густое молоко.

Каждый день по берегу крутому,
В полдень появляясь неизменно,
Буйволы проходят к водоему,
Отработав утреннюю смену.

Над степью висит раскаленное солнце.
Сидят под навесом три волгодонца.
На степь глядят из-под навеса.
Едят с повышенным интересом.
Еще бы! Ребята устали за день.
Рубашки к телу прилипли сзади.
А под столом в холодном ведре
Арбуз прохлаждается в свежей воде.
Фабричным клеймом на кожуре
Кто-то старательно выскреб «В. Д.».
Его на стол кладут осторожно,
С минуту любуясь, не режут нарочно.
Но вот в него нож вонзился, шурша,
И брызнули косточки, скользки и липки.
С треском выпрыгивая из-под ножа,
Как будто живые черные рыбки.
Арбуз просахарен от жары
До звонкой и тонкой своей кожуры.
Прохлада ознобом проходит по коже,
А ломкие ломти на соты похожи.
Влажной землей арбуз пропах.
Он, как снег под ногами, хрустит на зубах,
И сочная мякоть его красновата.
Как снег, окропленный февральским закатом.
Еще степи пахнут паленой травой.
Еще на рубашке пот трудовой.
Но с первой бахчи друзья принесли
Первый арбуз — благодарность земли.

Першит от влажной соли в глотке.
А ну, еще один рывок!
Я пришвартовываю лодку,
Я выхожу на старый док.

Вокруг хохочущее лето.
Мальчишек славная орда.
От наслаждения, от света
Лениво щурится вода.

Над поплавками, свесив ноги,
Усевшись поудобней в ряд,
Пенсионеры, как йоги.
Сомнамбулически молчат.

А это что? На солнце нежась.
Лежит девчонка над водой.
Ее обветренная свежесть
Прохладой дышит молодой.

Девчонка, золотая жилка,
Отчаянная несудьба,
Твоя монгольская ухмылка
Еще по-девичьи груба.

Другому нянчиться с тобою.
На перекрестках сторожа.
А я бросаюсь в голубое.
Где стынет медленно душа.

Ныряю. Скал подводных глыбы,
Знакомый с детства тайный лаз.
У глаз мелькнул какой-то рыбы
Не очень удивленный глаз.

Над сваей ржавой и зеленой
Я гроздья мидий отыскал.
Сдирая до крови ладони,
Срываю мидии со скал.

Но вот, как бы огретый плеткой.
Выныриваю по прямой.
Швыряю раковины в лодку
И отдыхаю за кормой.

Огромный, добрый и соленый.
Из голубых, из теплых вод
Промытым взором освеженный
Мир незахватанный встает.

Глазами жадно обнимите
Добычу мокрую ловца!
Напоминает груда мидий
Окаменевшие сердца.

Но, створки жесткие раздвинув
Прямым охотничьим ножом,
Я, к небу голову закинув.
Глотаю мидии живьем.

Еще останется на ужин,
На летний ужин у крыльца,
В конце концов, не без жемчужин
Окаменевшие сердца.