По-прежнему крепко сжимая Надину руку, Вячеслав прошел немного назад вдоль углового соседнего дома. За двумя заборами из редкого штакетника был виден сад, и голые кусты, не обросшие зеленью, не мешали смотреть. По саду ходили пятеро, то и дело наклоняясь, будто что-то искали. К ним подошел шестой. Все они собрались вместе, скинули плащи, отдали ему, и тот понес плащи к машине.
— Кто это? — одними губами спросила Надежда.
— Они, — также губами ответил он.
Сироткина заморгала, сообразив.
— А что ищут?
— Тайник с рукописями, если уже не нашли…
— А кто его закопал?
— Кажется, я…
Мужчины там, за двумя изгородями, разошлись и снова начали сгибаться и разгибаться, двигаясь в разных направлениях. Теперь в руках у них стали видны длинные тонкие стальные штыки, посверкивающие на солнце. Вячеслав морщился от боли, будто протыкали не землю в саду, а его самого.
— Господи! — тихо сказала Надя.
— Я давно хотел перепрятать. Из-за зимы не успел…
— Надо было отдать мне.
— Тебе?
— Ну конечно! У меня дома — надежней. Уйдем отсюда, я за тебя боюсь! Прошу, уйдем!
Надежда потерлась лбом о его щеку, повела его, взяв за локоть. Он подчинился. Не сворачивая и не оглядываясь, они прошли квартал, затем обогнули пруд. Дома кончились. Дорожка, мокрая и скользкая, шла к лесу. Тени от стволов и веток замелькали на их лицах, густой березняк принял их в свои владения, скрыл, спрятал, отделил от остального мира. Надя то и дело поглядывала с тревогой на Ивлева и, чтобы его успокоить, просунула руку в распахнутый его плащ, обняла его за талию, пошла скособочась, спрятав голову у него под мышкой.
— Тебе же так неудобно! — он взял ее за шею.
— А ты остановись…
Они долго стояли обнявшись возле трех берез на сухом холмике, напоминающем могилу. Надя начала дрожать.
— Тебе холодно? — спросил он.
— С чего ты взял? Просто я не хочу с тобой в театр…
— А куда?
— На траву…
Получилось быстро и плохо. Но она стремилась заставить его хотя бы на мгновение забыть о том, что превращало его в одержимого. И она добилась этого, восхищаясь им и чуть-чуть переигрывая свою страсть. Она научилась это делать и сама так входила в роль, что об игре забывала.
— Когда стоишь, трава кажется теплой, — сказала Надя. — Но земля-то еще не оттаяла… Прости, но мне холоднее, чем тебе…
Надя не отрываясь смотрела ему в глаза. Вот они снова потухли. Заботы, беды, утраты — что в них? Старость! Он постарел. У него на висках сегодня прибавилось седины.
— Хочешь, рожу тебе девочку?
— Для полного счастья?
— Извини, я сегодня дура. Было бы хорошо, если б можно было жить только для любви.
— Надоело бы…
— А что делать? — тихо спросила Надя. — Помнишь, ты как-то сказал: жизнь — река? Я запомнила. Маленькой я плавать не умела, не знала, где глубоко, где омут… Но теперь плыву сама. Только куда?
— Куда все, Сироткина. Жизнь предлагает сто потоков: человеческие сношения, быт, службу… Большинство плывет по течению всю жизнь.
— Я бы тоже, если б не ты.
— Я не лучше других. Против течения — сносит. И никто не оценит.
— Давай уедем, убежим! Река покрывается льдом, а берега — вечная мерзлота!
— Перескочить в другую реку? Но ведь мне и там захочется плыть против течения.
— На тебя влияет Рап!
— У меня такой склад ума. Журналистика — это недовольство, а не патока.
— Что же теперь будет? — она глянула в сторону дач, оставшихся за деревьями.
Он пожал плечами.
— Перед тем как мы смылись из редакции, жена звонила. Сказала, что из автомата…
— Антонина Дональдовна тебя любит, — вежливо проговорила Надя. — Погоди еще минуту. И потом будешь принадлежать ей всегда.
— Я люблю тебя, — сказал он.
— А ее?
— Ее тоже.
— Разве можно любить двоих?
— Если нельзя, давай расстанемся, Сироткина. Расстанемся, как в Одессе говорят, красиво… Сразу станет легко.
— Ты здорово придумал: расстаться красиво… А на электричку вместе пойдем или отдельно?
— Вместе, само собой. Но — просто как друзья.
— Хорошо. Просто как друзья!
63. ИВЛЕВА АНТОНИНА ДОНАЛЬДОВНА
ИЗ ВЫЕЗДНОГО ДЕЛА
Характеристика (в трех экземплярах): на тов. Ивлеву А.Д., рождения 29 августа 1939 г., русскую, беспартийную, образование среднее специальное, преподавателя фортепьяно и сольфеджио детской музыкальной школы No 38. Домашний адрес: ул. Марии Ульяновой, 4, кв. 31. Муж Ивлев Вячеслав Сергеевич, рождения 1935 г., специальный корреспондент, работает в газете «Трудовая правда». Сын Ивлев Вадим, рождения 1963 г., посещает детский сад.
Тов. Ивлева А.Д. — девичья фамилия Косых — работает в детской музыкальной школе No 38 с 1962 г. До этого в течение трех лет работала учительницей в Бурятской АССР — станция Могойтуй — по распределению после окончания музучилища.
За время работы в музыкальной школе No 38 тов. Ивлева А.Д. показала себя знающим специалистом, способным выполнять возложенную на нее работу. К поручениям администрации относится исполнительно и дисциплинированно. За хорошую работу дважды получала благодарности в приказе. В педагогическом коллективе пользуется авторитетом.
Тов. Ивлева А.Д. ведет общественную работу в качестве агитатора, аккуратно посещает политзанятия, политически грамотна, выдержана в быту, устойчива морально, до этого замужем не была, детей от других браков не имела.
За границей тов. Ивлева А.Д. не была. Ранее с просьбой о разрешении съездить за границу не обращалась и отказано ей не было.
Дирекция, партбюро и местный комитет рекомендуют тов. Ивлеву А.Д. для туристической поездки в Болгарию по линии КМО — Комитета молодежных организаций ЦК ВЛКСМ сроком на 20 дней.
Решение партбюро от 15 марта 1969 г., протокол No 6.
Директор музыкальной школы No 38 Н.Чучулина.
Секретарь партбюро В.Охотниченко.
Председатель месткома А.Бродер.
Собеседование в райкоме прошла. Политику партии понимает правильно. На вопрос одного из членов комиссии о ее странном отчестве ответила: «Моя мать — одиночка, имя отца просто придумала, чтобы меня зарегистрировать».
Зам. председателя выездной комиссии
Октябрьского райкома КПСС М.Фельдебин.
Октябрьский РК КПСС рекомендует тов. Ивлеву А.Д. для поездки в составе туристической группы в Болгарию.
Секретарь Октябрьского РК КПСС Б.Синюков.
Другие вложения в выездное дело: анкета, автобиография, 6 фотокарточек, медсправка, выданная после полной диспансеризации и прививок по получении справки из психодиспансера о том, что Ивлева А.Д. на учете не состоит.
Пояснения: Советский паспорт сдается с квитанцией об уплате денег за поездку. Железнодорожный билет на руки не выдается. Иностранный паспорт выдается руководителем группы в поезде перед пересечением границы. Валюта выдается после поселения в гостиницу по месту поездки.
О правилах поведения советских туристов за границей проинструктирована.
Накануне дня отъезда Ивлева А.Д. заменена в группе другим кандидатом на поездку. СЧАСТЬЕ И НЕСЧАСТЬЯ ТОНИ ИВЛЕВОЙ
В 1938 году отдел печати Наркоминдела предложил лондонской газете «Дейли телеграф» в срочном порядке отозвать своего московского корреспондента за попытку брать интервью у лиц, вышедших из тюрем. Вскоре на его место приехал более молодой репортер Дональд Оксби, выпускник Кембриджа, говорящий по-русски с трудом.
В первой же беседе в Наркоминделе Дональду разъяснили, какими сторонами советской жизни нужно интересоваться иностранцу, и он все понял. Оксби аккуратно носил материалы, отправляемые в свою газету, на проверку в Наркоминдел и послушно вычеркивал все, что просили.
Однажды Оксби, которому были весьма симпатичны взгляды коммунистов на всеобщее братство, понадобились фотографии для статьи о жизни советских рабочих, и он отправился в фотохронику ТАСС. Он отобрал несколько снимков, на которых смеялись чумазые трактористы и землекопы. Оксби объяснили: поскольку фотографии для заграницы, их необходимо отретушировать еще раз. Девушка-ретушер сказала Оксби, что раз надо срочно, она останется после работы и все сделает. Зайти к ней надо через три часа. Ее зовут Ксюша. Три часа Дональд Оксби, репортер «Дейли телеграф», гулял по Москве и, чтобы не забыть, повторял странное имя ретушера:
— Ксью-шу-а, — произносил он. — Ксьюшуа… Это очень просто!
Повторение одного имени в течение трех часов ни к чему хорошему не привело. Когда Дональд вернулся в фотохронику, Ксюша еще не успела убрать чумазость со всех щек на фотографиях и нарисовать на месте спецовок всем рабочим костюмы с галстуками. Мистер Оксби наклонился над Ксюшей, чтобы посмотреть, как ловко она это делает, но не мог оторвать глаз от ее прозрачного маленького ушка и рыжих завитков волос возле этого ушка. Завитки колыхались от дыхания мистера Оксби, и он вообще перестал дышать, боясь помешать ответственной работе ретушера.
