дальше могло и не быть, и просительным тоном сказал:
— Вот с трубным кирпичом может выйти задержка… Пожалуйста, не дожидаясь общего приказа по нашим нуждам, позвони директору Гжельского завода, скажи ему пару слов…
— Там у тебя уже кто-то сидит? — хмурясь, спросил Григорьев.
— Пришлось послать человека. Шутка сказать, три трубы высотой по девяносто метров…
— Что тебе доносят? На складах есть кирпич?
— Да в том-то и дело, что есть, и потребителей пока не находится. Если ты позвонишь…
Григорьев прервал его:
— Это правда?
Середин обиделся:
— Ты мог бы не задавать такого вопроса.
Григорьев встал, вышел из-за стола и принялся мерить шагами комнату из угла в угол, что случалось с ним крайне редко.
— Как бы нам с тобой в трубу не вылететь, — скаламбурил он, останавливаясь перед Серединым. — Хорошо, на Гжельский завод я позвоню… если на складах есть неотгруженный кирпич, — добавил он. — Может, выговор заработаю, но понимаю, что без кирпича тебе хана, трубы класть полгода, ждать нельзя, иначе какой смысл…
— Н-да, действительно, — озабоченно подтвердил Середин ни словом не обмолвившись, что перед отъездом в Москву собрал у себя трубокладов и попросил их вывести трубы до проектной девяностометровой отметки за месяц вместо шести, пообещав при этом полное содействие в технической оснащенности и организации работ и двухнедельное пребывание в заводском доме отдыха на всем готовом, — платить деньгами выше установленного законом он не имел права. Те, посовещавшись, уверили, что через месяц после начала работ на трубах, как и положено при окончании строительства, будут развеваться по ветру красные флажки. — Пожалуйста, позвони еще в Министерство путей сообщения о выделении в Гжельск товарных вагонов, уж делать дело, так до конца.
— Придется, — усмехнувшись, сказал Григорьев и отправился за свой стол.
Посидев в кресле с устремленным куда-то в пространство взглядом, Григорьев, наконец, снова обратил внимание на своего посетителя, спросил:
— Какая садка в печь? Шестьсот тонн, как я тебе предлагал? Разливать можно в два ковша по триста тонн, не надо менять конструкций подкрановых балок, они рассчитаны на триста тонн. Не надо перестраивать здание цеха.
Григорьев прищурился, от его недавней кажущейся сонливости и равнодушия не осталось и следа. Все-таки в душе он производственник, завод волнует его по-настоящему.
— Нет, не шестьсот. Мало! Садка девятьсот тонн! — выпалил Середин и пристально посмотрел на Григорьева. — Одна такая печь сможет за год дать миллион тонн стали. Одна печь! — Середин поднял палец, то ли подчеркивая значительность сказанного, то ли показывая, что действительно всего одна. Если из всех мартеновских печей мы переоборудуем хотя бы шесть на три двухванных, мы зальемся сталью… Процесс управляемый, качество стали может быть выше конверторной. Хочется думать, что сможем выйти на первое место в мире по качеству автомобильного листа… Но это в будущем, — остановил он себя.
Григорьев укоризненно покачал головой.
— Значит, так и не согласился со мной… Садка девятьсот тонн потребует для разливки двух ковшей по четыреста пятьдесят тонн каждый. Надо менять подкрановые балки, в старые габариты они не впишутся. Придется разрушить громадное здание и построить его заново. Сколько времени это займет, сколько будет стоить радикальная реконструкция? Вы сами осложняете свое положение. Кто согласится с такой ломкой на первом этапе модернизации производства? В дальнейшем радикальная реконструкция завода неизбежна, надо строить вторую кислородную станцию, создавать конверторный цех, вводить непрерывную разливку стали. Это уже в десятой или одиннадцатой пятилетке. На первом этапе необходимы решения, которые дадут быстрый прирост стали. Ведь таковы и твои планы…
Середин давно ждал этой минуты, он не прерывал Григорьева, пусть выговорится. В представлении хорошо знавших Григорьева людей он был непререкаемым авторитетом, и это было понятно, он никогда не шел на решения, обрекавшие на морально устаревшие методы. И вот этот самый Григорьев сейчас отстаивает полумеры, не видит пути к смелому решению проблемы увеличения выплавки стали устаревающим заводом. Наверное, свыкся с тем, что на какое-то время завод обречен прозябать. Они уж тут, конечно, прикинули, за счет каких заводов скорректировать им план. Взаимопомощь — дело хорошее, но есть опасность привыкнуть к спокойной жизни: как бы ты ни работал, добрые дяди погладят тебя по головке. А привычка, как известно, вторая натура. Эх, Григорьев, Григорьев…
Середин продлевал свое торжество этими мысленными рассуждениями.
— Коробку цеха мы не тронем ни на вот столечко, — сказал он, указывая на ноготь мизинца. — Реконструкции подвергнутся только сами подкрановые балки, на которые ляжет вся тяжесть увеличенного ковша.
— Но это как раз и приведет к ломке цеха… — неуверенно начал Григорьев. — Более мощные балки потребуют иных габаритов здания.
Середин медленно покачал головой. Григорьев внимательно следил за ним. Середину даже показалось, что в глазах его пробежал мгновенный огонек, что он уже догадался.
— Подкрановые балки из легированной стали, — сказал Середин. — Конструкции в тех же габаритах, а прочность возрастет до нужной величины. Здесь у вас это предложение с трудом находило признание, теперь придется заняться выпуском легированного проката.
Он откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на Григорьева. Вот! Кажется, победа! Еще с тех давних времен, еще с пятидесятых годов, когда Середин почувствовал, что окреп и готов потягаться со своим учителем, он ждал своей победы. Наконец-то она пришла.
— Да-а… — протянул Григорьев. Все-таки, видно, до самого последнего момента он не догадывался, какой вариант реконструкции завода Середин привез на утверждение. — Кто там у тебя нашелся такой смелый — связался с Меркуловым? — спросил без тени недовольства.
— Проектировщики, конечно, — сказал Середин. — Производственники — те всегда против ломки… А Меркулов все-таки молодец, приехал к нам, сам на месте разобрался.
— Меркулов — человек дела, — спокойно сказал Григорьев, подумал и добавил: — И настоящий ученый… Я знаю, он… — Григорьев не кончил фразы и потер ладонью лоб, — да, разные бывают отношения между людьми… — запнулся и совсем замолчал.
— В горкоме мне сказали, что вмешался Центральный Комитет…
— Вмешался, — подтвердил Григорьев. — Вызвали меня. Меркулов и люди с того завода тоже были приглашены… Иначе споры затянулись бы надолго. И мне, и Меркулову записали… как положено в таких случаях… За недостаточную активность. А тем конструкторам было предложено заниматься делом, а не гнаться за надуманными авторскими свидетельствами с премиями.
…Из Москвы Середин вернулся, занятый теперь не заботами об утверждении планов, а их осуществлением. Огромный сложнейший механизм промышленности и транспорта пришел в движение, помогая заводу оправиться от недавнего потрясения. Фасонный кирпич для труб, отгруженный Гжельским заводом, находился в пути. Огнеупор для переоборудования обычных мартеновских печей в двухванные выгружался на заводские склады. Машиностроительные заводы заканчивали изготовление необходимых металлоконструкций, и Середин принимал меры, чтобы для их перевозки были
