– Здесь все мое! – вскричала Вера Сергеевна гневно, но и встревоженно.
– Ваша зарплата? – вежливо осведомился Лысый.
– Не ваше дело.
– Сто десять рублей, нам это прекрасно известно. Прикиньте на глаз стоимость всего этого хрусталя, этого гарнитура, этих ковров…
– Вы меня не запугаете!
– А я вас не пугаю. Это вы нас пугаете прокурором. А я просто вношу ясность: сидеть будем вместе. Не в одной колонии, разумеется, но в одно время. Причем учтите: из всей этой гопкомпании мне корячиться меньше всех, я не с перепугу влетел к вам, а зашел, жалея вас, вы еще молодая.
Вера Сергеевна что-то соображала… И сообразила.
– Все это, – сказала она и тоже повела рукой по комнате, – мое: мне папа с мамой дали деньги. Пусть Аристарх докажет, что это он купил…
– Лапочка, – сказал Лысый почти нежно, – тут и доказывать нечего: вот эту «Рамону» (гарнитур югославский) доставал ему я: я потерял на этом триста целковых, но зато он мне достал четыре дубленки: мне, жене, дочери и зятю – по нормальной цене.
– А чего же вы говорите, что вам меньше всех корячиться? Наберем! – весело сказала Вера Сергеевна. – Всем наберем помаленьку! А вы думаете, Аристарх будет доказывать, что это он все покупал? Да вы все в рот воды наберете. Вам за покрышки-то, дай бог, поровну разделить на каждого. Пришел тут… на испуг брать. Вы вон сперва за них получите! – Вера Сергеевна показала в сторону коридора, где лежали покрышки. – Там их – пять штук: за каждую – пять лет: пятью пять – двадцать пять. Двадцать пять лет на всех. Что, мало?
Эта «арифметика» явно расстроила Лысого, хоть он изо всех сил не показывал этого.
– Примитивное решение вопроса, гражданочка. Сколько получают ваши папа с мамой?
– Мои папа с мамой всю жизнь работали… а я у них – единственная дочь.
– Неубедительно, – сказал Лысый. Но и у него это вышло тоже неубедительно. Он проиграл «процесс», это было совершенно очевидно. Но он не сдавал тона. – Аристарх, – продолжал он снисходительно, – конечно, не захочет говорить, что все это купил он, да… Но ведь там-то, – показал Лысый пальцем вверх, – тоже не дураки сидят: скажет! Там умеют… И папаша ваш, если он потомственный рабочий, – что он, врать станет? Да он на первом же допросе… гражданскую войну вспомнит, вспомнит, как он с белогвардейцами сражался. Не надо, не надо, гражданка Кузькина, строить иллюзий. Возьмите это… – Лысый встал и положил на валик дивана шубу и костюм. – Поносите пока.
И Лысый вышел.
А в комнате, где «пассажиры», о чем-то оживленно договаривались. На Лысого посмотрели… но тут же и утратили всякую надежду. Не очень-то, видно, и надеялись.
– Чего вы тут?
– Инсценируем счас ее убийство, – сказал Курносый, хихикнув. – Надо такого ей страху нагнать!.. Так ее, дуру, напугать, чтобы она… на диван сделала.
Аристарх что-то быстро писал, склонившись к столу.
– Как это? – не мог понять Лысый.
– Сделаем вид, что мы ее счас укокошим. Изрубим на куски, а вечером – по одному – всю вынесем в хозяйственных сумках.
– А он чего пишет?
– Полное ее отречение: «Ничего не видела, ничего не знаю». А? Я придумал. Или она подписывает это, или секир башка. Надо только все на полном серьезе! – предупредил Курносый. – Лично я зашиб бы ее без всякой инсценировки, – добавил он, помолчав.
– Все, – сказал Аристарх, поднимаясь. – Пошли. Вооружайтесь чем-нибудь пострашней… Все делаем, как на самом деле.
– Все на полном серьезе!
– А заорет? – спросил Лысый.
– Ори. Кругом никого нету, все на сдаче норм ГТО, она это знает, – сказал Аристарх.
Стали вооружаться: Курносый взял большой кухонный нож. Брюхатый выбрал тяжелый подсвечник…
– Я, как Юсупов, – сообщил он в связи с этим. – Они Распутина подсвечником добивали.
Аристарх взял топорик, которым рубят мясо, а Чернявый взял… подушку.
– А это-то зачем? – спросил Брюхатый.
– А я ей вроде рот буду затыкать.
– А-а.
А Лысый не взял ничего. Он пояснил так:
– А я буду бегать вокруг вас и умолять: «Братцы, может, не надо? Братцы, может, она одумается?»
Все это одобрили.
– Это хорошо.
– Правильно… А то все явимся, как в этой… мульти-пульти такой есть…
– Никакой оперетты! – еще раз предупредил Аристарх. – Она ж тоже… не совсем дура.
– Во, комедию отломаем! – воскликнул Курносый и опять хихикнул.
– А ее инфаркт не хватит раньше времени? – вдруг спросил всех Брюхатый.
Все на мгновение замерли…
– А?
– Инфаркт?
– Инфаркт… Нормальный инфаркт миокарда. Или – инсульт.
– Да ну!.. – сказал Лысый. – Она из рабочей семьи, у нее отец на гражданской…
– Как, Аристарх?
– А черт ее!.. Не знаю.
– Ну, а если хватит? Ну и что? – спросил Курносый. И посмотрел на Аристарха. – Ну, допустим, хватит?
– Пошли, – сказал Аристарх жестко. – Она всех нас переживет… Какой там инфаркт!
И они вошли в комнату Веры Сергеевны.
Вера Сергеевна вскочила с дивана и попятилась к окну…
– Вера… – дрогнувшим голосом заговорил Аристарх. – У нас положение безвыходное… Ты не догадываешься, зачем мы пришли?
Веру Сергеевну стали потихоньку окружать.
– Другого выхода у нас нет, Вера…
– Братцы, может, не надо? Может, она одумается? – засуетился Лысый.
– Вера… – Аристарх медленно приближался к супруге – в одной руке топорик, в другой – «отречение».
Вера Сергеевна побледнела… И все пятилась к окну.
– Да ничего она не одумается! – воскликнул Курносый. – Давайте кончать.
– У тебя два выбора или подписываешь на наших глазах вот это вот – что ты ничего не видела и не знаешь, не собиралась к прокурору… Или мы тебя…
– Давайте кончать! Чего тут тянуть?
– Я закричу, – еле слышно пролепетала Вера Сергеевна.
– А подушечка-то! – вылетел вперед Чернявый.
– Ты же знаешь, что кругом никого нет… Все на сдаче ГТО.
– А сумки-то заготовили? – спросил Брюхатый. – Разрезать-то мы ее разрежем, а в чем выносить-то?
– Да есть сумки – полно. Помельче только разрезать… и по одному все вынесем.
– Все уже предусмотрели! – сердито обернулся на всех Аристарх. – Вы вынесите по одному, а я останусь – замою тут все. Чего тут базарить-то?
– Главное, внутренности вынести, а остальное-то…
– Внутренности! А руки, ноги?.. Куда ноги, например, денешь? Они ни в какую сумку не полезут.
– Перерубим! Я ж те говорю: помельче изрубить.
– Вы же интеллигентные люди, – негромко сказала Вера Сергеевна. – Все в шляпах… в галстуках…
– Вывеска! – воскликнул Чернявый.
– Интеллигентные!.. – Брюхатый колыхнул животом от смеха. – Я в лагере трех человек задушил… вот этими вот руками.
– Мы, значит, жестокие? – спросил Аристарх. – А ты? Ты не жестокая? – столько людей сразу посадить собралась. Подписывай!
Как-то не заметили, что, пятясь, Вера Сергеевна подошла к самому окну, которое очень легко открывалось… Она вдруг вскочила на подоконник, распахнула окно и сказала заполошно:
– Если кто только двинется, я прыгаю! Тут только два этажа: сломаю ноги, но все расскажу. Только двиньтесь!
Все так и замерли.
Первым пришел в себя Аристарх. Он засмеялся искусственно.
– Мы же шутим, Верунчик!.. Неужели ты поверила?
– Немедленно все убирайтесь отсюда! – Вера Сергеевна обрела уже спокойный и злой голос. – Шутники.
– Нет, вы… Нет, она правда поверит, что мы…
– Убирайтесь!
– Да шутим же мы! – воскликнул в отчаянии Брюхатый. И бросил подсвечник. – Какие мы убийцы! Нас самих счас…
– Убирайтесь!
– Нет, она в самом деле может подумать!..
– Да думай она! – взорвался Курносый. – Что хочет, то и пускай думает! – и тоже бросил нож. И первым пошел к выходу. В дверях остановился, обернулся, как он давеча сделал, точно так же погрозил пальцем всем и сказал остервенело: – Но сидеть я все равно не буду! Ясно?! Сидеть я там не буду! Вот пусть они вот все… они вот, они – пусть сидят, а я не буду!
Никто ему на это ничего не сказал.
Он вышел… И за ним все тоже вышли.
И собрались опять в комнате Аристарха. Долго молчали.
– Интересно, – заговорил Чернявый, обращаясь к Курносому, – как это ты сидеть не будешь? Все будут сидеть, а ты не будешь?
– Не буду! – повторил Курносый.
– А у тя что, сиделки, что ли, нету? – ядовито спросил его Брюхатый. – Она у тебя на месте: будешь сидеть, как все.
– Он там ходить будет, – подал голос Лысый.
Аристарх сидел, обхватив голову руками, и тихо покачивался.
– Не буду сидеть! – опять тупо повторил Курносый. – Вы все как хотите, а я – не буду!
– Все будем сидеть, – сказал Аристарх, не поднимая головы.
Опять некоторое время молчали.
