Стараясь не отставать от Леснова, он семенил, тяжело неся свое полное тело, и быстро передвигал бамбуковую палочку, на которую опирался. Так они дошли до пасек.
— Звено Верхутина. Десять человек, две электропилы, трактор, — вслух прочитал Бакрадзе дощечку, прибитую к шесту, и остановился.
На делянке уже стучали топоры.
— Скажите, Павел Владимирович, — заговорил Бакрадзе, а вас что заставляет лезть на рожон?.. Что вы так на меня смотрите?.. А? Почему не работаете так же спокойно, как Зябликов или другие начальники лесоучастков?
Павел улыбнулся.
— Вот то-то, генацвале, — улыбнулся и Бакрадзе.
Павел взял его под руку и свернул на делянку Верхутина.
Он видел, как люди старательно вырубали мелколесье, подготовляя рабочее место, не без удивления отметил, что Верхутин валит деревья под прямым углом к пасечному волоку. Обычно валили в елочку накрест.
«Гришка что-то пробует», — мелькнула мысль, и стало досадно, что от него это скрыли.
Прозвучал гудок шпалорезки.
Лесорубы собрались в центре пасеки вокруг звеньевого и после короткого совещания разошлись группами по местам. И только Николай Уральцев направился в конец делянки и приступил к работе один. Вскоре показался трактор Русаковой. Остановив машину, Таня в ожидании готового леса стала помогать сучкорубам.
Павел и Бакрадзе наблюдали за работой издали. Теперь уже деревья валили крест-накрест параллельно волоку. Разметчик металлической меркой размечал очищенные от веток и сучков хлысты, кряжевщик разделывал их по ассортиментам, и, когда они двое вагами быстро откатили к волоку мешавшее им бревно по подмосткам, Павел не выдержал и схватил Бакрадзе за руку.
— Вы понимаете, Васо Лаврентьевич, что они придумали!.. Это ведь временные подмостки приготовлены, вроде эстакады, для быстроты и удобства погрузки леса на прицепы!.. Верхутин, Гришка! — закричал он и возбужденный, смеющийся, подошел к звеньевому. — Как тебе не стыдно, почему молчал?
— Не по адресу обратились, Павел Владимирович, — засмеялся Верхутин. — Претензии предъявляйте Татьяне.
— Русаковой?
— Ей. Она вчера вечером заставила нас испытать. Ну, попробовали — вышло.
— Да здесь нет ничего мудреного, — улыбнулась Таня и пояснила: — Когда пилили лучками, а вывозка шла на лошадях, леса было немного. Успевали грузить и вывозить. Теперь же, пока сделаешь рейс, на пасеке — завал, а тут еще стоишь и ждешь пока нагрузят прицеп. Поневоле придумаешь!
Девушка усмехнулась, словно говоря: «Плохо вы знаете лесорубов, товарищи начальники!»
— Да, — вздохнул Бакрадзе, направляясь на лесосклад. — Не знаем мы людей. Выходит, дело не колесо, толкни — не покатится… — Наморщил лоб, помолчал. — Надо лучше знать стремления людей, — спустя минуту продолжал он, — поощрять инициативу. Тогда и люди будут верить нам, и работа будет спориться.
— Это вы очень хорошо сказали, Васо Лаврентьевич! — искренне проговорил Павел. — Верно в армии-то привык: стоит дать приказ — и подчиненные выполнят его…
— Вы и тогда ошибались, товарищ Леснов. Мало этого было для солдата.
Павел, обернувшись, увидел высокого, смуглого секретаря райкома и замполита.
— А вот товарищ Бакрадзе прав… — улыбаясь, сказал Нижельский. — Ведите, Павел Владимирович, показывайте и рассказывайте.
Солнце жгло спины, и короткие тени человеческих фигур распластались у ног.
Над магистральной дорогой, перед лесоскладом, возвышалась арка с кумачовым лозунгом:
«Дадим стране больше леса для восстановления разрушенного войной народного хозяйства!»
Тут же сбоку расположился под навесом из сколоченных горбылей контрольно-пропускной пункт. Около него собралось руководство леспромхоза, с нетерпением ожидая первый трактор.
Павел волновался больше всех.
«Кто же первый приедет? — думал он и вскоре услышал приглушенный расстоянием звонкий девичий голос. — Ну, конечно, это же Русакова!»
Таня чувствовала себя необыкновенно радостно: и оттого, что сегодня солнечный денек, и что ее предложение оправдало надежды, и что она первой ведет свой трактор с «тепленьким», только что спиленным лесом, который впервые за историю леспромхоза примут не на делянке после работы, а через несколько минут на лесоскладе.
Она даже не обратила внимания на то, что Николай в звене работает обособленно, а когда она приехала с лесобиржи за прицепом, даже не повернул головы. Он обрубал сучки на поваленных деревьях и делал вид, что поглощен работой.
Выехав у лесосклада из-за поворота, девушка увидела у арки столпившихся людей с обращенными в ее сторону взглядами. Встречая ее, они зааплодировали.
Радостным румянцем загорелись Танины щеки.
— Стой, дочка! — крикнул ей контролер-приемщик Леснов, поднимая руку. — Примать буду!
— Восемь и одна десятая, Владимир Владимирович, звену Верхутина пишите! — скрывая смущение, выкрикнула Таня, высовываясь из кабины.
Трактор обступили, ее стали поздравлять с первым возом сквозного рейса.
— То-очно, восемь и одна десятая, — пробурчал Леснов, подсчитав кубатуру, и Павел, глянув на сосредоточенное лицо отца, улыбнулся.
«Не к чему придраться, а не прочь бы!» — подумал он.
Один за другим подъезжают к арке тракторы, и водители торопят контролера-приемщика.
«Эк их разобрало со сквозным методом, — хмурится Седобородов, шевеля косматыми бровями. Он думает о трактористах, в его растерянном взгляде недоумение. — То с прохладцей работали, а теперь торопятся, словно на пожар!»
Для Заневского день начался неудачей.
Попросту говоря, он проспал…
Наскоро умывшись, не позавтракав, поспешил в контору. Там все шло своим чередом. Узнав от секретаря Зины Воложиной, что к нему никто не приходил, он облегченно вздохнул и направился в кабинет. Позвонил в райком, но там ответили, что Нижельский давно уехал в леспромхоз.
«Где же он? — забеспокоился Заневский. — Может быть, по пути задержался?»
Решил подождать в кабинете. Не прошло и получаса, как вошел главбух с полученной претензией — леспромхоз отгрузил в адрес треста «Егоршинуголь», вместо крепежа, пять вагонов дров.
Заневский побагровел, бросился к телефону.
— Начальника погрузки мне! — прокричал он в трубку и, когда телефонистка вызвала лесобиржу, в бешенстве бросил:
— Что вы делаете, Раздольный, где у вас глаза?
— Я не понимаю вас, Михаил Алекс…
— Зато я вас понимаю! — оборвал Заневский. — Куда вы смотрели, когда отправляли дрова, вместо крепежа, тресту «Егоршинуголь»? Ведь это скандал, подсудное дело!..
Несколько секунд Раздольный молчал, как бы припоминая, потом заискивающе проронил:
— Но я не виноват, Михаил Александрович, ведь Костиков распоряжается погрузкой, а отдел сбыта оформляет документацию.
— А вы за каким чертом там сидите?.. Он же вам сдает документы! Найдите Костикова и немедленно ко мне, я вам покажу, сволочи, как работать!.. Нет, подождите, я занят! — тут же отменил он свое распоряжение и подумал: «А вдруг секретарь райкома как раз придет?» — Раздольный, вы слушаете?.. Продолжайте работу, я вас потом вызову!
Заневский бросил трубку на аппарат и растерянно посмотрел на главбуха.
— Кто еще знает об этой претензии?
— Пока никто.
— Н-да-а-а, нехорошо получилось… Никому не говорите, я сам разберусь и как следует всыплю кому надо, — и Заневский сунул в ящик стола злополучную бумажку.
Главбух передернул плечами, пожевал мясистыми губами и вышел.
Вторая половина дня прошла без происшествий, но настроение у Заневского не изменилось. Оно, как ржавчина, разъедало его.
Он уже знал, что секретарь райкома звонил ему, когда он еще был дома, и теперь со Столетниковым и Седобородовым находится на лесоучастке Леснова. Несколько раз пытался через работников лесобиржи узнать, как идет работа новым методом и где, но ничего не добился. И второй раз пожалел, что нет с лесоучастками связи.
Хотел было поехать к Леснову, вызвал из гаража машину и вышел уже было из конторы, но его вернули в кабинет. Звонил директор треста, требовал сведения из квартального отчета. Когда он освободился, был уже конец рабочего дня.
Вечер подкрадывался незаметно. Мимо окон по улице проехали автомашины с первой партией лесорубов, спустя несколько минут, к конторе подкатил на мотоцикле Леснов. Заневский вскочил с кресла, почувствовал сильное сердцебиение и в ожидании Павла заходил по кабинету.
— Добрый вечер, Михаил Александрович! — весело приветствовал его Леснов, останавливаясь в дверях.
— Сколько?.. Сколько, спрашиваю, леса дали? — волнуясь, проговорил директор.
Павел, не прикрыв дверь, прошел к столу.
