подозревая о маленькой водительской хитрости. Пунцовые его щеки лучились благополучием и довольством. Кнопка-носик вздорно торчал посреди плоского лица.
— К речному порту! — прикрикнул он, по-хозяйски хлопая дверью.
Тотчас за спиной Сергачева с четкостью выстрела раздался звук поцелуя. И горячий уговаривающий шепот. Потом еще поцелуй. Женщина хихикала… В зеркале отражался один глаз с накрашенными иголочками ресниц, второй скрывала шляпа.
— Послушай, послушай… А вдруг узнает Вася? — беспрестанно повторяла женщина.
— Кто? Вася? Да я кидал твоего Васю, — задыхалась «шляпа».
Женщина сладко и предательски взвизгнула.
— Его покидаешь! Сто десять килограммов. Откормил буфетчика на свою голову…
До речного порта недалеко. А по улице Софьи Ковалевской вообще минут десять ходу. Правда, в это время дня в порту глуховато — ближайший «пассажир» приходит в пять вечера, поздняя осень. Можно попробовать взять заказ по телефону. В этом месяце с заказами у Сергачева как-то не складывалось. По плану надо прихватить два заказа в смену. Дело несложное, но иной раз так закрутишься, не до заказов. А вообще-то он старался покончить с заказами в начале рабочего дня, чтобы потом не отвлекаться. В парке, на выезде, сидела дежурная. Она связывалась с девочками из центральной диспетчерской и собирала заказы. При известных хороших отношениях можно было получить заказ прямо у этой дежурной. Быстро и удобно. А Сергачев любил поддерживать добрые отношения. Большого убытка от этого нет, а выгода явная. Только вот с Вохтой ему никак не поладить — срывался. По пустякам, правда, но срывался. А жить так с начальником колонны — дело мертвое. Съест! Для примера далеко ходить не надо — эта история со сцеплением, сколько дней в парке проваландался без толку… Да, надо как-то налаживать отношения с Вохтой. Или, наоборот, так ругаться, чтобы тот и пикнуть не посмел. Правда, с Вохтой это не так просто. Везде у него свои люди… Вот и Колька Ярцев. Видно, у них дружба крепкая. С чего бы Вохте предупреждать Ярцева, что паренек этот, Чернышев, надумал пойти к директору и парторгу сообщать о том случае в аэропорту? А Ярцев, в свою очередь, рассказал Сергачеву, намекая, что надо Чернышеву мозги вправить, иначе дров наломает, птенец желторотый… Наверняка он и сработал тогда с Чернышевым на заднем дворе, у «тигрятника»…
Сергачев представил Ярцева, тощего, с маленьким личиком и вытянутым носом, похожим на утиный клюв…
Его работа, его. А ему-то, Сергачеву, какое до этого дело? Хата с краю! Все просто, как в букваре, — отработал день, «нашинковал капусту» и гуляй до следующей смены…
— Останови неподалеку от кафе! — приказала «шляпа».
Сергачев прижался к тротуару и выключил счетчик.
— Я, значит, выйду первым, а ты пережди в машине, — обратился мужчина к своей спутнице.
— А может, мне первой? — предложила женщина.
— Не перелезать же через меня!
— Что, уже неприятно?
— Будет, Клава, будет. На сегодня все! — строго одернул мужчина.
— Хорошо, Пал Палыч. — И у женщины стал официальный тон.
— Сколько там? — Мужчина тронул Сергачева за плечо.
— Сколько не жалко, — ответил Сергачев и добавил: — Рубль десять копеек.
Мужчина достал два рубля и протянул Сергачеву.
— Держи, — произнес он и вздохнул: — Сдачи не надо.
Расчет оказался верным: если бы первой из машины вышла эта Клава, Пал Палыч наверняка расплатился бы по счетчику. А так вроде бы неловко… Вон вышагивает, зад волочит. Пунцовые щеки пылают стоп-сигналами. Широкие штанины полощутся, как простыни на ветру…
Мужчина важно толкнул стеклянную дверь кафе.
Женщина достала из сумочки пудру и, заглядывая в зеркальце, принялась приводить себя в порядок. Маленькие блеклые глазки в вялой сеточке морщин. Желтые волосы. Губы яркие, красные, словно порез…
Ну, Клава, душа моя, пора, — проговорил Сергачев. — Мне еще крутиться.
— Что, мало дали? — язвительно проговорила женщина.
— В кафе работаете, а обедаете в ресторане, — сдерживаясь, произнес Сергачев. — Концы прячете? Вот расскажу Васе.
— Не твое дело! Сидит подслушивает, — растерялась женщина и, неуклюже ворочаясь, протиснулась к двери. — Извозчик! — вышла, хлопнув дверью.
Как Сергачев и полагал, стоянка у порта пустовала.
Он вышел из машины и направился к коробке телефонных заказов. Коробка была новая, и кнопка вызова еще блестела лаком.
Сергачев снял трубку, нажал кнопку и принялся ждать. Слышались далекие голоса, какой-то шорох. Наконец подключились, и Сергачев назвал номер своей машины.
— Олег, что ли? — воскликнула телефонистка.
— Лена? — удивился Сергачев. — С чего это ты на связи?
— Людей не хватает, вот и сижу, — ответила телефонистка и, помолчав, добавила: — Избегал, избегал и наткнулся. Представляю сейчас твое лицо.
Послышался такой знакомый тоненький смех.
Сергачев уже справился со своей растерянностью.
— Почему же избегал? По-моему, наоборот. Возьму завтра и приду. Вечером.
— Трепач!
— Договорились? Пока!
— Заказ-то возьми, забыл? Улица Державина, восемь. Бенедиктов.
Сергачев повесил трубку, вернулся к машине, достал путевой лист и треснутую, обмотанную черной ниткой шариковую ручку. Он волновался и сердился на себя. Этот разговор с Леной оказался неожиданным — Лена, начальник смены, подключалась к связи редко…
Улица Державина была в нескольких кварталах от порта.
Короткая и тихая, заставленная индивидуальными домиками, покрытая лобастой брусчаткой, она скорее напоминала дачный пригород.
Вот и дом № 8. Двухэтажный широкий коттедж сердито смотрел тусклыми стеклами. Старая зеленая краска облупилась, обнажая черное тело дерева. Лысые прутья яблонь метелками торчали над забором…
Сергачев, нарушая правила, коротко гуднул. По инструкции он обязан был ждать пятнадцать минут. Если заказчик не придет, у него вновь будет повод позвонить в диспетчерскую и услышать тихий голос Лены… Честно говоря, он и сам думал повидаться с ней в конце недели. Скоро пятый десяток разменяет, а все как мальчик…
Ржаво скрипнула калитка, и на улице показался высокий элегантный гражданин с портфелем и большим дорогим чемоданом.
— Бенедиктов! — представился гражданин.
