Да, но важное и самостоятельное инженер обычно создает попозже, не так ли? Имеется в виду именно инженер, не какой-нибудь там Томас Альва Эдисон. Райты и Эдисоны появляются не так уж часто, и по ним равняться не стоит.
О чем это он думал?.. Странно — вроде и не пил сегодня, а в голове какой-то туман. Усталость, что ли, сказывается.
Да, о карьере! Глупость это все — «карьера мне не нужна». Если человек заявляет такую вещь, можно сказать наверняка: перед тобой или кретин, или просто лицемер. Всякий нормальный мужчина, достигший определенного возраста, становится карьеристом. И в этом нет ничего плохого.
Конечно, следует различать — какими способами эта карьера делается и что, собственно, является ее целью. Какая, например, цель у него — Фрэнклина Р. Хартфилда? Пожалуй, скорее всего ее можно определить словом «независимость».
Быть независимым — это значит иметь возможность работать в полную меру своих сил. Ведь, говоря по правде, даже здесь, в «Консолидэйтед», где к нему хорошо относятся и нет никаких оснований жаловаться на затирание, — даже здесь он, в сущности, выполняет очень второстепенную работу и редко получает возможность заняться чем-нибудь по-настоящему интересным.
Достичь независимого положения, возможности осуществлять собственные идеи — ради этого можно пойти на многое. Конечно, будь у него деньги…
Фрэнк еще раз оглядел гостиную и вздохнул. Как глупо, что богатство дается не тем, кому оно нужно. По этому поводу их французский переводчик в Тулузе сказал однажды: «Господь бог, как правило, посылает штаны тому, у кого нет зада». До чего же веселый народ, эти французы.
Тот француз, в которого… Впрочем, что о нем вспоминать. О мертвых, кажется, принято говорить только хорошее. Ему-то легко, сукину сыну.
И ведь все случилось бы совсем иначе, будь у него, Фрэнклина Р. Хартфилда, приличное материальное положение три года назад. Будь у него деньги, много денег. Он смог бы жениться уже тогда, и Трикси не пришлось бы сидеть и ждать свадьбы в этом чертовом Байресе, среди всяких художников…
…За два дня до Нового года Фрэнк с небольшой группой инженеров прибыл на испытательную базу Грейт-Салинас. База, когда он ее впервые увидел с воздуха, неприятно поразила его своим унылым видом — ни кустика, ни клочка травы, только расчерченный квадратами бетон и низкие, казарменного типа постройки, а вокруг — насколько хватал взгляд — бурая солончаковая пустыня.
Едва самолет коснулся земли, как перед ним откуда-то сбоку вынесся джип, разрисованный наискось крупными черными и желтыми полосами, с прикрепленным сзади щитом «Следовать за мной». Повинуясь полосатому гиду, пилот отрулил в дальний угол поля, к небольшому строению, где уже ждал наряд военной полиции. Тут же, не отпуская ни на шаг в сторону, у всех прибывших тщательно проверили документы.
Ожидая, пока очередь дойдет до него, Фрэнк оглядывался вокруг, щурясь от резкого ветра. Было холодно, хотя и светило невысокое зимнее солнце; поверх фюзеляжа старой транспортной «Дакоты», на которой прилетели инженеры, гудела на ветру туго натянутая антенна. Низко над бетонным полем, свистя и подвывая турбинами, прошли два Ф-86 и какая-то незнакомая машина с удлиненной носовой частью и коротким дельта-крылом. Все, как по команде, подняли головы.
— Веселое место, — сказал Фрэнк, проводив взглядом самолеты и ожесточенно сплевывая уже хрустящий на зубах песок.
— Зато здесь, в среднем, триста пятьдесят дней лётной погоды в году, — отозвался кто-то. — А насчет веселья, конечно, далеко не Рино, И даже не Уиллоу-Спрингс, будем уж откровенны до конца.
Инженеры посмеялись, потом Бойд спросил у сержанта МР[84], здесь ли еще единственное украшение Грейт-Салинас, ну та, как ее… платинированная блондиночка из аптеки. Сержант поморщился и сообщил, что так точно, платинированное сокровище пока на месте, но украшает ли оно базу — это еще вопрос.
— Ваш голос звучит без особого энтузиазма, — подмигнул весельчак Бойд. — Не повезло?
— Не в том дело, — отозвался сержант, ловко закуривая на ветру. — Тут вряд ли найдешь парня, которому бы не повезло. Хлопот из-за нее много, вот что плохо. Каждый уик-энд в этой проклятой аптеке кто-то дерется. В жизни не видел, чтобы вокруг юбки было столько шума. В ту субботу опять передрались — когда полковнику доложили, старик полез на стенку. Знаете, что он сказал? Пусть меня повесят, говорит, но в один прекрасный день я своими руками выволоку это дрянцо из ее бордельной аптеки и дам такого пинка в зад, что она приземлится по ту сторону пустыни…
Инженеры опять засмеялись.
— Надеюсь, запуск будет произведен при нас, — сказал Бойд. — В принципе я против подобного обращения с дамой, особенно молоденькой, но жаль пропустить захватывающее зрелище.
— Насчет зрелищ можете не беспокоиться, — заметил сержант. — Уж что-что, а это вам гарантировано. Вчера тут грохнулся новый прототип «Локхида». Вот это было зрелище.
Приезжие, еще ничего не слышавшие о катастрофе, переглянулись. Кто-то негромко присвистнул, сержанта стали забрасывать вопросами.
— Вам расскажут, — отмахнулся тот, видимо не расположенный к дальнейшей откровенности. — На этой проклятой базе ни один секрет не сохраняется дольше часа.
— Где он упал?
— Вон там, — сержант указал рукой, — три мили к северу. Кратер получился, как от бомбы, я ездил смотреть…
В тот же вечер, после совещания у шеф-инженера проекта, Фрэнк зашел в бар, надеясь услышать что-нибудь о вчерашней катастрофе. За день, вопреки предсказанию сержанта, они ничего не узнали, — с ними на эту тему не заговаривали, а расспрашивать самим было неудобно: как-никак их фирма конкурировала с «Локхидом».
Бар, голый и неуютный, как большинство помещений в Грейт-Салинас, был почти пуст. В углу играли в карты четверо солдат в защитных комбинезонах и кепи с вывернутыми кверху козырьками — Фрэнк решил, что это какие-нибудь механики. Молчаливая кучка штатских сидела в другом углу, несколько одиноких и таких же неразговорчивых фигур торчали перед стойкой, молодой капитан слушал музыку, стоя перед приемником с отсутствующим выражением глаз и погасшей сигаретой во рту.
Фрэнк приканчивал вторую бутылку пива, когда входная дверь шумно распахнулась и к стойке подошла новая группа штатских в рабочей одежде, испачканной землей и машинным маслом.
— Всё разыскали? — спросил бармен, расставляя по стойке стаканы.
— Куда к черту, — хмуро отозвался один из пришедших. — Там еще несколько дней нужно копаться. Яма вот с этот барак, поди поройся.
Говоривший облокотился о стойку рядом с Фрэнком, устало сгорбившись.
— Вы с места аварии? Как, собственно, это случилось — еще неизвестно? — осторожно спросил Фрэнк.
— Никто ничего не знает, — ответил его собеседник. — Говорят, пикировал с работающими двигателями с высоты шестьдесят тысяч. Вошел в землю почти отвесно. А почему и отчего… — Человек пожал плечами и глубоко затянулся. — Вот разыщем самописцы — в лабораториях разберутся.
— А удастся их разыскать?
— Обычно удается. Бронированные кассеты, что им сделается.
Человек допил пиво и ушел. Фрэнк прикинул кинетическую энергию самолета к моменту падения: начальная скорость порядка тысячи миль, масса, допустим, около пяти тонн, высота падения по вертикали — шестьдесят тысяч футов… Он машинально потянулся к нагрудному карману за логарифмической линейкой, вспомнил, что оставил ее в портфеле, и принялся считать в уме. Да, еще ведь нужно учесть тягу двигателей, если они действительно работали до конца. Округленно говоря, тонн десять — двенадцать… Это если предположить, что на нем были установлены обычные серийные двигатели. Да, неудивительно, что получился «кратер, как от бомбы»…
Снаружи, когда он вышел из бара, было уже совсем темно и очень холодно. Ледяной ветер усилился к ночи и сек лицо песчинками, перехватывая дыхание. Туже замотав шарф и застегнув плащ доверху, Фрэнк прыгнул со скрипучего деревянного крыльца и пошел, с удовольствием слыша стук своих каблуков по бетону и похрустывание вездесущего песка под подошвами. Шел он куда глаза глядят — просто нечего было делать и не хотелось возвращаться в голую комнату, которую пришлось делить с Бойдом и его круглосуточным остроумием.
Будь он суеверным, это совпадение показалось бы ему дурным предзнаменованием: известие о катастрофе с «Локхидом» было первым, что они услышали здесь на базе. Он всегда думал, что верить в предчувствия и прочую чертовщину могут лишь негры и старухи, но сейчас ему было не по себе.
Он шел быстрым деловым шагом, словно спеша на работу, и думал — откуда взялось это «не по себе». Ну хорошо, вчера погиб человек — в авиации такое случается каждый день. Если смотреть на вещи трезво, то это еще не самый плохой вид смерти — мгновенно исчезнуть, аннигилировать, со сверхзвуковой скоростью обрушившись на землю из стратосферы. К тому же, он, несомненно, был без сознания, иначе выбросился бы из падающей машины…
