Здесь, в голой степи Подонья, где все открыто северным ветрам, зимы были особенно лютыми. Металл точно седел, покрываясь сухим инеем, и прочно прихватывал кожу, если кто-нибудь неосторожно прикасался к нему голой рукой.
Но стройка шла, темпы ее нарастали.
Бетонщики, несмотря на стужу, перевыполняли план. То и дело с плотины звонили на арматурный завод, требуя «нажать», «дать темп». Резкий степной ветер, завывая, кружил по сварочным плазам, где среди гигантских кружев готовой арматуры вспыхивали и гасли ручные молнии.
Подруги, одетые в «теплушки» под брезентовой робой, в стеганых шароварах, в валенках, с головами, замотанными шерстяными платками, похожие, по их собственным словам, «на две луковки», работали, стараясь не отставать от мужчин.
Когда ртуть в термометре падала особенно низко, начальник заходил на их плаз и говорил:
— Кончайте! Греться, греться…
Девушки делали вид, что не слышат, благо за защитной маской нельзя было рассмотреть выражения их лиц. Но начальник повышал голос:
— Говорят вам — грейтесь! Приказываю, слышите?
Тогда поднимались защитные маски. На юных, совсем еще ребяческих лицах была мольба:
— Нам же не холодно, ну ни чуточки, честное же комсомольское!..
Инженер отходил, что-то ворча себе под нос о сумасшедших девчонках, с которыми нет никакого сладу, и втайне гордился ими. Он особенно ценил в людях это уменье за любимым делом обо всем забывать. Но даже и он, видавший виды строитель, не уставал удивляться этим двум, таким еще хрупким с виду девушкам, их уменью понемногу, но непрерывно наращивать производительность даже в тяжелых зимних условиях.
А девушки и в самом деле не чувствовали холода.
Работа спорилась, они испытывали подъем душевных сил, при котором человек ощущает полную меру своего мастерства. И когда, порой даже в январскую стужу, по девичьей привычке, та или другая поднимала маску и заглядывала в зеркальце, чтобы поправить волосы, она видела подчас частые бисеринки пота на переносице.
С настоящим мастерством пришло стремление к техническому творчеству. Свежий глаз всегда быстрее замечает несовершенства технологии. По мере роста квалификации подруг все больше раздражало, что часто приходится работать на пониженном напряжении. Конечно, это замечали и другие, но те, кто работал на арматурном заводе давно, смирились с этим, как с чем-то неизбежным. Девушек же это сердило, мешало им. И однажды, набравшись храбрости, они заговорили об этом на производственном совещании.
Что там греха таить — поднимаясь на трибуну, Маша Болдырева робко посматривала в зал, боясь, что их высмеют. И в самом деле, когда она начала говорить, кто-то из сварщиков насмешливо бросил: «Нашла топор под лавкой!» А другой голос произнес: «Это ясно. Делать что?»
Мария остановилась и взглянула на подругу. Та ободряюще кивнула головой. Они уже давно обдумали, что надо сделать, и тут же предложили увеличить сечение проводов кабеля подводки. В зале вдруг настала тишина. Предложение было слишком простым и многим показалось несерьезным. Но, к удивлению всех, сам начальник завода отметил его как особо важное.
На следующий день монтеры уже меняли проводку.
С той поры подруг начали уважать. И хотя попрежнему их, маленьких, тоненьких, в непомерных робах, странно было видеть среди нагромождений металла и конструкций, никто уже не звал их больше ни пигалицами, ни малявками. Даже опытные мастера стали захаживать к ним на плаз потолковать, посоветоваться.
Первый успех окрылил молодых сварщиц. Арматуры нужно было все больше и больше. Девушки убедились, что и тут, где все было таким продуманным, умным, можно и нужно это продуманное и умное постоянно совершенствовать и улучшать. И у них родилась мысль вести сварку более сильными токами, или, как говорят сварщики, «на повышенных режимах». Это дало бы возможность значительно ускорить все работы.
Но какое же для этого требовалось мастерство!
— А что, если все-таки попробовать, Машенька? — все настойчивее возвращалась к этому делу Зоя, когда они после смены, умывшись и переодевшись в цветастые платья, спешили домой, обе изящные и хорошенькие, совсем не похожие на тех, какими они выглядели в неуклюжих брезентовых спецовках.
— Ой, Зойка, страшно! — отвечала рассудительная Маша. — Ведь это как же тогда варить надо! Чихнешь — шов в сторону ушел, комара сгонишь — бугорок, а то и прожог. Не моргни!
— Зато как быстро! Попробуем, а?
— А если провалимся?
— Надо же кому-нибудь начинать. Всегда кто-нибудь да начинает.
Доверив свою мысль все тому же инженеру, которого они, после того как он их поддержал на совещании, стали считать своим другом, девушки, к общему удивлению, рискнули начать сварку на повышенных режимах.
Сначала это новшество всех удивило и даже раздражило: головы закружились, зарываются девчата. Потом те, кто поинициативнее, стали приглядываться: выработка сразу выросла чуть не наполовину. Попробовали другие — получается. Постепенно смелый почин девушек захватил весь сварочный цех.
Подруги и не заметили, как стали знаменитыми. Однажды они шли мимо клуба и на красном щите, где каждый месяц вывешивались портреты лучших людей, увидели два лица, показавшиеся им знакомыми. Клубный живописец, повидимому, не отличался могучим талантом. Лица были похожи одно на другое и мало соответствовали оригиналам, но подписи под ними и то, что эти два девичьих лица были рядом на щите, неопровержимо говорили, что тут, на доске почета, изображены именно они — Мария Болдырева и Зоя Полякова.
— Ой, чучелки-то мы какие тут! — прыснула было смешливая Зоя.
Маша, серьезная и задумчивая, стояла у доски:
— Не смейся! Видишь — написано: лучшие электросварщицы. Ты подумай, как мы теперь работать-то должны!
Обнявшись, они пошли по поселку, советуясь, как же отблагодарить за оказанную честь. Они так увлеклись своим разговором, что прошли даже мимо почты, заходить куда в последнее время стало для них привычным, так как ежедневно в их адрес приходили письма со штемпелями разных советских городов.
Да, они и не заметили, как труд, который стал сущностью и радостью их жизни, вознес их, окружил ореолом славы, сделал известными не только среди строителей, но и по всей стране. Не замечая этой своей известности, девушки удивлялись: почему им столько пишут, чем они заслужили такое внимание?
Письма шли отовсюду. Чаще всего на конвертах значился лаконичный адрес: «Цимлянский гидроузел. Болдыревой и Поляковой». Почтальон приносил корреспонденцию прямо на работу. И в перерыв, наскоро закусив, девушки торопливо вскрывали конверты.
И как хороши были эти человеческие документы — свидетельство внимания и любви народа к стройкам и к людям, которые их создают!
Маша и Зоя как-то познакомили меня со своей почтой за один день. Моряки Владивостокского порта, женщины-рыбачки из-под Мурманска, студент из Калининграда, группа лесорубов из Карелии слали девушкам приветы, поздравляли с производственным успехом, о котором они узнали из газет, просили написать, как идет строительство. Школьники-десятиклассники из Пензы интересовались, можно ли будет, получив аттестат зрелости, пойти на курсы строителей и где такие курсы есть. Солдаты советских войск, несущие гарнизонную службу за рубежом своей Родины, сообщали, что на чужбине они думают о Волго-Доне, мечтают, демобилизовавшись, приехать сюда на работу, предлагали завести переписку и намекали, нельзя ли получить от подруг их фотографии. Сварщик из Воркуты прислал чертежик и описание своего метода сварки в подвижных кондукторах. Он выражал надежду, что его совет поможет подружкам достигнуть новых успехов. Мать трех сыновей, погибших в дни войны, называла их дочерьми и благословляла трудиться во имя мира. Комсомольская организация свердловского института просила их выслать описание своих методов сварки для изучения.
Писем приходило все больше и больше. Работая в далекой степи, подруги все время ощущали связь со всей страной, со всеми советскими людьми. И, окрыляемые этой вдохновляющей связью со своим народом, девушки аккуратно отвечали и рыбачкам из Мурманска, и школьникам из Пензы, и советским солдатам из далеких гарнизонов, и воркутинскому электросварщику, и матери трех погибших сыновей — всем своим корреспондентам.
Они писали: стройка идет, она близка к завершению; они обещали сделать все возможное, чтобы ускорить работу; они звали неведомых своих друзей готовиться к путешествию по новому, великому водному пути, который обязательно будет готов в срок, назначенный правительством. Сами они в этот срок беззаветно верили и к этому стремились всеми силами своих юных, неукротимых душ, закалявшихся в борьбе с трудностями, во вдохновенной работе.
