Подбегают три работницы.
Первая работница. Товарищ Болдырев!
Вторая работница. С ног сбились…
Говорят одновременно.
Третья работница. Абсюрд и абсюрд!..
Вторая работница. Сукин сын…
Первая работница. В кирпич — чернозем. Две тысячи коту под хвост.
Третья работница. Пояснение некому дать.
Вторая работница. Немые какие-то…
Первая работница. И опять землю замачивают.
Третья работница. В игрушки с нами играют
Вторая работница. Вредители государства.
Третья работница. Абсюрд!..
Болдырев. Фу, застрочили!.. Вы что, заболели?
Первая работница. Заболели… Две тысячи брак, и опять замачивают.
Вторая работница. Замачивают коту…
Болдырев. Какому коту? Зачем замачивают?
Третья работница. Не коту, а тебе замачивают.
Первая работница. Судить надо!..
Вторая работница. Мы не слепые, не думай!
Болдырев. Погодите! Да погодите же!.. Мне замачивают? Говори-ка ты, Прасковья, кажется, звать?
Вторая работница. Нет, Лида.
Болдырев. Ну, трактуй, Лида.
Третья работница. Трактовать мне нечего.
Первая работница. Две тысячи кирпичу брак сегодня. Раз.
Болдырев. Почему?
Первая работница. Чернозем дали. Сейчас спешат и с черных кальеров подсыпают и замачивают. Два.
Болдырев. Ну вот. Это другой изюм. Вы делегатки?
Вторая работница. Мы — производственная комиссия кирпичного завода.
Болдырев. Прекрасно! Сейчас возьмем машину.
Третья работница. Ты — на машине, а мы — пешком… Постройку развел — заблудишься.
Болдырев. Вместе поедем и кое-кого там замочим. Только вы не кричите, а то у меня шофер пугливый.
Вторая работница. Нет. Мы теперь нет.
Третья работница. Зло ведь возьмет… Замачивают на наших глазах…
Первая работница. И мы ведь женщины… как сказать… вообще…
Болдырев. А ты, Лида, бери лопату и стегай по чем попало. (Уходит.)
Работницы тоже уходят. Входит Данило Данилович.
Картер. Tell him to calculate the amount of cement reguired for the left section of the departament.
Переводчица (Даниле Даниловичу). Мистер Картер просит вас сделать расчет на потребный цемент по левому участку цеха.
Данило Данилович. Передайте мистеру Картеру, что я завтра приготовлю расчет. (Отходит с Гончаровым.)
Картер. Tell him it should be done today.
Переводчица. Минуточку, Данило Данилович, минуточку! Так. Мистер Картер просит вам передать, что не надо завтра, надо сегодня.
Данило Данилович. Эге! Не надо завтра? Ишь, какой он у вас… острый. Ладно. Скажите, будем считать сегодня. (Отходя.) Так и скажите вашему патрону: «Вери уэл».
Занавес
Кабинет Гончарова. Гончаров у телефона.
Гончаров (по телефону). Да… Эй, Данило Данилович!.. Да, зайдите за Картером и спускайтесь ко мне… Повторяю: мне с ним надо потолковать по техническим вопросам. Пожалуйста, без переводчика. Пожалуйста! Справлюсь сам. Все. Жду. (Бросает трубку.) Квашня! Балбес! (Берет развернутый номер газеты, читает.)
Стук в дверь.
Да.
Входит Груздев.
Груздев. Добрый вечер, Юрий Николаевич!.. Разве Картер еще не пришел?
Гончаров. А разве Картер должен был прийти?
Груздев. Ну вот тебе и раз! Переводчица мне сообщила, что вы просили Картера прийти к вам на совещание. А Картер просил меня прийти к вам.
Гончаров. Не знаю, дорогой мой, кто кого просил. Не знаю… Садитесь, коллега.
Груздев. Но будет ли у вас какое-то совещание?
Гончаров. Ничего у меня не будет… Теперь мы начали период работ без совещаний, без конференций, как говорит Картер… Напролом, после разберем. Сигару хотите? Настоящая заграничная, приятель прислал. Садитесь… Вот какой-то болван в «Правде» расписывает наши темпы, восхваляет наши дела. Товарищ Груздев и Картер, конечно, на первом плане. (Смотрит на часы.)
Груздев. Пусть пишут. Пойду.
Гончаров. Постойте! Как тиф?
Груздев. Вам слышнее.
Гончаров. Сводки дают Болдыреву. Постойте! Это правда, что сестра Болдырева больна?
Груздев. Больна… давно.
Гончаров. Так… Давно? Вы сырую воду не пейте, друг мой… Не пьете сырой воды вы, а?
Груздев. Ну, не пью. К чему вы это говорите?
Гончаров. Я по натуре профилактик, а тифом могут болеть не только люди, но даже заводы, сооружаемые нами, и целые государства…
Груздев. Юрий Николаевич, какого черта вы все время говорите это мне? Чего вы хотите от меня?
Гончаров. Вы же энтузиаст, друг мой. Вас прославляет пресса, вы, говорят, вхожи в партийный комитет… Вы не записываетесь в партию?
Груздев. Никуда я не записываюсь и не пойму, чего вы от меня хотите… от всего инжколлектива. По-моему, надо ставить вопрос прямо, а таким образом работать с главным инженером трудно… невозможно.
Гончаров. Совершенно правильно. Я полагаю, что этот темп — фокус. А я инженер, но никак не жонглер. Ясно? Куда же еще прямее сказать? И дальше, друг мой, я полагаю, что мы должны пройти путь старых промышленных стран и учиться не у Америки, а у Германии, у Англии.
Груздев. И отложить это строительство ровно на двести лет?
Гончаров. Хотя бы и так… хотя бы и так… ибо мужики, строящие завод, так же далеки от американизма, как мы с вами от психологии каких-нибудь марсиан. (Взглянув на часы.) О, черт!.. (Торопясь.) Оттого, друг мой, мне ваш энтузиазм представляется наивным.
Груздев. Все?
Гончаров. Далеко не все.
Груздев. До свиданья!
Входит Касторкин с гитарой, навеселе, за ним — Татьяна Львовна и Калугин.
Касторкин (поет). Аллилуя… ах, аллилуя… аллилуя… (Груздеву.) Ничего подобного, не до свиданья!
Татьяна Львовна. И мы к вам… У Касторкина день рождения или именины, или что-то вообще.
Касторкин. Вообще… Груздев, никуда не пущу. К черту дела! Юрий Николаевич, бутылку шампанского с друзьями! (Поет.) «Когда путейцы веселятся…». Забыл… Не важно. Мы арендуем вашу веранду, начальник. На небе четыре миллиона звезд. Калугин, действуйте! Мы сейчас их вознесем на высоты забвения. Почему молчите, главный? А-а, по лицам вижу — опять и опять политическая экономия. Одни верят, другие не верят, третьи сомневаются, четвертые восторгаются. Товарищи, бросьте, все равно мы ни черта не понимаем! И вы, Юрий Николаевич, ни черта не понимаете.
Татьяна Львовна. Касторкин, не хамите.
Касторкин. Не важно.
Татьяна Львовна. Юрий Николаевич, немедленно ухаживайте за мной.
Калугин (с веранды в окно). И дайте нам бокалы.
Касторкин. Не хмурьтесь, сэр… Желание дамы.
Татьяна Львовна. Да.
Гончаров. Я очень рад.
Татьяна Львовна. Как это сказано!
Гончаров. Право.
Касторкин. Груздев, не смывайтесь… Симон Симонович, закройте семафор. Вы в плену… ну, пару бокалов, ну, в чем дело? Не имеем права, что ли?.. Раз в месяц…
Груздев. Дело не в праве.
Касторкин. Ша, пошли… (Увлекает Груздева на веранду, поет.)
«Ничего не снится, ничего не надо.
Успокоюсь только на твоей груди.
Твои очи — счастье, горе и отрада,
Ты ко мне, цыганка, чаще приходи».
А сейчас придут дамы…
Татьяна Львовна. Юрий Николаевич, отчего вы такой?
Гончаров. Какой?
Татьяна Львовна. Мы помешали? Вы ждете кого-нибудь?
Гончаров. Никого, дорогая, никого не жду. Простите… сейчас все будет в порядке. Мне необходимо кое-что сообщить Болдыреву. Секретно. Вот… получил сию минуту телеграмму… Два слова по телефону — и я свободен.
