— Добро!
— Не теряй дорогих секунд!
Игорь выше поднял красный флажок над головой. Василий Денисович в недоумении развел руками. Игорь условным сигналом потребовал выполнить приказ.
Новый грохот раздался, резкий, звенящий. На какое-то мгновенье он вроде бы затих, затем ахнул с новой силой, и ревущее, как штормовое море, пламя все ниже и ниже стало опускаться над крышей цеха.
«Не миновать пожара! — испугался Игорь. — Эта лавина огня проглотит цех!»
Тревога Задольного оказалась напрасной. Ветер унес море огня в сторону соснового бора, и снова наступила горячая тишина.
— Давай на всю железку! — раздался призыв Глыбы. — Наша берет!
— Так держать, товарищ Задольный! — поддакнул Осокин.
Десятый сброс угарного газа из пятой колонны синтеза залихорадил цех. Николай Иванович Глыба выждал несколько секунд, пока шипящие облака выше поднимутся над колонной, и его команда «Пли!», точно брошенный факел в океан бензина, подожгла небо.
Взрыв затих так же быстро, как и раздался. Но гулкое перекатистое эхо еще долго шарахалось где-то в сосновых лесах, а когда и оно затихло, в кромешной темени сиротливо завыл буран.
— Разряжай шестую, сосед! — обрадовался Глыба. — Наша берет! С тебя магарыч!
— Минутку! В цехе что-то случилось.
Полсотню метров от порога кабинета до пульта управления Задольный пролетел, как на крыльях, сорвал с головы маску противогаза — и опешил: Иван Алексеевич Гай, Василий Денисович Гришин, Аня Подлесная… стояли с поникшими головами у разбитой панели управления автоклапанами колонн синтеза.
— Амба! — махнул рукой дежурный пульта. — Новую надо ставить. Толчком сорвало с петель — и вдребезги!
— Теперь, как я понимаю, — вздохнул Гай, — разрядить шестую колонну с пульта невозможно?
Игорь до хруста сжал кулаки.
— На замену панели потребуется не меньше часа, — засуетился дежурный пульта управления. — Я, пожалуй, буду вызывать монтажников.
— Не теряйте время, — согласился Игорь и, вспомнив о прерванной связи с огнеметчиками, побежал в кабинет.
Причину аварии на пульте управления Задольный объяснил Глыбе кратко, упавшим голосом и, присев на диван, стал думать, как спасти от разрушения газом платиновые катализаторы в шестой колонне синтеза.
Думать в одиночку Игорю долго не пришлось. В кабинете вскоре раздался хрипловатый бас Глыбы, мягкий говорок Дмитрия Григорьевича Бережного, кашель Демьяна Михайловича Пилипчука и растерянный голос Андрея Карповича Осокина.
— Как?.. Как это случилось? — начал сокрушаться Андрей Карпович. — Мы с Демьяном Михайловичем… Мы, так сказать, были уверены…
— И доложили министру о победе? — нахмурился Иван Алексеевич Гай. — Поторопились обрадовать начальство, да?
Вопрос Ивана Алексеевича сгорбил Осокина. Проклиная себя за излишнюю откровенность, он что-то буркнул под нос и умолк. Молчал и Пилипчук. В трудные минуты жизни он всегда руководствовался правилом: оставаться в тени. Поглядывая на всех пугливыми глазками, Демьян Михайлович как бы старался подчеркнуть: я, мол, в докладе министру участия не принимал, технического руководства во время ликвидации нежелательных последствий на втором участке не возглавлял…
Андрей Карпович, облокотившись о дверной косяк, почувствовал неприятный озноб во всем теле и острую резь в животе. Такое с ним однажды уже случалось, в годы войны, когда на завод позвонил Иосиф Виссарионович Сталин и спросил о количестве взрывчатых веществ, выпускаемых заводом за смену. Выслушав краткий ответ Осокина, Сталин приказал еще короче:
— Надо в десять раз больше!
…Резкая боль в животе Осокина затихла, озноб сменился жаром. Он вытер платком вспотевший лоб, немного приободрился.
— Товарищи, какие будем теперь принимать меры? — нарушил тягостную тишину Иван Алексеевич Гай. — Неужели, черт возьми, ничего нельзя придумать?
— Выход есть, — поделился мыслями Задольный. — Но он требует большого риска.
— Умный риск, — поддержал Гай Игоря, — дело благородное.
— Катализаторы можно спасти только так: автоклапаны на шестой колонне синтеза должны открыть… люди.
Предложение Задольного ошеломило Осокина.
— Вы… вы соображаете, что говорите? В колонне огромное давление. Автоклапаны могут сработать при малейшем толчке…
— Если действовать с осторожностью минеров, роковых последствий можно избежать.
— Но вдруг!..
— Андрей Карпович, помолчите, — остановил Гай Осокина. — Игорь Николаевич, как это сделать?
— Люди должны взобраться на колонну, привязать за кольца автоклапанов веревки…
— Сколько требуется человек?
— Десять.
— Десять? — переспросил Гай и, о чем-то задумавшись, смущенно добавил: — Одного считайте готовым.
Задольный понял, кто первым готов идти на риск, стал рядом с Иваном Алексеевичем. Гришин поправил на голове кепку-блин, что-то шепнул побледневшей Ане Подлесной и стал в строй третьим. Аня, взглянув на Игоря, виновато спросила:
— И мне можно?
Игорь кивнул головой.
Четверку добровольцев пополнили главный инженер химкомбината Дмитрий Григорьевич Бережной, аппаратчик Анатолий Незабудкин и секретарь парткома Артем Максимович Полюшкин.
— Еще троих надо? — вздохнул Глыба. — Я могу заменить восьмого.
— Вы будете выполнять свое дело, — возразил Задольный и, взглянув на Осокина с Пилипчуком, заверил: — Ваше место займут другие.
Андрей Карпович и Демьян Михайлович догадались, в чей адрес брошен вызов, но не шелохнулись.
— Мы упустили самое главное, — съязвил Гай. — Надо доложить министру правдивую обстановку. Кому поручим это дело?
Пилипчук, поправив очки, первым шагнул к порогу. Осокин с опущенной головой поплелся за ним следом, обдумывая, как лучше вывернуться перед министром. План в голове Андрея Карповича созрел мгновенно. «Поручу это сделать Пилипчуку, — решил он. — Пусть Демьян Михайлович окажется первой искоркой в пожаре».
Шаги Пилипчука и Осокина затихли за дверью. Николай Глыба, расстегнув воротник рубахи, признался:
— Я в таком деле приказать команде не могу. Но верю, добровольцы найдутся. Подождите меня минутку.
Николай Иванович выбежал из кабинета и тут же вернулся с тремя огнеметчиками.
— Инструктируйте, Игорь Николаевич, — предложил Гай. — Времени у нас осталось тридцать минут.
Задольный карандашом нарисовал на клочке бумаги колонну синтеза, кружочками обозначил автоклапаны и кратко объяснил задачу:
Веревки надо с большой осторожностью продеть в кольца автоклапанов, спуститься вниз и резко дернуть. Каждого прошу помнить: автоклапан может сработать при малейшем толчке. И еще: на высоте с непривычки часто кружится голова, появляются приступы тошноты. Если с кем такое случится, остановитесь и посмотрите вверх. Это хорошо помогает обретать равновесие. Есть вопросы?
Десять человек молча застегнули монтажные пояса и, перекинув через плечи мотки веревок, друг за другом вышли из кабинета. Буран на улице затих. Небо прояснилось и замерцало холодными звездами.
Винтовая лестница долго крутилась вокруг клокотавшей колонны синтеза, а когда уперлась в маленькую площадку между переходными этажерками, Иван Алексеевич Гай посмотрел вниз. Электрические фонари на столбах, окна цехов цвета яичного желтка, башни грануляции минеральных удобрений с белыми гривами пара, красные звезды на трубах — все это завертелось с бешеной скоростью и стало медленно подниматься в мутную, роившуюся миллионами черных снежинок высоту.
Гай цепочкой монтажного пояса пристегнулся к железной скобе и, откинув назад голову, начал смотреть в тяжелую темень. Мягкие снежинки падали ему на горячее лицо, солонили губы и холодными струйками стекали по щекам на шею.
«Когда я работал на монтаже, со мной такого не случалось, — чувствуя легкую дрожь в коленях, удивился Гай. — Неужели человек так быстро отвыкает от высоты?..»
Передышка помогла Гаю побороть тошноту, обрести равновесие, и он смело посмотрел вниз. Окна цехов, цепочки тусклых фонарей на столбах, как люльки на карусели после включения тормозов, замедляя бег по кругу, остановились.
Один конец веревки Иван Алексеевич пропустил в решетчатый пол площадки, отстегнул на скобе цепочку монтажного пояса и, не решаясь, как бывало, пробежать по этажерке, пополз на четвереньках к глухо клокотавшей колонне.
Круглый, обросший шапкой инея автоклапан ему показался чем-то похожим на противотанковую мину. Он снял рукавицы и, подтягивая дрожащей рукой веревку, попятился назад. Испуг взбеленил Гая. Он злобно выругался и начал себя упрекать:
«Трус я несчастный! Люди думают обо мне как о порядочном человеке. Осокин и Пилипчук в слабости расписались у всех на виду. Я скис в одиночку. Кто же из нас смелее?..»
