попросил меня об этом от вашего имени.
— Ну! Это уже эксцесс исполнителя, — рассмеялся Пешехонов. — Но я очень рад, что вы нашли время для этой работы.
— И я был рад: мне хотелось хотя бы немного загладить вину молодого коллеги Ванцевича. Он стажер-практикант, и если не служебную, то моральную ответственность за него несу я...
В это время в кабинет вошел Фалин. Сияющая улыбка на его лице была под стать блеску медных застежек его большого портфеля. Он поздоровался с Пешехоновым и, садясь за стол напротив Арсения Владимировича, как-то таинственно кивнул ему, а тот ответил таким же кивком. Это подметил Пешехонов.
«Ишь, заговорщики, — подумал он. — Видимо, и впрямь решили чем-то удивить меня».
Фалин не спеша раскрыл портфель, достал из него бумажный пакетик, а из него вынул какой-то небольшой круглый предмет и молча положил его на стол перед Пешехоновым.
Это была мельхиоровая пуговица темно-серого цвета, величиной с трехкопеечную монету.
Взяв пуговицу, Пешехонов на ее выпуклой стороне рассмотрел рельефное изображение головы тигра с оскаленной пастью.
— Откуда она? — кладя пуговицу на место и смотря то на Арсения Владимировича, то на Фалина, спросил он.
— Представьте себе, Дмитрий Сергеевич, этого «тигра» мы обнаружили сегодня во рту трупа Громовой, — ответил Арсений Владимирович. Он не спеша положил на стол свою очередную жертву — крышку от чернильницы — и, взяв пуговицу, как бы взвесил ее на ладони.
— Удивительно! Как же она могла попасть туда?
— Но это еще не все, — не отвечая на вопрос, продолжал эксперт. — Нам удалось установить, что на слизистой оболочке щек Громовой были кровоподтеки. — Он осторожно положил пуговицу на прежнее место, а Фалин, будто подтверждая его слова, положил перед Пешехоновым акт повторного судебно-медицинского вскрытия.
— Как же вы объясняете все это? — мельком посмотрев протокол, снова спросил Пешехонов.
— В этом вопросе мы с товарищем Фалиным пришли к такому выводу: прежде чем задушить Громову петлей, ей засунули в рот мягкий кляп: тряпку, платок, перчатку или что-либо подобное. Раскрывая ей насильно рот, нажимали пальцами на щеки. Этот кляп мог находиться в кармане преступника, там же могла лежать эта пуговица и вместе с ним незаметно попасть в рот Громовой. Когда дело было сделано, кляп вынули, а пуговица осталась за зубами убитой.
— Это вполне логично! Другого объяснения и я сейчас дать затрудняюсь. — Пешехонов снова взял пуговицу и, рассматривая ее, продолжал: — По-моему, эта пуговица не нашего, а скорее всего импортного производства. У нас таких, кажется, не вырабатывают. Как вы думаете, для какого вида одежды предназначаются такие пуговицы?
— Скорее всего для плащей, — высказал предположение Арсений Владимирович.
— И я думаю, что для плащей, но только для мужских: едва ли какая женщина согласится носить на своем плаще такое непривлекательное украшение, — высказал свое мнение Фалин.
— Да. Может быть, вы правы, — в раздумье произнес Пешехонов, не отрывая глаз от пуговицы, с которой на него в упор уставилась оскаленная морда зверя...
После ухода Арсения Владимировича Пешехонов стал внимательно читать план следствия. Фалин, сидя на краешке стула, напряженно всматривался в выражение лица Пешехонова, стараясь угадать: «Одобрит? Раскритикует?»
— Ну, что же. В основном все правильно, все нужно, — отрываясь от плана, наконец произнес Пешехонов. — Следует лишь добавить в него те действия, которые подсказывает ваша сегодняшняя находка. Ведь к пуговице нужно пришить плащ, не так ли? — пошутил он.
Фалин поспешно кивнул головой и в тон Пешехонову добавил:
— А потом этот плащ надеть на человека.
— Верно! — подтвердил Пешехонов. — Только задача эта не из легких. То, что Громова была убита, сейчас уже вне сомнений. Остается неясным маленький пустячок: кто мог сделать это и с какой целью? — он выжидательно смотрел на Фалина.
— Под подозрением пока нет никого.
— Ну, это не ответ... Что вы думаете в отношении мужа Громовой? У вас не возникало предположения?
— Нет! — почти не задумываясь, ответил Фалин. И тут же пояснил: — Ведь в день убийства Арвид Путна находился в служебной командировке в городе Таллине. В деле имеются подтверждающие это документы: командировочное предписание с отметками о прибытии, железнодорожные билеты. А также допросы его сослуживцев. Они провожали Арвида на поезд четырнадцатого мая. То, что он четырнадцатого в 11 часов 45 минут поездом № 14 выехал в Таллин и вернулся оттуда шестнадцатого мая в 23 часа, сомнений не вызывает.
— Это его алиби?
— Безусловно.
— Никакими данными против Путны и я не располагаю. Его алиби как будто вполне убедительно. Но давайте-ка еще раз тщательно перепроверим это.
— Приглашайте свидетеля.
Фалин открыл дверь в коридор и громко позвал:
— Гражданин Стеблов! Заходите.
В кабинет нерешительно вошел молодой человек, одетый в светло-серый костюм. У него были пухлые, румяные щеки и, точно надутые, ярко-красные губы. Серые, круглые, с какой-то телячьей поволокой глаза не выражали ни мысли, ни эмоций.
— Садитесь! — пригласил его Пешехонов, указывая рукой на стул. — Ваша фамилия Стеблов?
— Да, Стеблов.
— Вас уже допрашивали по этому делу. Сейчас возникла надобность уточнить некоторые вопросы. Скажите, пожалуйста, какая была у вас необходимость провожать Арвида Путну четырнадцатого мая этого года, когда он выезжал в командировку в Таллин? День был рабочий, да и уезжал он всего на три-четыре дня.
Стеблов почему-то испуганно и нерешительно промямлил:
— Да никакой необходимости в этом не было. Просто он позвонил мне на работу и сказал: «Завтра я уезжаю в командировку. Если хочешь проводить, а заодно посидеть в буфете, то приходи. Можешь пригласить с собою Люсю». Люся это моя девушка. На другой день мы с Люсей пришли на вокзал, дождались прихода электрички, на которой из Солнечного приехал Арвид, и до отхода его поезда на Таллин сидели в буфете.
Говорил Стеблов так, будто каждое слово доставал из глубокого кармана.
— У вас было принято провожать друг друга при отъезде из города?
— Нет! Это было только один раз.
— Давно вы знаете Арвида?
— Около двух лет.
— За это время вам приходилось выезжать в командировки?
— Да. Выезжал в Ленинград и Таллин раза три или четыре.
— Вы не приглашали Арвида проводить вас на поезд?
— Нет, не приглашал.
— Вы не помните, в каком настроении был Арвид
