Прежде всего, укомплектование совхозного стада было закончено лишь в декабре (последняя партия скота поступила 28 декабря 1931 г.). Правление Скотоводтреста, будучи осведомлено о том, что строительство на участках совхоза не обеспечивает помещениями всего наличия уже имевшегося в совхозе скота, проявило необъяснимое, граничащее с вредительством легкомыслие, предложив дирекции совхоза № 23 продолжать укомплектование стада, доведя поголовье до… 52 000, в то время как помещений хватало лишь на 7000 голов.
Рассчитывая на колхозные базы, дирекция продолжала укомплектование. На участки тысячными партиями прибывали телята, но оказывалось, что вблизи у колхозов нет лишних базов, и стада телят, уже по первозимью, стали странствовать по обширным степям Верхнедонья в поисках убежища.
Совхоз, собрав около 29 000 голов скота, 7000 разместил на своих базах, а остальной скот, врученный гуртовщикам, уже по глубокому снегу начал скитаться в степи, перегоняемый от хутора к хутору. Однажды стадо телят, застигнутое в степи снежным бураном, было брошено сопровождавшими его гуртовщиками. Гуртовщики ушли в хутор, а стадо буран согнал в лог. Там и простояло оно сутки, издрогнув на лютом ветру, почти занесенное снегом… 39 телят замерзли. В другой раз на левой стороне Дона партия скота трое суток простояла в степи без корма.
Перед дирекцией совхоза стала альтернатива: или поморозить скот, или хотя бы в отдаленных от участков местах найти базы. И базы нашли, разбросав стадо по семи административным районам Северо-Кавказского края, Центрально-Черноземной области и Нижней Волги, в местах, отстоящих от центральной усадьбы на… 200 километров и больше.
В Вешенском районе около тысячи телят за неимением базов разместили в землянках, где некогда жили выселенные кулаки. Разместили так плотно, что на один квадратный метр приходилось четыре теленка. Без притока свежего воздуха, рог с рогом стояли они в землянках (стоят и до сих пор), в оттепель затопляемые водой, в сухую погоду задыхаясь от собственных испарений… Мокрых от пара телят выгоняют на водопой, их охватывает зимним ветром, в результате — легочное заболевание, и телята дохнут пачками. При вскрытии неизменно обнаруживаются остатки сгнивших легких. Повсеместно среди уцелевших телят свирепствует короста. В хуторе Ясеновке Вешенского района от 400 телят осталось около 300, но и из них не будет прока: короста съела шерсть, и дикое зрелище являют уготованные на «нагул» телята — что ни телок, то сгорбленный, голый, как бубен, заморыш…
Создавшееся в совхозе тягчайшее положение усугубляется тем, что колхозы, в основном доставлявшие корм для совхозного скота, в настоящее время ставят 90% своего рабочего скота на откорм перед началом весенних полевых работ. (Во-время не подвезенный к совхозным базам корм находится в степи, в скирдах, на расстоянии от 4 до 15 километров.) А до выхода на подножный остается еще больше месяца. Возникает угроза дальнейшего продолжения падежа в совхозном стаде, — в том случае, если будут перебои в снабжении кормом.
По словам директора совхоза тов. Тарниченко, не менее 30% оставшегося поголовья крайне истощено и при могущем возникнуть от нехватки кормов недоедании, несомненно, падет. Но не одна беда ходит по совхозным базам: совхоз должен колхозам за подвозку фуража, базы и уход за скотом 400 000 рублей и 440 00 °Cоюзпродкорму, у которого закуплен фураж. Под фураж были уплачены задатки, был он принят представителями совхоза по актам, но так как оплата не произведена полностью, работники Союзпродкорма не нашли иного выхода, как прекращение отпуска фуража задолжавшему совхозу. Скот подыхает с голоду, а вооруженная охрана Союзпродкорма не подпускает к скирдам приехавшие за кормом за 10–15 километров подводы совхоза. Более гнусное отношение к нуждам дела, служащего рабочему снабжению, трудно представить!
Со стороны Колхозцентра необходимы срочные указания райколхозсоюзам Верхнедонского и Вешенского районов Северо-Кавказского края, Кумылженского, Нехаевского, Алексеевского — Нижней Волги и Калачеевского и Петропавловского — Центрально-Черноземной области о том, чтобы колхозы этих районов выделили часть рабочего скота для бесперебойной подвозки фуража к базам совхоза. Не только 30% оставшегося поголовья, но ни одной головы не должно потерять совхозное стадо! Кроме этого, со стороны руководства Союзпродкорма требуется надлежащий нажим на своих усердных не по разуму представителей, запрещающих отпуск неоплаченных кормов.
Колхозная общественность возмущена творящимися безобразиями. Необходимо найти прямых и косвенных виновников падежа и сурово покарать их. Необходимо вмешательство наркомата, который до сих пор ничего не сделал для ликвидации этих безобразий.
Два слова о Союзпродкорме: колхозы в свое время сдавали излишки фуража райполеводсоюзам, те перепродавали его Союзпродкорму; путешествуя, фураж постепенно обрастал «накладными расходами» и, достигнув прямого назначения — базов скотоводческого совхоза, стоил по расценке Союзпродкорма почти наравне с зерном:
Степное сено — 7 р. 80 к. центнер
Луговое сено — 7 р. 20 к. »
Пшеничн. солома — 3 р. 80 к. »
Ржаная солома — 3 р. 70 к. »
Комментарии к этому, как говорится, излишни…
1932
За честную работу писателя и критика*
Многие из советских писателей (в том числе и автор этих строк) погрешны в злоупотреблении «местными речениями». Большинству из нас присущи, в той или иной мере, и другие литературные недостатки. Но утверждать за собою право плохо писать да еще поучать тому же молодых писателей — на это хватило «мужества» у одного лишь Ф. Панферова.
Общеизвестно, какой конфуз претерпел Панферов, выступивший с заключительным словом на дискуссии о «Брусках» и неосмотрительно утверждавший, что пишет он «языком миллионов». О Панферове, в достаточной мере разоблаченном А. М. Горьким, пожалуй, можно бы больше и не говорить, если б не было у него многочисленных последователей, загромождающих литературу антихудожественными, литературно-безграмотными и бесталанными произведениями, если б Панферов, присваивающий себе роль «литературного вождя», не пытался возглавить этот отряд литературных бракоделов, если б сам Панферов писал не по принципу «если из ста слов останется пять хороших, а девяносто пять будут плохими, и то хорошо».
А «Бруски» именно так и написаны. Для доказательства этого моего утверждения нет нужды умножать приведенные А. М. Горьким примеры проявленной Панферовым разительной литературной малограмотности, беззаботности в отношении слова и невежественности. Всякий может сделать это сам, внимательно перечитав три книги «Брусков».
Критический разбор произведений Панферова не входит в мои задачи, меня интересует другое: неужто до статьи Горького никто из критиков не видел тех недостатков, которыми — в большей мере, чем любое из ведущих произведений, — были перенасыщены «Бруски»? Как могло случиться, что писатель, широко известный у нас и за границей, выпускал книгу за книгой, и все со значительными литературными «огрехами»?
Несомненно, что критики недостатки видели, но, за редким исключением, говорили о них невнятно и глухо, в подавляющем же большинстве почти совсем не говорили, а взамен этого пели сплошные и неумные дифирамбы и, будучи не особенно изобретательными по части восхвалений, желая оглушить читателя и во что бы то ни стало убедить его в том, что «Бруски» преисполнены всяческих достоинств, шли по линии «остроумных» сравнений: Панферов — Бальзак, Панферов — Успенский и т. д.
Образчиком такой недобросовестной критики смело может послужить статья Васильковского («Литературный критик», № 4 за 1933 год). Автор статьи обуреваем стремлением выдать Панферову паспорт на литературное бессмертие. Ему нет дела до того, что читатель, ознакомившийся с его статьей, так и не поймет, что же в третьей книге «Брусков» хорошо и что плохо, в чем Панферов силен, а в чем слаб. И создается такое впечатление, будто статья эта писана не для читателя, а для одного Панферова. Этакий мадригал в прозе!
Васильковский не стремится и к тому, чтобы помочь Панферову преодолеть свойственные ему недостатки. Неблагополучие у Панферова с языком? Васильковский смело утешает:
«Говорят, что у Панферова тяжелый язык. Что ж, таков язык волжских крестьян. Было бы смешно, если бы Никита Гурьянов заговорил стилизованной прозой».
Какая непревзойденная наивность! Как будто речь идет только о языке панферовских героев.
Неблагополучно у Панферова с сюжетом? И здесь услужливый Васильковский забегает вперед, чтобы заслонить собою автора «Брусков»:
«Сюжетности, если можно так выразиться, в книге мало. Но это и минус и плюс. Прочитайте «Крестьян» Бальзака. Там тоже почти нет сюжета».
