В издательстве «Молодая гвардия» перемена работников, и с изданием книги волокита. Договора не выполняют, денег не дают, и если б не журнал «Молодая гвардия», то я опять бы голодал.
Теперь на этих бюрократов нагнал ЦК ВЛКСМ и надеюсь, что за печатание книги они примутся.
Я теперь боюсь заключать с ними второй договор, на второй том, — обманут.
Не буду ж я судиться с ними?
Ленинградские ребята мне больше нравятся.
Сегодня прислали № 5 журнала «Молодая гвардия» с продолжением романа.
Рая 15.VI едет на месяц к своим. Мама со мной.
Вчера получил постановление парттройки о восстановлении в партии и прохождении проверки.
Теперь, Шурочка, ожидаю от тебя письма, где не забудь ответить, будешь ли в Сочи и когда?
Нехорошо молчать, отвечай, милый мой дружок.
Привет от всех.
Жму твои руки.
Н. Островский.
До 10–12 июня я в Москве.
5 июня 1932 г.
20 июня 1932 года, Москва.
Милая Шурочка!
Напрасны мои ожидания — нет от тебя письма. Хорошо, если задержка, но если — захворала, — это хуже молчаний.
Сообщаю кратко, что у меня нового.
27 июня еду в Сочи, в санаторий.
Мама провожает и останется. Кашляю зверски, иногда с кровью. Ослаб и т. д. В Сочи попытаюсь остаться. Москва губит сырой до края комнатой.
Скажи — будешь ли в Сочи?
Есть решение ЦК молодежи о книге — она уже в наборе, выйдет (обещают) в начале августа. Взяли мою фотографию, и, как видно, рожа известного тебе «бандита» будет портить бумагу дефицитную, читателям на возмущение…
Я буду до 27 ждать твоего ответа. Привет от мамы, сестры. Рая уехала на 40 дней к своим в Анапу.
Жму твои руки. Милая, не отмалчивайся. Как только наберу крошку сил, буду работать. Хочу очень хоть обнять своего друга Шурочку в Сочи и рассказать все за 2 года.
Устал.
Твой Коля Островский.
20 июня 1932 года.
26 июня 1932 года, Москва.
Дорогой товарищ Анна!
Завтра в 10 часов утра передвигаюсь на юг. Сделали все, чтобы сколотить силенок для дальнейшего развертывания наступления.
Хочу пробыть в Сочи до глубокой осени. Буду держаться, пока хватит пороху.
Итак, всего хорошего!
Передай привет товарищу Марку. Вчера получил из Украины письмо. «Молодий бiльшовик» переводит на украинский язык NoNo «Молодой гвардии», то есть «Как закалялась сталь». Я напишу тебе из Сочи…
Крепко жму твою руку.
С коммунистическим приветом!
Н. Островский.
26 июня 1932 г.
5 июля 1932 года, Сочи.
Привет от моря, милая Галочка!
В темпе отъезда я не мог проститься с тобой. Лежу на балконе у моря, и свежий норд-ост дует в лицо. Кругом жизнь южного курорта. Знойное солнце. Веселый говор, счастливый смех женщин, а у меня крепко сжаты губы. Молчу. И от сурового парня уходят после 2–3 слов. Думают, злой. Как и ты в первую встречу. Грусть заполнила всего. Море напомнило о прошлом, о разгроме всей моей личной жизни. И я не борюсь с грустью, она служит мне. Я пишу сейчас печальные страницы второго тома. Я буду тебе писать, не забывай и меня. Ведь у меня нет, как у моего друга, девушки, губы которой тушат боль.
Сжимаю твои пальцы. Пока прощай. До 1 августа адрес: Север. Кавказ, Сочи, санаторий «Красная Москва», больному Н. Островскому.
5 июль.
1 августа 1932 года, Сочи.
Милая Шурочка!
Я уже на своей квартире. Горсовет дал комнату рядом с сан[аторием] «Красная Москва». Адрес мой: Сев. Кавказ, г. Сочи, Приморская ул., восемнадцать, комната 8. У самого моря, у библиотеки. В общем — ничего.
Я тебя прошу, постарайся путевку получить в «Кр[асную] Москву». Это же рядом, и твои ножки не устанут, и я друга милого часто видеть буду.
Будет досадно и обидно, если попадешь в другую санаторию. Буду ждать тебя.
У нас новостей особых нет. Приступаю к работе над 2-й книгой. Первый [том] выйдет книгой в конце августа. Скоро уж, скоро.
Феденев приехал во Фрунзенский санаторий. Завтра будет у меня с издательскими новостями.
До скорого свидания. Все письма получил. Жму руки.
Привет от мамы горячий.
Твой Коля.
1 августа 1932 года.
7 августа 1932 года, Сочи.
Шурочка моя дорогая!
На свежем воздухе целые дни, под дубами. Начал работу.
Мне необходимо иметь 9-ую главу. Пришли мне ее заказной бандеролью. Жду тебя.
Шурочек, только попади в «Красную Москву», ведь это в 20 шагах. Как хорошо мы проведем сентябрь! Ждем с матушкой тебя. Погода сейчас хорошая, а в июле 18 дождливых дней. Тов. Феденев приехал. Новостей привез. Если бы кто меня спросил бы, что меня самое радостное ждет, я отвечу: «Шурочка приедет». Точка.
Больше писать не буду. Пришли мне девятую главу, ее (конец) срезала редакция из-за бумаги, и я ее переношу во 2-ой том.
Привет от мамы. Письмо напиши.
Твой Коля.
Если у тебя есть отзыв о рукописи, пришли.
7 авг. Сочи, Приморская, 18, комната 8.
26 августа 1932 года, Сочи.
Милый товарищ Галя!
Тружусь над 1-ой главой 2-го тома. Сам пишу. Трудно это. Нет твоих ручонок — быстро бы рождались страницы.
В хорошие дни лежу под дубами во дворе. Море в 20-ти шагах от дома. Был у меня товарищ Андреев — подружились на 100%. Я хочу тебя, Галушенька, помучить: съезди или позвони в издательство «Молодая гвардия» (Новая площадь, 6) сектор юн[ошеско]-дет[ской] лит[ературы] и узнай, когда же «сталь закалится»? Обещали выпустить к 25 авг. Позвони в редакцию журнала «Молодая гвардия» и спроси, переслали ли они мне № 7 и № 8 журнала в Сочи, или нет и знают ли мой адрес. Вот и вся нагрузка. Телефон издательства — Андреев или Александров, — спроси у Кати в книжке. Напиши мне обо всем и о своем житье-бытье.
Жму твои руки.
Николай.
26 авг.
2 октября 1932 года, Сочи.
Шурочка моя милая!
Живем в двух комнатах. Здесь надолго. Фаня Ар[оновна] часто бывает. Погода сияет. Здоровье лучше. Книга 20 окт[ября] выйдет. Рая учится. Я с трудом работаю, много болел, но здесь должен заработать всерьез.
Жду тебя, мое серденько. Очень жду. От пенсии отказался. Довольно. Я ведь опять труженик.
Меня здесь, как «писателя», снабжают по первой группе. Живем пока не голодно. Матушка все хворает. Переезд ее замучил. Жду брата. Наверно, опять не приедет. Скоро встреча. Что в письме написать, вот увижу тебя, любимую, родную, горячо расцелую. Тогда я доскажу то, что не ложится на бумагу. Скоро ноябрь, 28 дней, они пробегут быстро.
Сжимаю твои руки.
Твой Коля. Привет всем твоим.
2 октября.
Сочи, Ореховая, 29.
4 октября 1932 года, Сочи.
Здравствуй, Розочка!
Мы тебя не забыли. Письмо получили. Я работаю сам, без секретаря. Дали две комнатки. Не увиделись мы с тобой, дитя беспокойное, в этом году. А жаль. Ждал тебя и перестал. Книга выйдет 20 октября. Тебе и Пете первые тома.
У нас солнце, жарко. Сейчас ночь. Шура будет в ноябре в Сочи. Остаюсь на зиму и лето. Д. Хоруженко в кавполку. Моя жизнь — это работа и дружба друзей. Остальное все в сторону.
Я стал суровее. Жизнь наша требует большой воли, упорства и веры в лучшее, большое, яркое скорое будущее. Без этого упадничество и уныние. Я знаю, у тебя там, в быту, плохо. В Сочи есть жилплощадь, есть даже широчайшая кровать на 4 человека. Приезжай и живи, дитя. Я шуткой говорю всерьез. Приезжай. Жду писем.
За молчание прости.
Коля.
Сочи, 4 октября 1932 г.
15 октября 1932 года, Сочи.
Милая Галя!
Привет в день 15-го октября. Моя жизнь — это работа над второй книгой. Перешел на «ночную смену», засыпаю с рассветом. Ночью тихо, ни звука. Бегут, как в кинопленке, события, и рисуются образы и картины. Павка Корчагин уже разгромил, глупый, свое чувство к Рите и, посланный на стройку дороги, ведет отчаянную борьбу за дрова, в метели — снегу. Злобно воет остервенелый ветер, кидает в лицо комья снега, а вокруг бродит неслышным шагом банда Орлика — вот картина стройки. Книга первая еще в печати. Будет, наверно, к 6-му ноября. Много сроков слышит каждый автор от издательства. Ничего, теперь уже осталось ждать пару дней. Я сейчас же пришлю тебе, и ты прочти своим. Уже недолго. Здоровье мое много лучше. Загорел, и, в общем, парень на большой палец. Не улыбайся, дитя, — «не такой уж горький я пропойца…» Ты о себе не пишешь. Как твои дни проходят, что пишет Митя Хоруженко? Здесь жаркие дни, золотая осень. Ольга Осиповна шлет свой привет. Ожидаю от тебя большого письма. Ты прощай мне долгое молчанье и не забывай писать обо всей своей жизни, и маленькие горя, и небольшие радости.
