— Ого! Уж не хочешь ли ты сказать, что вы готовитесь к государственному перевороту?
— Я хочу сказать, что мы готовимся к той политике, которая делается в парламентах и президентских дворцах… а не в аудиториях.
— Сильно сказано, мой птенчик. Ну, твое здоровье! Когда станешь президентом, прибереги для меня портфель министра здравоохранения.
— Если к тому времени тебя не упекут за незаконные аборты.
— Заметано, от абортов в таком случае воздержимся…
Приятели молча допили пиво, потом Пико спросил, как прошла отсидка.
— Как всегда, — ответил Хиль, — клопы только кусали. По-моему, их там специально разводят — каждый раз все больше. Мутанты какие-нибудь.
— Я когда весной сидел, взял с собой ДДТ.
— Предусмотрительно. А вообще весело было, мы там по ночам такие концерты закатывали… У тюремщиков, наверное, печень сейчас вот такая — от злости. Ты знаешь, какую я встретил девочку, просто феномен, глаза — ну просто как фиалки. И анатомия на высший балл. Какие бедра, старик!
— В Дэвото встретил?
— Нет, еще до. Собственно говоря, из-за нее я и сел, иначе ускользнул бы. Понимаешь, она не из наших, в свалку попала совершенно случайно, ну и влипла. Я ей крикнул смываться, а сам прикрывал отступление — нокаутировал одного, другого, третьего. А потом нас взяли. — Хиль печально вздохнул. — Подавляющее превосходство сил противника, против этого, че, даже японские «камикадзе» ничего не могли бы сделать. Принести еще пива?
— На мою долю не нужно.
— Ты это сам все высосал? — изумился Хиль, пересчитывая пустые бутылочки из-под кока-кола.
— Нет, я здесь со знакомыми… Они сейчас играют. — Пико кивнул в сторону скрытых за живой изгородью теннисных кортов.
— Ты бы тоже попрыгал, — держу пари, бицепсы у тебя уже атрофировались, осталось одно рудиментарное воспоминание. А те, другие, тоже крючкотворы?
— Один да, а другая вообще еще никто. Из лицея.
— О-о, даже так? Берегись несовершеннолетних, старик, тут дело уже посерьезнее, чем нелегальный аборт. Что говорит по этому поводу уголовный кодекс?
— Иди ты к дьяволу, мы с ней знакомы по клубу ХОК[9].
— А, это, конечно, гарантия, — засмеялся Хиль, — беру свои слова обратно. Говорят, у вас девочки носят вместо нейлона власяницы?
— Иди к дьяволу, — с досадой повторил Пико, — болтаешь всякую чушь…
Хиль покровительственно похлопал его по плечу:
— Ладно, старик, не хочу оскорблять твои лучшие чувства. Ты мне лучше вот что скажи: ты знаешь такого падре Франсиско Гальярдо?
— Ну, еще бы. А что?
— Ничего, мне недавно показали его в одном месте, он меня просто заинтересовал. Он, кажется, из Общества Иисуса?
— Да. Он ведь главный редактор «Критериума», ты разве не знал?
— Такой литературы не читаю. Мне сказали, что это один из руководителей «Католического действия». Но не в том дело, меня просто заинтересовал его вид. Ты понимаешь, у него вид настоящего офицера контрразведки… глаза, я хочу сказать, и вообще манера держаться.
— Я его знаю, как же… — задумчиво сказал Пико. — Он у нас часто бывает в клубе. То есть по-настоящему-то я его, конечно, не знаю…
— Попробуй узнай иезуита, — вставил Хиль, усмехнувшись.
— Конечно… Я знаю в общем то, что знают все, — что он защитил два доктората, теологию в Саламанке и каноническое право где-то в Италии и считается одним из виднейших неотомистов… Пишет он блестяще, его статьи в «Критериуме» можно поместить в любую антологию. А вообще мне он, по правде сказать, не особенно симпатичен.
— По правде сказать, мне вообще не особенно симпатичны попы, — сказал Хиль, потягиваясь. — Бог меня прости, но это так. Попы вообще и иезуиты в частности. Ну, я иду за пивом.
— Сиди, я принесу! Мне нужно разменять деньги.
Пико собрал пустые бутылки и ушел. Хиль закурил сигарету и, щурясь, стал смотреть на искрящуюся в просветах зелени реку, по которой медленно скользил с поднятыми веслами длинный гоночный скиф. Черт возьми, какие все же у этой Монтеро удивительные глаза — такая необыкновенная окраска радужной оболочки…
В это время девушка в коротком теннисном костюме и белом картузике с зеленым целлулоидным козырьком поднялась на террасу, весело размахивая ракеткой, и остановилась в замешательстве, увидев за своим столиком незнакомца. Почувствовав на себе ее взгляд, Хиль оглянулся и широким жестом указал на стул.
— Прошу! — крикнул он. — Сеньор Ретондаро пошел за выпивкой, сейчас вернется.
Девушка подошла и, кивнув Хилю застенчиво и высокомерно — тот с любопытством оглядел ее ноги, — села за стол, положив перед собой ракетку.
— Будьте как дома, — продолжал он, — все равно я вас знаю. Вы учитесь в лицее, верно?
— Верно, — подтвердила она, чуть приподняв брови.
— Ну вот, а меня зовут дон Хиль, только у меня нет зеленых штанов.
У девушки были красивые руки с тонкими пальцами, нежный румянец и чуть раскосые глаза креолки. Несмотря на все это, Хилю она не понравилась. Неженка и ломака, решил он, типичная недотрога из Баррио Норте[10].
— Вы, вероятно, друг Пико? — спросила она, явно не зная, о чем говорить, но чувствуя неловкость молчания. — Боюсь, он тоже изводит вас разговорами о политике… Это, похоже, единственная тема, что его вообще интересует.
Хиль медленно выпустил длинную струю дыма и откинулся назад вместе со стулом, балансируя на задних ножках.
— А вот и не угадали! На этот раз, представьте себе, мы с ним говорили не о политике. Сукин сын уговаривал меня не делать аборты — это, мол, незаконно. Крючкотвор, что вы хотите… В голове одни параграфы. Насчет легальной стороны дела не спорю — что незаконно, то незаконно. Но с другой стороны — жить-то надо? Вот чего он не учитывает. А платят врачам мизерно. Жаль, не было вас, — продолжал он, наслаждаясь ее растерянностью, — впрочем, он сейчас вернется, и мы продолжим.
— Послушайте, если вы собираетесь пробовать на мне свое остроумие, то я лучше встану и уйду. Я не люблю таких разговоров, дон Хиль.
— Один — ноль в вашу пользу, — поклонился Хиль. — Какие же разговоры вы любите? О цветах и поэзии?
— Вы не разбираетесь ни в том, ни в другом, держу пари.
— Верно, в гнойных воспалениях кишечника я разбираюсь куда лучше. Смотрите, вон идет наш крючкотвор.
— Как дела, Дорита? — осведомился Пико, ставя на стол бутылки. — Выиграла?
— Проиграла, — сердито отозвалась девушка.
— Сочувствую. Вы уже успели познакомиться?
— Более чем достаточно!
— Мы с Доритой поспорили из-за политики, — посмеиваясь, заявил Ларральде.
Девушка возмущенно взмахнула ресницами, но сдержалась и ничего не сказала.
— Ведь верно, Дорита? — не унимался тот.
— Дон Хиль, меня зовут Дора Беатрис, — холодно сказала она, не удостаивая его взглядом.
— Да хватит вам грызться, в самом деле! — воскликнул Пико, удивленно посмотрев на обоих. — Пейте лучше лимонад, пива больше нет, Хиль. Вы что, действительно поругались из-за политики? Ты меня удивляешь, Дорита. С каких это пор тебя интересуют политические разговоры? На каком же вы вопросе споткнулись?
— Экспансия США в Латинской Америке, — непринужденно назвал Хиль первую пришедшую ему в голову популярную тему. Пико фыркнул от смеха, поперхнувшись лимонадом, а Дора Беатрис выразительно пожала плечиками, как человек, вынужденный терпеть не первую глупость собеседника.
— Чего развеселился? — спросил он у Пико, ничего не понимая. — По-моему, вопрос достаточно злободневный.
— Еще бы — а, Дорита? Ты как на это смотришь?
Дора Беатрис ничего не ответила, продолжая тянуть через соломинку свой лимонад.
— Хорошо, Дорита, не обижайся, я больше не буду. Кстати, — повернулся он к Хилю, — ты помнишь этого баска Арисменди, который перевелся к нам со второго курса медицинского?
— Помню, как же. Он сейчас у вас? Еще бы не помнить — мы с ним были в одной группе. А ты знаешь, почему он перевелся? Это целая потеха. Он не любил работать с трупами, и мы раз — смеха ради — нарочно подсунули ему такой, знаешь, выдержанный… Он там черт знает сколько времени валялся в рефрижераторной камере, вытащили его откуда-то из-под самого спуда, и выглядел покойник, надо признаться, по-настоящему мрачно…
Хиль засмеялся и взглянул на Беатрис, которая быстро поставила на стол свой стакан.
— Вот после того случая Арисменди и решил сменить факультет. Так что ты про него начал?
— Нет, это в связи с вопросом североамериканской экспансии… Арисменди недавно выступал на эту тему в Союзе демократической молодежи, я там тоже присутствовал. В основном он говорил о мерах противодействия, так потом на прениях такое началось — едва не дошло до драки. Ты понимаешь — мы считаем, что с этим можно бороться только путем создания независимой промышленной базы: пока ее нет, мы связаны по рукам и по ногам…
