тяжелых ударов.
Ошалевший осетр мотался по траншее, мешал работать.
— Подойдет и трется, как свинья, а у меня понтон на соплях держится! — ругался Толя Чернявский.
— Не троньте его! — предупреждал Михайлов. — Замор, вода горит, видал в прорубях, сколько малька дохлого? Вот и волнуется рыбина…
— Жить ему негде, — сообщил Женька заинтересованным людям. — Нишу-то завалили…
Четырнадцатый понтон достался Женьке.
— Смотри шланги! — предупредил Михайлов. Женька спустился на дно, нашарил на понтоне хомут и стал крутить гайку.
«Жалко Три Ниточки, а куда денешься — старость не радость», — соображал он, прикидывая, что неплохо будет заявиться к старику в Николаев, когда выйдет отпуск.
Гайка сошла легко, болт смазан. Женька подобрал шланги, чтобы не перерубило, достал из-под веревки на поясе кувалду и выбил болт. Обычно понтон, освобожденный от одного хомута, дергался и выскакивал из другого, сейчас он только приподнялся свободной стороной и остался на месте.
— Не идет, скотина. Заклинило! — сказал Женька.
— Попробуй кувалдой с другого конца, — предложил старшина.
Придерживая шланги, водолаз стал подвигаться к другому концу понтона, зажатому хомутом, и наткнулся на осетра.
— Иди-иди! — Женька ткнул осетра кувалдой, чтобы шел дальше от опасного места.
Осетр отошел немного и стал над понтоном. Водолаз продвинулся, чтобы удобнее было работать, и снова наткнулся на его упругое двигающееся тело.
— Дурак! — сказал Женька. — Раздавит, как муху. — Он отодвинул осетра рукой, но тот опять вернулся.
— Да ты что? — удивился Женька. Он машинально двигался вслед за осетром, отдаляя его от понтона.
Старшина Михайлов, оставив шлемофон, приказал рабочим долбить прорубь, чтобы спустить лампу. Он пошел показать место для проруби, но снизу ударило в ноги, лед загудел и стал давать трещины. Старшина побежал к наушникам.
— Жив? — закричал старшина, потому что Женька молчал.
Понтон вырвался внезапно. Женьку ударило, он перевернулся и почувствовал, как тело охватывает пронизывающий холод.
— Вода! — вскрикнул он.
Его подняли через тридцать секунд. Когда свернули шлем, оказалось, что вода наполнила скафандр и только, воздушная подушка, образовавшаяся в шлеме, не пустила воду к лицу водолаза.
Подводники не знали, что последний понтон убил осетра. Он ударил его зазубренным концом снизу и почти оторвал голову. Осетр умер мгновенно и поплыл кверху брюхом в красной воде.
Весной тяжелую рыбину прибило вместе со льдом к берегу напротив звероводческого поселка. На берегу собрались мужики, поспорили насчет смерти рыбы, покурили, а потом уволокли тушу на съедение норкам, чтобы не пропадало добро.
…Лед тронулся в мае. Шалые воды пришли с Алтая и замыли траншею песком и илом. Сравняли дно.
Следом за льдом подошел буксир с баржой, капитан отдохнул за долгую зиму, был веселым и бодрым. Три Ниточки отбыл в Москву оформлять пенсию, а подводники погрузили все имущество на баржу и поехали на новую точку. Буксир шел медленно, Женька и Анюта стояли на палубе и смотрели на сглаженный разъезженный берег, пока его не закрыло мысом.
…Обь в этом месте круто загибает вправо, к синеющему лесом материку. Черная, таежная вода не поспевает за руслом. Она давит в берег, бугрится медленно растекающимися блинами и выталкивает грязную пену.
Река здесь выкопала в дне яму. Под толстым слоем песка в яме лежит труба, заботливо завернутая, чтобы не тронула ржа. По трубе идет нефть.
Мостостроителей было трое — мастер Смирнов, начальник отряда инженер Гаврилов и рабочий Сирота. Остальных людей Гаврилов отпустил на майские праздники.
То утро застало оставшихся на берегу. Солнце вылезло из-за увала на другой стороне Ишима, ударило в хмурые лица. Мастер Смирнов отвернулся, а Гаврилов натянул поглубже на лоб свою модную, шитую из искусственного меха кепку, переступил озябшими ногами и оглядел опоры при солнечном свете. Всего их было шесть, но он смотрел на те четыре, что одинокими изящными колоннами поднимались с речного дна. В эти четыре Ишим беспрерывно бил льдом, их могло срезать в любую минуту.
— Мутная, непутевая река! — угрюмо сказал за спиной инженера Смирнов.
Гаврилов не ответил. Ему показалось, что центральная опора качнулась, в нее с ходу врезалась крупная ноздреватая льдина. Разом прервав бег, льдина поднялась на дыбы, глухо хряснула и разломилась, подняв фонтаны грязной воды. Инженер поморщился, как от боли, и перевел взгляд вверх: оттуда шло новое ледяное поле.
— Каток! — подал голос Сеня Сирота. — Жалко — коньков нету.
— Еще одно кольцо затопило, — сказал Смирнов, старавшийся не замечать опасной льдины. Морщины на его лице углубились.
— Два! — машинально поправил Гаврилов. — Всего десять. — Инженер любил точность.
Они определяли подъем воды по бетонным кольцам, опоясывающим опоры. Кольцо — полметра. За три часа вода поднялась на пять метров.
— Считай не считай… — оправдался Смирнов.
Гаврилов устало прикрыл глаза, но это не принесло облегчения. Голубоватые льдины продолжали плыть перед глазами, сливаясь в бесконечную, сверкающую под солнцем линию, кружилась голова. Инженер покачнулся, расставил пошире ноги и поднял отяжелевшие от бессонницы веки. Льдина приближалась. Он на глазок прикинул ее вес и повернулся к своим людям.
Сеня смотрел на начальника, будто ожидал, что тот остановит льдину. И Смирнов тоже — ожидал чего-то… Гаврилов хотел сказать им, что чудес не бывает, но передумал и улыбнулся, хотя льдина весила не меньше двадцати тысяч тонн, а опоры рассчитывались на удар не более трех сотен. Правда, инженер видел, что течение еще не успело разогнать льдину до опасной скорости, она слишком велика и пока только упрется в опоры, но пройдет время, поднимется еще выше вода, подопрет сзади мелочь, и…
Пятнадцать дней назад Гаврилов отослал председателю местного райисполкома телеграмму:
«Связи приближающимся паводком прошу обязать взрывные организации района взорвать лед перед опорами моста, строящегося через реку Ишим».
А вчера он натянул высокие резиновые сапоги и пошел в степь. Снег садился буквально на глазах, над степью заливались жаворонки, а в логах ревела вода. Гаврилов начерпал в сапоги, вернулся и послал в район аварийную телеграмму. Он понял, что если взрывников не подошлют к утру, будет поздно.
И вот это утро пришло, а взрывников не было. Из района реку не видать, потому, должно быть, там не спешили.
Льдина, царапнув скалистый береговой выступ, развернулась и мягко уперлась сразу в три опоры. Сеня Сирота спустился с обрыва, потыкал в льдину носком сапога, потом зашел на нее и двинулся к опорам. Он не дошел до них метра два и повернул обратно. Льдина была прочной, как монолит, течением такую не размоет — нечего и думать.
Ниже затора река очистилась, только в водоворотах еще
