Образ Бейтикса - вообще одна из главных удач ленты, в эпицентре которой обязаны стоять не только револьверные дуэли, но и характеры.
Потертая кожанка, стальной взгляд, шипящий, прерываемый кашлем, голос… Забавно, что критики разделились во мнениях, какой национальности принадлежит уполномоченный ЧК - еврей он или прибалт, словно возможно перепутать между собой физиогномику столь разных народов. Именно харизматичная цельность Бейтикса делает его интересным. И, как ни странно, оттеняет суровую одержимость чахоточного комиссара не мужественная сдержанность Давыдова, разухабистое эпигонство Васнецова, европейский лоск Лозинского (Михаил Горевой) или народная мудрость Фрола Неясного (Сергей Баталов), а водевильный апломб Красовского - персонажа, на котором следует остановиться подробнее.
Красовский (в его роли - Евгений Стычкин) - разбойник, но вроде как союзник красных, если вообще слово "союзник" уместно в контексте подобного человека. Одержимый золотом бывший офицер, сколотивший банду и грабящий поезда, он делает все возможное, чтобы его лесная жизнь не была предательски скучной. Напяливает треуголку, держит петуха в золоченой клетке, играет с пойманным семитом в бильярд, где ставкой является жизнь пленника - в общем, отрывается по полной. Следуя собственным принципам, и смерть принимает на сундуке с червонцами. Идейного смысла в нем может быть и немного, но без такого героя картина потеряла бы свой ироничный шарм.
Небольшой бюджет "Господ офицеров" и старания режиссера соответствовать маякам его юности позволили сделать фильм в духе лент режиссера Самвела Гаспарова (того самого, что снял "Шестой" и "Хлеб, золото, наган"), что в наши дни становления "обновленного" самосознания путинско-медведевской России кажется удивительным делом. Пока на экраны выпущен конвейерный поток псевдоисторических компьютерных киношек "патриотического" содержания, Фомин вернулся к истерну, как к варианту поговорить о русских на человеческом языке. Ведь взрывы и трюки в фильме действительно настоящие, словно вернувшиеся из тех времен, когда нечто подобное под треск петард и с романтикой в сердце запускалось на Одесской киностудии и киностудии имени Горького.
Олег Фомин знал, что делает. Отказавшись от консультантов, он допустил исторические условности, за которые любой резонерский критик (читай зритель) готов осудить не раздумывая.
Неудивительно, что для некоторых разобраться, с каким кино мы имеем дело, оказалось затеей столь же обреченной, как и спасение государя для офицеров отряда Давыдова.
И напоследок. Обвинять ленту в голливудских штампах просто нелепо. Ведь и ставший уже классикой истерна "Шестой" есть нечто иное, как вольная компиляция упоминавшейся уже выше "Великолепной семерки" и "Капкана" Серджио Николаеску. Вспомним, что и Стерджис нашел свой сюжет не на берегах Рио-Гранде, а Куросава вообще просто-напросто радикально переосмыслил сюжет картины "Семеро смелых", снятой Сергеем Герасимовым еще в 1936 году.
Елена Антонова СТРАНА ПРОСТОРА, СТРАНА ХРИСТА
Соборность - краеугольный камень характера русского. География России - ее местоположение, климат, неоглядные суровые просторы - взрастили эту черту. Без товарищества и кооперации русским было не выжить. Оттого эти качества как бы врезаны в наш генотип. Оттого же внутренние и внешние перестройщики никогда не брезговали средствами, дабы вытравить их из сознания народного. Индивидуализм, свобода отдельно взятого человека - это не про нас. Это - для толерантных, благополучных, думающих в первую очередь о себе и комфортной жизни людей Запада.
Такими же они хотят видеть и нас, в чем немало преуспели. Для русских же утрата соборности, коллективизма равносильна смерти нации.
Основой любой деятельности народа нашего - его труда, отдыха, молитв - всегда был коллективизм, который ярче всего проявил себя в народной музыке: хороводах, песнях, хорах, издревле любимых, даже боготворимых на Руси. Среди крупных русских композиторов нет ни одного, кто не писал бы хоров. Начиналось все с церковных богослужений и концертов духовной музыки. Потом стали сочинять хоры для опер, симфо-хоровые сочинения крупных форм, и всегда - великое множество песен, их хоровых обработок. В одном ряду с гигантами русской музыки XIX века, отдававшими сочинениям хоров много времени и сил, - Бортнянским, Глинкой, Даргомыжским, Мусоргским, Бородиным, Чайковским, Римским-Корсаковым, Танеевым, Рахманиновым, Лядовым, стоят корифеи недавно ушедшего века - Прокофьев, Шостакович, Свиридов, Гаврилин.
Традиция любовного отношения к хорам не потеряна и сейчас, о чем говорит прошедший концерт весьма интересной хоровой музыки новой поросли композиторов, близких школе Георгия Васильевича Свиридова, - Ивана Вишневского и Алексея Вульфова, о котором мы писали.
Свидетельством востребованности и непреходящего интереса к хорам стал и концерт в Большом зале Московской консерватории, с аншлагом прошедший на 6-ой седмице Великого поста. В концерте, который назвали словами Георгия Свиридова "Страна Воскресения", были исполнены его "Песнопения и молитвы" для хора без сопровождения, создаваемые им на протяжении 1980-1997 годов. А параллельно с пением хоров на большом полотне, натянутом в центре сцены, шел "осмысленный показ" видеоряда фресок великого русского иконописца последней трети XV века Дионисия из собора Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря, которые в течение 8 лет (1994-2002) для проекта "Свет фресок Дионисия - миру" создавал недавно фотохудожник Юрий Холдин.
Концерт стал совместным проектом Национального свиридовского фонда и Фонда "Фрески Руси".
Архитектура Ферапонтова монастыря, пространство собора Рождества Богородицы, светоносность образов Дионисия, их внутренняя полнота и цельность, утонченная целомудренная пластика дионисьевского рисунка, мягко сияющие цвета, - все, что увидел, чем проникся, к чему стремился приобщить и зрителей редкостно глубокий художник светописи Холдин, вместе с музыкой Свиридова, которую тот писал "из глубины души", несло духовный заряд такой силы, так полно раскрывало макрокосм русского религиозного сознания, что временами перехватывало дыхание. До боли, до катарсиса наслаждались, принося очищение душе, зрение и слух. Эта гармония Слова, музыки и художественных пластических образов вылилась, как и мечтали о том авторы проекта, в высокое "храмовое действо".
"Песнопения и молитвы", завершившие творчество Георгия Свиридова, стали, по сути, его духовным завещанием. Он свято верил, что "возрождение Христианства в России… приведет к новому его ощущению, пониманию, новому чувству этого великого и вечно живого учения". Чувством этим проникнуты все хоры его сочинения, число которых вместе с последним - "Величанием пасхи", восстановленным и отредактированным Антоном Висковым по домашней аудиозаписи, где Григорий Васильевич поет свое сочинение под фортепиано, оказалось равно 27. Причем некоторые из них были исполнены впервые.
В концерте приняли участие два хора: Хор Государственной Третьяковской галереи, чьим основателем и руководителем является Алексей Пузаков и Мужской хор Московского ставропигиального Сретенского монастыря под управлением Никона Жилы.
Большинство сочинений исполнялось силами обоих хоров, которыми дирижировал Алексей Пузаков. Три стихиры (монастырские) для мужского хора спел Хор Сретенского монастыря, управляемый своим руководителем. Главное, что нужно сказать об исполнении, это то, что все 27 хоров духовной музыки Свиридова вызвали у слушателей то "святое" и "трепетное" отношение, о котором всегда мечтал их автор.
Самое же отрадное состоит в том, что этот концерт оставил светлое, радостное ощущение.
После него Россия виделась уже не только, как "страна просторов, страна песни, страна печали, страна минора, страна Христа", как писал о том Свиридов, но как "страна Воскресения", которую вера и свет искусства способен неузнаваемо преобразить.
Савва Ямщиков ПАМЯТЬ БЕССМЕРТНА
Слово от Саввы Послевоенный Псков представляется мне городом из эпохи Возрождения. Совпавшее с праздником святой Равноапостольной княгини Ольги - основательницы старой русской колыбели - изгнание незваных гостей осветило древний город мирным благодатным солнцем. Где-то ещё гремели орудийные залпы, Советская Армия продвигалась с боями к Берлину, а уже с осени 1944 года, согласно правительственному постановлению, в разрушенном городе начали свою нелёгкую благородную деятельность архитекторы-реставраторы, музейные хранители и искусствоведы. В родной город из Ленинграда вернулся пламенный его патриот и исследователь Юрий Спегальский, вслед за ним осели здесь прошедшие дорогами войны архитекторы ленинградской школы Борис Скобельцын и Всеволод Смирнов.
Вокруг них быстро объединились местные каменщики, плотники, кузнецы и строители. Стали приезжать и подолгу работать со псковскими святынями московские специалисты.
