Когда, закончив осмотр, Таня выпрямилась, выражение лица Алексея было уже самым обыкновенным.
— Ну, как экспертиза? — спросил он.
— Закончена, — ответила Таня.
— И что же это?
— Автоматический переключатель воздушных прижимов.
— Пневматических, — поправил Алексей.
— Я думала…
— Не бойтесь, кое-что из инженерных слов я знаю. — Алексей тихо рассмеялся. — Но в общем, вы инженер ничего; на пять с плюсом ответили.
— Спасибо за оценку, только не будем тратить время на комплименты. Давайте попробуем это. Хотите я вам помогу?
— Стоит ли пачкаться? Васька с Анатолием помогут.
— Я не белоручка, привыкла гаечный ключ в руках держать. Самой интересно, как получится. Давайте, я пока ниппели отверну; ключ на девятнадцать есть? — И Таня стала рыться в ящике с инструментом.
Вернувшийся из механички Вася Трефелов очень удивился. Девушка, которую он когда-то принял за корреспондента, помогала Алексею отвертывать ниппели воздушных шлангов с ловкостью бывалого слесаря.
3
Станок заворчал, затрясся, набирая обороты, и, наконец, загудел ровным радостным гулом, как бы говоря: «Ну, товарищи, я готов! Давайте пробуйте, посмотрим, что вы там напридумывали!»
Алексей проверил крепление ниппелей на корпусе автомата, уложил в гнезда копировальных шаблонов пробные детали, включил ход стола.
Сердце его билось учащенно и тревожно: «Выйдет ли на этот раз?» Переходя в рабочую зону, один за другим щелкали включавшиеся прижимы. Фреза коснулась первой детали. С треском полетела стружка. Хорошо! Вторая деталь… третья… Рраз! Сухой треск, похожий на выстрел, и деталь со свистом вылетела на середину цеха.
— Опять та же ерунда! — махнул рукой Алексей. Он остановил станок, снял кепку. По лбу его струйками бежал пот, брови сошлись над переносицей в одну прямую линию, — Черт бы его побрал, этот автомат!
— Эх, Алёш, Алёш? — складывая губы в горестную гримасу, сокрушенно вздохнул Вася. — Зря, выходит, мы с тобой ночи не спали. И чего только этой проклятой свистульке надо, не понимаю. Мечты, мечты, где ваша…
— Пошел ты к черту! — резко оборвал приятеля Алексей. — Выключай компрессор!
Трефелов моментально замолчал и поспешно выполнил приказание. Таня принесла деталь, только что выброшенную фрезой, и внимательно разглядывала ее.
— Алексей Иванович, скажите, во время прежних опытов тоже выбрасывались детали? — спросила она.
— Да.
— Вы их не осматривали, не сравнивали между собой?
— Нет. К чему это?
— Жаль! Это ведь очень важно. Вылетают, наверно, не все?
— Конечно, не все.
— А какие чаще, широкие или узкие?
— Кажется, широкие, — помедлив, неуверенно ответил Алексей. — Только не пойму, на что это вам?
— Сейчас объясню. Смотрите, эта деталь с пороком, который называется…
— Крень, — подсказал Любченко, внимательно слушавший Таню.
— Правильно! А если крень не сплошная, ее называют кремниной. Смотрите, какая твердая и плотная здесь древесина! — Глаза у Тани неожиданно заблестели. — А что, если подобрать сплошь такие детали, выбросило бы их все до одной, как вы думаете?
— Сказать по правде, мне в голову не приходило, — признался Алексей.
— Так ведь можно же подобрать, Татьяна Григорьевна, — предложил Любченко. — Давайте попробуем, я уже понял, к чему вы клоните.
Все вместе быстро подобрали несколько одинаковых, похожих на вылетевшую, деталей. Таня сама разложила их по местам. Вася загородил досками опасную зону, куда фреза выбрасывала бруски. Таня сама включила станок. Едва фреза дошла до середины первой детали, раздался треск… сильный удар о дощатый заслон… Вторая… третья… четвертая — детали выбрасывались одна за другой. Таня остановила станок.
— Значит, ваше предположение верное, — сказал Алексей. Лицо его по-прежнему было хмурым, но глаза светились в ожидании какого-то открытия. — Выходит, дело в большой нагрузке, так?
— В недостаточном давлении, — ответила Таня. — Сейчас я по порядку объясню.
Она подобрала обрезок березовой фанеры и начала выписывать на нем, как на листке блокнота, какие-то формулы. Потом достала из карманчика халата маленькую логарифмическую линейку и занялась подсчетом.
Вася Трефелов, приоткрыв рот и надвинув на глаза кепку, из-за Алексеевой спины с любопытством наблюдал за Таней. Умение владеть линейкой представлялось ему вершиной математического таланта.
Таня выписала на фанерке несколько цифр, еще раз проверила расчет, убрала линейку.
— Вот смотрите, — сказала она, подчеркивая карандашом одну из цифр. — Усилие резания получается только на самый пустяк меньше, чем давление прижимов. На мягкой древесине, которая режется легко, они еще с грехом пополам держат, а на твердой, вот как эта… понимаете? — Таня подняла злополучную деталь и показала ее Алексею. — Но это не всё. Вы заметили, в какой момент вылетают бруски? А я обратила внимание, что как раз, когда включается очередной прижим. Это значит, что в воздушных цилиндрах остальных прижимов резко снижается давление. Причина может быть в том, что воздух, проходя по каналу золотника, дросселируется… Вам знаком этот термин, Алексей Иванович?
— Понимаю, понимаю, — поспешно подтвердил Алексей, — теряет давление, значит… Ну дальше-то, дальше-то что? — Глаза его загорелись нетерпеливым огоньком.
— А дальше очень просто. Диаметр канала, очевидно, недостаточен, а длина велика; вот во время обработки твердой древесины фреза и выбрасывает деталь, как только давление воздуха упадет…
— Тогда, выходит, высверлить канал большего диаметра, и дело пойдет? — спросил Любченко.
— Я думаю, да, — ответила Таня.
Алексей энергично скреб подбородок.
— Ура! мы ломим; гнутся шведы!.. — заголосил Вася, с размаху хлопнув Алексея по плечу. — Алёш, пойдем сверлить. А? Ей-богу правильно это! Я, когда сверлили, еще сам думал, что маловато будет. Давай! До утра, может, ещё разок испробуем! Да ну!.. — и он снова, теперь уже посильнее, хлопнул товарища по плечу. — Уж близок, близок миг победы!
— Да постой ты со своими «шведами», — одернул его Алексей. — Дай сообразить. — Несколько минут он стоял в раздумье, потом наклонился к столу фрезера и, рассматривая свой автомат, долго соображал что-то. Наконец, выпрямился. Шагнув к Тане, протянул руку.
— Спасибо, Татьяна Григорьевна! За науку спасибо вам! Так оно и есть, наверняка — так! И как это у меня самого черепок не сварил! — Он крепко стиснул тонкие пальцы Тани, но вдруг, словно испугавшись, что может раздавить их, осторожно выпустил. — От души спасибо!
Алексей потрогал свою ладонь; она хранила тепло Таниных пальцев, сберечь которое хотелось как можно дольше.
— Я ведь тут совершенно ни при чем, это науке спасибо говорите, — улыбнувшись, ответила Таня. — К тому же, секрет, возможно, и не в этом. Давайте вместе посмотрим, когда разберете, хорошо?
— Так вы не уходите, мы сию минуту, разберем! — вмешался в разговор Вася Трефелов.
— Разбирайте, — сказала Таня и обратилась и Любченко: — Пойдемте, Анатолий Васильевич, пора мне от вас смену принимать.
Они ушли. Алексей долго смотрел вслед Тане.
— Наука — штука… душа — хороша, — над самым его ухом истекал рифмами Вася.
— Ну-ка ты, штука-наука! — сказал Алексей. — Давай быстро отвертывать эту «лобогрейку». Возможно, теперь окончательно победим!
— Алёш, знаешь, что я думаю? — спросил вдруг Вася, сдергивая с головы кепку и отряхивая с нее приставшую стружку. — Сказать?
— Ну?
— Дивчина-то ведь что надо, а? Гляди, как разбирается! Что твой профессор!
— Да, молодец она, — согласился Алексей. — По правде, я такого не ожидал…
— Вот бы тебе, Алёш, ее… ну, жениться, в общем, — мечтательно глядя в ту сторону, куда ушла Таня, продолжал развивать планы Вася. — Эх! И дело бы у вас пошло… У тебя руки золотые, у нее голова, что кладовка с книгами, вот бы гор-то вдвоем наворочали!
— Васяга, знаешь, что я думаю? — как-то особенно ласково проговорил Алексей. — Сказать?
— Ну?
— Помнишь, не так давно, на этот самом месте я назвал тебя обыкновенным дураком, когда ты про корреспондента врал?
— Ну, помню… Ты это к чему? — насторожился Вася.
— Так вот, я только сейчас понял, как грубо недооценил тебя в тот раз и, может, даже обидел…
Лицо Васи медленно расплывалось в улыбке.
— Я ошибся, — продолжал Алексей, — и беру свои слова назад, потому что переменил мнение о тебе. Ты не просто дурак, нет, ты чемпион среди дураков, ясен вопрос?
Улыбка на Васином лице погасла. Он ничего не сказал, только напялил кепку и продолжал стоять неподвижно.
Алексей сунул ему в руки ключ:
— Молчание — знак согласия. На, отвертывай гайки!
