Хотя и дитятко, что тесто, как замесил, так и выросло.
Женщина медленно кивнула:
— Я, конечно, понимаю, все дело в воспитании. К нему нужно подходить тонко. Учить ребенка по всем правилам. А вот в физическом, умственном развитии все не предусмотришь, риск есть. В природе такой закон — от нормальных родителей дети нормальные.
— Риску бояться, так детей лучше вообще не иметь. У одной матери и то дети разные. Где уж здесь все предусмотреть, — Евдокия поджала губы.
Выражение лица незнакомки стало нетерпеливым и досадливым.
— Вы извините, может быть, я говорю вещи нетактичные. Но я и правда представления не имею, что такое дети.
Она растерянно посмотрела па Евдокию.
— Воспитать ребенка — не дерево вырастить, — наставительно произнесла та.
— Я думаю, мы с вами друг друга поняли. — Женщина улыбнулась. — Меня зовут Александрой Павловной.
— Меня Евдокией Семеновной нарекли. Вот и познакомились. А дивчина у меня что надо. Красавица, здоровая, молодая. Какой там недостатки! Одно слово — картинка. И отец у ребенка по всем статьям — видный, работящий.
Евдокия замолкла, спросив себя:
«Чегой-то я раскудахталась? Еще подумает, с рук хочу ребенка лишь бы кому сбыть. С достоинством надо речь вести, слов много не терять».
— В общем, если будет желание, приходите к нам в гости, посмотрите на нашу Таню.
— Удобны ли будут такие смотрины? А впрочем, что в этом особенного? Поговорим, присмотримся друг к другу. По доверию всегда лучше отношения строить.
— Запишите адресок. И моей Танюше интересно тоже, в чьи руки попадет ее ребенок.
Встретиться договорились в воскресенье.
Домой Евдокия отправилась довольная. Экий случай подвернулся — пристроить ребенка в хорошие руки.
Таня в халате лежала на диване, подложив руку под голову. Выражение лица у нее было недовольное, усталое. Она всем своим видом будто говорила: меня не задевайте, не трогайте.
«Чего скуксилась? Вот всегда такая. На работе не перетруждается, почему устает?»
Евдокия поставила сумку с картошкой и яйцами, что купила в магазине, на тумбочку, в кухне. Против обыкновения, не стала сразу разбирать покупки. Подошла к Тане, присела у нее в ногах, на краешке дивана, спросила участливо:
— Тебе не холодно? Может, плед дать? Нездоровится? Румянец твой совсем поблек.
— Никак не привыкну к городской жизни, устаю. И настроение что-то паршивое.
— А у меня новость, — сдерживая себя, по все же громко и торжественно произнесла Евдокия.
— Правда? — бесцветно спросила Таня.
— Малышку нашу можно в хорошие руки пристроить! — радостно выкрикнула Евдокия, пересела поближе к изголовью. Рассказывать начала спокойно, деловито:
— Я случайно познакомилась с этой женщиной. С первого взгляда поняла се. Добрая, любит чистоту, из интеллигентов.
Евдокия утаила, что па прогулку к дому ребенка ходила специально, а представила так, будто с Александрой Павловной познакомилась случайно, в магазине.
— Скажу тебе, она к жизни с пониманием относится. Ей ребеночка очень хочется. И воспитывать его будет не хуже, чем мать.
— Хм, так уж вы ее и поняли.
— Не фордыбачься. Ежели не веришь, что она из порядочных, узнаем доподлинно.
— Как? У соседей спросите? С работы характеристику потребуете?
Таня резко встала и пошла в ванную, плотно прикрыв за собой дверь. Евдокия вздохнула и направилась на кухню. Она так рассердилась на Таню!
«Для нее стараюсь. Поделом мне, старой, побежала вызнавать. Ее беды, пусть она их и расхлебывает. Вот молодые, нет чтобы поблагодарить… Может, я не так словами все обставила? Татьяна с капризами. Ведь она как-никак все же будущая мать. Может, ревнует своего ребенка? Чужая душа — потемки. Иль не верит, что хорошие люди», — думала Евдокия, чистя картошку.
Не хотелось ей, но снова завела об этом речь за ужином.
— Муж и жена, что ребеночком заинтересовались, в гости к нам придут в воскресенье.
Таня к окну отвернулась, сжав губы.
— Объясни мне, старой, чем ты недовольна? Придут люди, что здесь особенного? — вспыхнула Евдокия.
Татьяна резко встала, пошла к двери, не оборачиваясь, сказала:
— Интересный спектакль будет. Трогательное знакомство. Мне по этому случаю надо принарядиться, чтоб встретить гостей по всей форме.
— А ты не привередничай, в твоем положении это ни к чему! — ворчливо прикрикнула Евдокия.
Таня обернулась к ней и как-то тихо, покорно произнесла:
— А мне теперь все одно положение, хоть так, хоть эдак.
— Эх, гонору в вас, молодых, — покачала головой Евдокия.
В воскресенье Евдокия проснулась рано. За окном еще не рассвело, но темень рассеивалась. А на небе вовсю сияла луна каким-то необычным праздничным блеском.
«Полнолуние, — повернувшись к окну, сказала себе Евдокия. — Красиво как! Будто вымыли луну-голубушку, скоблили да натирали. Ишь как сверкает! — Почему-то это показалось Евдокии доброй приметой в сегодняшнем дне. — Ох, подниматься пора. Сейчас и в соседнем доме окна зажгутся. Перво-наперво нужно полы вымыть. Татьяна еще вчера их попритерла. Но и сегодня их освежить не мешает».
Покашливая, покряхтывая, она поднялась с кровати, посидела, глядя в окно. Медленно начала одеваться. Стараясь не очень шлепать тапками, пошла на кухню. Постояла возле плитки, задумавшись.
«Какие-никакие, а гости нагрянут. Встретить их нужно хорошо. Разносолов готовить не к чему, а то еще скажут, мол, специально задабривают. Но себя почему бы не показать?»
Евдокия стала месить тесто для пирожков. К тому времени, как Татьяна встала, запах печеного теста гулял по всей квартире, духмяный, настоявшийся. Таня вышла на кухню с веселой улыбкой.
— Такой запах у нас по праздникам бывает! — и смачно, по-детски причмокнула губами.
Евдокия обрадовалась ее хорошему настроению и засмеялась:
— Сейчас здоровьишко у меня пошатнулось, а то ох как я любила сама пироги готовить! Муженьку моему они так нравились! Я ему и с изюмом, и с картошкой, и с яблоками— разных наделаю. С таким удовольствием ел. И сынок тоже любит печеное. По ему больше с вареньем нравится.
Быстро позавтракали. Таня начала мыть посуду, тихонечко напевая мелодию, что звучала по радио. Поставив тарелку на сушилку, она пошла в комнату, села в кресло и стала листать старые журналы «Работница». Евдокия устроилась смотреть на диване телевизор.
Ровно в одиннадцать раздался звонок. Хозяйка, взглянув на Татьяну, заметила испуг в ее глазах. А может, показалось? Спеша к двери, Евдокия обеспокоенно спрашивала себя: они ли? У порога стояла и широко улыбалась Александра Павловна, держа как-то па отлете торт в руках. А за нею возвышался темноволосый, голубоглазый мужчина, чем-то очень похожий на жену.
«Какой свеженький, здоровый на вид! Сразу видно, непьющий. Красавец!» — определила Евдокия.
Пропуская гостей в комнату, шумно приговаривала:
— Хоть небогаты, а гостям рады, а добрым гостям — вдвойне. Милости просим.
— О, вы
