Всегда такой уверенно-нахальный, разбрасывающий направо и налево приказания, не терпящий никаких возражений, Рубиев жалобно оправдывался, лепеча нечто невнятное этой невысокой, хрупкой Надежде Харитоновне. Руслан с интересом поглядел на нее.
— Вы же знаете, — говорил Рубиев. — Наши овощеводческие плантации давно полностью убраны, Сезон овощей проходит в июле.
— А почему прошел в июле? — сузила она глаза: — Разве в июле — августе противопоказано ставить на стол помидоры и огурцы? И разве вы не знаете, как сделать так, чтобы сезон овощей продолжался до самой зимы? Знаете! Но не делаете, потому что хлопотно. К тому же e вас дома на столе круглый год свежие овощи… Нет, Нет, не спорьте, мы вас заслушаем на исполкоме и всыплем как следует.
Уловив в ее голосе знакомые нотки, Руслан еще пристальнее стал всматриваться в женщину, стараясь вспомнить, откуда он ее знает, а когда она, вдруг улыбнувшись так, что и в глазах запрыгали смешинки, взглянула на него и сказала, насмешливо и в то же время радостно:
— Пивца вам привез, а? Один раз? — Руслан узнал ее, потому что так смотреть могла только ОНА!
— Вижу, вижу, ценит председатель колхоза труд чабанов, — продолжала она. — Но почему при такой доброте нельзя оборудовать кошары так, чтобы можно было в них отдыхать? Почему? Да потому, что легче купить в магазине и привезти с собой пиво, а оборудовать кошары да — чего доброго?! — затеять строительство домиков для чабанов, где они могли бы скрыться в непогоду, — о-о, это вызовет дополнительные заботы. А наш Казбек Дрисович забот не любит.
— Ну что вы, Надежда Харитоновна? — развел в растерянности руками Рубиев.
Надежда! — вздрогнул Руслан. Значит, все-таки ОНА. ОНА! Перед ним ОНА, его первая любовь! Его Надя! Совпадение? Нет! Не может в мире у двух женщин быть такого взгляда, в котором насмешка так тесно увязывается с желанием не приносить боли человеку. Доброта и твердость, насмешка и чувствительность к малейшей несправедливости, смелость и нежность — такой запомнилась Надя Руслану. Такой была и та, что стояла сейчас перед ним. ОНА, конечно, ОНА!..
— Ты заботлив, Казбек Дрисович, настолько, чтобы не утруждать себя! — иронически закончила она и тут встретилась с горящим взглядом чабана.
Нахмуренные брови ее взметнулись вверх. Так на нее в последние двадцать пять лет никто не смел смотреть. Сперва она хотела рассердиться, но тут в глазах ее появилась растерянность. Она сделала два шага вперед, стремясь получше разглядеть чабана, и убедилась, что перед ней старый знакомый.
— Руслан? — не то спрашивая его, не то убеждая себя, произнесла Надежда Харитоновна.
Рубиев, потрясенный внезапной переменой в ее голосе, мгновенно из властного превратившегося в робкий, всмотрелся в чабана, произнес…
— Что-то я его не припоминаю… Вы что, недавно у нас?
Откуда ему было знать, что Руслан избегал встреч с ним, из-за этого и на совещания передовиков не ездил…
— Третий год Руслан со мной чабанит, — поспешил пояснить Агубе…
— Руслан… — выдохнула Надежда Харитоновна, и глаза ее скользнули по войлочной шапке, широкие поля которой прикрывали лицо от солнечных лучей, темной сорочке, старенькому галифе, мягким сапогам. — А мне известно, что вы окончили факультет иностранных языков, — в ее голосе прозвучало одновременно и разочарование, и негодование на кого-то из-за неверной информации.
— Окончил, — с трудом проглотив комок, застрявший в горле, произнес Руслан.
Она нахмурилась, и, хотя ей очень хотелось, чтоб он видел ее безразличной и равнодушной, многолетняя привычка быть внимательной и чуткой к другим все же дала себя знать.
— Проштрафились? Запретили работать в школе? — сочувственно спросила она.
Он молча смотрел на нее.
— Или не нашлось места в школе? И не эта причина? Так почему вы здесь?
Какой-то миг она еще постояла перед ним, и у нее был вид человека, который хочет задать еще не один вопрос, но, справившись с собой, Надежда Харитоновна круто повернулась и пошла к машинам, на ходу спросив у Рубиева:
— Какой предвидится урожай зерна?
— Я вам говорил: под тридцать центнеров.
Они уехали, и только тогда к Руслану приблизился Агубе и несмело спросил:
— Кем она тебе приходится?
КЕМ? Руслан не ответил напарнику. Он и сам задал себе этот вопрос: кем же она ему приходится?.. И не этот ли вопрос заставил Руслана собраться в дорогу? Он сел в первую же показавшуюся на шоссе грузовую машину, хотя она направлялась не в город, а в Ногунал. Но вслед Руслану смотрел Агубе, и Руслан боялся, что останется, передумает, а ему необходимо было разобраться в себе, в чувствах своих, охвативших его, — и он торопливо влез в кузов и неожиданно подумал, что именно в Ногунал ему следует ехать, чтобы повидаться с Тотырбеком Кетоевым. Именно этот человек был теперь ему крайне нужен.
Тотырбек поднялся, в хорошем настроении. И на то были свои причины. Ну, во-первых, вчера он наконец увидел своего племянника Дриса, прибывшего на каникулы из Москвы. Во-вторых, утро выдалось на редкость ярким, а небо — безоблачным. И в-третьих, боль в боку, так часто последние месяцы беспокоившая Тотырбека, исчезла. Просто так: взяла — и исчезла… Выйдя во двор, старик застыл у ворот и, приложив ладонь к глазам, стал всматриваться в поле. Оно шелестело колосьями налитой пшеницы. И тут Тотырбек увидел приближающегося к калитке Руслана. В ответ на приветствие хозяин молча показал гостю, чтоб он снял с плеча хурджун и прислонил к забору и вместе с ним полюбовался пшеницей.
Тотырбеку вдруг захотелось побывать на своем участке, который он получил от Советской власти и на который столько пота пролил, с которым были связаны все его надежды на счастье и достаток, вспомнил запах земли — своей, родной, обширной, — и ноги сами понесли его за околицу… Он жестом показал Руслану, чтобы тот следовал за ним. Откуда силы взялись? Он бодро вышагивал по проселочной дороге. Тотырбеку непременно хотелось показать Руслану свое поле. Полвека назад, спускаясь с гор на равнину, он слышал предостерегающий шепот тех, кто не верил в доброту новой власти, кому повсюду мерещились западни и подвохи. И все-таки Тотырбек рискнул покинуть Хохкау, потому что видел, что жалкие клочки земли, окружавшие горный аул, не в состоянии прокормить всех и кому-то надо было искать счастье в низине…
Тотырбек и Руслан стояли под солнцем, окруженные шелестящей от легкого ветерка пшеницей, и старик поведал Руслану, как он доставил этот сорт в село.
Его кунак-друг Степан Никитич, казак из соседней станицы. Тотырбек однажды побывал у него в гостях, а хозяин после застолья, не зная, чем еще потчевать горца, потащил его к амбару и показал на мешок зерна в дальнем углу. «Это мое богатство. Окромя его нет у меня ничего. Показать?» И показал. Оказалось, что это пшеница не виданного здесь сорта, дает урожай под пятьдесят центнеров с гектара. «Однажды все восемьдесят два вышло с круга!» — шептал в восторге Степан Никитич. Он бережно развязал тесемки, набрал горсть крупного зерна и поднес к глазам Тотырбека: «Гляди. Больше ни у кого такого чуда не увидишь! Четыре года по зернышку в землю втыкал, и вот уже и мешочек получился…»
Тотырбек зажмурился, представив себе, какой адский труд проделал Степан Никитич. А казак, выпростав один из сваленных в кучу пустых мешков, сунул его горцу: «Подставляй. С тобой делю свое богатство. Пусть и у меня, и у тебя будет чудо-зерно. Чего остолбенел? Подставляй, чертов кунак!» — и стал высыпать пшеницу в пустой, подставленный Тотырбеком мешок.
Вот так заполучили сельчане этот сорт. Теперь она шелестит до самого горизонта, и конца и края ей нет. А полвека назад и Тотырбек и Степан Никитич за каждое зёрнышко дрожали. Бегали друг к другу на участки, чтоб поглядеть, какой пшеница уродилась. Она еще крепче породнила горца и казака.
Солнце пекло нещадно, и Тотырбек решил возвращаться по лесополосе, посаженной в пятидесятых годах. Деревья в шесть рядов тянулись с самого дальнего участка колхоза — от озера до окраины Ногунала. Тотырбек, сопровождаемый Русланом, неторопливо возвращался домой, наслаждаясь прохладой тени и свежестью воздуха, вслушиваясь в шелест листьев и пение птиц. Дышалось легко, ноги шли сами собой. Оба вышли к плантации овощей, раскинувшейся по восточную сторону лесополосы. Она поразила яркостью щедро рассыпавшихся по всему полю помидоров. Ничто не говорило о беде, но, пройдя вдоль крайнего ряда, Тотырбек ахнул.
Ноги вязли в мягкой, отдающей паром вчерашнего дождя земле. Старец торопливо согнул спину, уперся глазами в красные плоды… Так и есть!..
— Переспели?! — не веря своим глазам, спросил Тотырбек у Руслана.
— Да, — подтвердил Гагаев.
«Переспели», — шумело у Тотырбека в голове.
