Как мы штурмовали Перекоп
Многие отряды тогда соревновались за право носить имена героев революции и гражданской войны. Наши с Вольновой пожелали взять себе имя Буденного.
Мои ребята считали, что имеем на то особое право: отец нашего пионера Шарикова служил кочегаром на бронепоезде «Ваня-коммунист», который своим метким огнем по скоплениям белогвардейской конницы помог Буденному выиграть знаменитую битву за Воронеж.
Шариков со слов отца рассказывал, как это было…
И каким смельчаком был Буденный. И как он командовал, не слезая с коня. Подскакал к бронепоезду, постучал звонким клинком о стальную броню орудийной башни и указал командиру цель, по которой открыть огонь.
Не все знали такие подробности о боевых делах избранного нами героя. Кому же, как не нам, носить на отрядном знамени его имя!
А пионеры Вольновой не уступали. Они вычертили большущую карту всех военных походов Первой Конной армии.
Удары буденновцев по врагам были изображены красными стрелами, войска белых обозначались белым, зеленых
— зеленым, скопления махновских банд черным.
И вот решающий час настал.
Отряды красных выстроились у подножия Воробьевых гор. На всех буденовки, выданные с военных складов.
Они великоваты, сшитые на взрослых бойцов, и некоторым малышам сползают на глаза. Ничего, выше головы
— на носах задерживаются!
Семен Михайлович выехал принимать парад своего необычного войска. Под ним легендарный боевой конь.
При нем легендарная шашка, украшенная боевым орденом Красного Знамени. Замерли в восторге. юные воины, застыли по стойке смирно красные командиры-вожатые.
И вдруг в этой тишине громкий шепот Игорька:
— Не может быть, чтобы сам Буденный стал нами, детьми, командовать. Нарядили под него какого-нибудь артиста. Посадили на коня, приклеили усищи, и пусть с детьми в войну поиграет!
На него зашикали. Но Буденный услышал. Остановил коня и громко:
— Кто там в строю рассуждает, два шага вперед.
Вытолкнули ребята оробевшего Игорька. Стоит он на полусогнутых. Громадный конь косит на него сердито глазом. Всадник смотрит с усмешкой и вдруг наклоняется к проштрафившемуся «бойцу»:
— А ну, дерни меня за усы!
Какое там! Игорек совсем оробел. Ни жив, ни мертв.
Тут Семен Михайлович крепко дернул себя за ус, поморщился и сказал наставительно:
— Не знаешь, не ври… Видал, настоящие! И, приосанившись, отъехал.
Неизвестно почему, ближайшие отряды гаркнули «ура». Его подхватил весь строй.
А я подумал: «Все кончено. Тут воюй не воюй
— не завоевать нам имя буденновцев». Улыбка Вольновой подтвердила мою мысль.
Взвились сигнальные ракеты. Ударили по «врагу» «пушки», затрещали «пулеметы», отлично сделанные деревянные трещотки. Ахнули разрывы снарядов, все как на настоящей войне
— так ловко взрывали фугасы саперы, приданные нашему юному войску. Беглым шагом ринулась в гору славная русская «пехота»…
И хотя вместо грозного рева солдатских глоток сия пехота издала мальчишески веселый крик, перешедший в шумный и беспорядочный гомон, все шло отлично.
Но вдруг этот веселый шум и гомон стал затихать, замирать, движение штурмовых цепей замедлилось. Что-то странное, непонятное погасило воинский пыл юных бойцов.
И командарм наш, руководивший боем с коня, заметив неладное, подскакал к передовой.
— В чем дело, товарищи? Что задержало красную пехоту?
— Извините, — докладывают смущенные командиры, — крапива!
— Какая крапива?!
— Непредвиденная, жгучая! — досадливо сказала Вольнова, почесываясь. На пути наших отрядов оказались такие могучие заросли крапивы, заполонившие заброшенные малинные и крыжовничьи сады-садочки заброшенных дач, что ее колючее семя посыпалось за шиворот нашим командирам. О бойцах и говорить нечего. Ребята застряли в ней, как в колючей проволоке!
Буденный, подняв густые брови, чуть не расхохотался.
Не случалось еще такого в его воинской практике. Но тут же спохватился. И, включаясь в игру, выхватил саблю из ножен и, послав вперед коня, принялся рубить крапиву с азартом мальчишки.
А мои ребята, не дожидаясь, когда им прорубит дорогу в этой колючей проволоке сам командарм, ринулись вперед, не щадя порванной одежды, не считаясь с царапинами и ожогами.
И пока генералы «синих», приставив к глазам бинокли, посмеивались да пошучивали над удалым мальчишеством Буденного, наш самый ободранный и поцарапанный отряд вырвался вперед. Одолев возвышенность и зайдя в тыл «синих», мы закричали «ура» и подняли красные флажки.
Посредники определили, что штаб «синих» попал в плен.
При разборе итогов первой пионерской военной игры было много смеха и шуток.
Командиры «синих» заявляли:
— Отвлек нас своим геройским кавалерийским рейдом товарищ Буденный. Пока мы удивлялись, для чего это командарм крапиву заготавливает, красная пехота тут как тут!
— Для вас, для вас крапивку заготавливал, чтобы угостить, если долго не сдадитесь, — покручивая усы, отшучивался Семен Михайлович.
За отличное командование военной игрой ему было присвоено звание почетного пионера. А нам за отличное участие в ней предоставлено почетное право повязать ему красный галстук как шефу нашего отряда.
Как мы принимали в пионеры Буденного
Вскоре разведка выяснила, что Семен Михайлович живет в одном из переулков вблизи Кремля. Встает он, по военной привычке, очень рано и каждое утро выходит прогуляться во двор дома, когда все еще спят. В такой ранний час мы его и подкараулили. Неожиданно вышли из-за каменного забора, подошли четким шагом и отдали салют.
Семен Михайлович, подняв густые брови, отдал честь.
Рита вышла из строя и отрапортовала:
— Разрешите повязать вам красный пионерский галстук как почетному пионеру отряда имени Буденного!
Семен Михайлович улыбнулся, поправил усы и после небольшого раздумья пригласил нас к себе. Приоткрыл массивную дверь парадного и, пропустив всех ребят, обогнал их на лестнице.
— Жинка! — крикнул он, открывая дверь квартиры на втором этаже. Дивись, я сейчас помолодею. Вот хлопчики пришли меня в пионеры принимать.
Из комнаты вышла высокая, строгая на вид женщина.
Увидев нас, молча осмотрела, пропустила вперед, не сказав ни слова.
Сдерживая робость и любопытство, с ощущением, что перед нами сейчас раскроется какая-то тайна, мы вступили в жилище легендарного героя, веря и не веря, что это наяву, а не во сне. Казалось, что сейчас мы увидим сабли и ружья, как в военном арсенале, знамена, пробитые пулями, и еще что-нибудь необыкновенное. И были поражены, увидев книжки. Их было много ив шкафах кабинета и на столе. И среди и-их
— учебники и тетради.
Что это
— герой гражданской войны Буденный, учась в Военной академии на генерала, изучает школьные науки, как какой-нибудь школяр?!
Заметив наше удивление, хозяин несколько смутился, но быстро подавил смущение и, положив руку на исписанную тетрадь, сказал:
— Вот так, ребята. Таким, как я, до революции учиться не пришлось. С детства работали на богачей от зари до зари. А после революции опять некогда, воевать с ними пришлось с утра до ночи. Вот теперь, как с ними управились, вдвойне наверстывать приходится. Трудно взрослому человеку изучать школьные науки, ох как трудно, — вздохнул Семен Михайлович. — Вам в юные годы куда легче. Всё для вас
— учителя, школы. Вот за то мы и воевали. Вы это цените? Смотрите у меня, чтобы пионеры отряда имени Буденного по успеваемости были впереди всех!
Конечно, ребята дали слово. Когда мы вручили Семену Михайловичу выписку из решения совета отряда, разрисованную нашими художниками, повязали красный галстук и пришпилили значок, Буденный спросил:
— Ну, а какие же обязанности будут у меня как у пионера отряда имени Буденного?
— Вы почетный, — стала объяснять Рита. — Маршировать с нами не будете, конечно… Но вот помогать…
И тут мы признались, что нам для выезда в летний лагерь совершенно необходимы две-три палатки. И, по нашему соображению, товарищ Буденный может нам в этом помочь, ведь Первая Конная сейчас не воюет и, наверное, многие походные палатки на складах лежат. Нам бы на время, а не насовсем.
Семен Михайлович задумался: речь шла о казенном воинском имуществе.
— Семен, а почему бы и не дать хлопчикам из тех, что постарее, все равно их списывать пора, — сказала вдруг жена Буденного.
— Да, да, конечно, если будут порваны, пулями пробиты
— нам подойдут, мы починим! — подхватили ребята, благодарные за поддержку.
Семен Михайлович на бланке написал нам записку, объяснил, куда пойти, и мы, едва сдерживаясь, чтобы не заплясать от радости тут же, в кабинете, поблагодарили нашего почетного пионера и попрощались с хозяевами.
