выводы… Лично вам на сдачу всех положенных зачетов даю ровно месяц. — Комбриг вынул из малахитового стаканчика красный карандаш и, полистав перекидной календарь, что-то записал. — Теперь о жилье: пока размещайтесь в каюте или в общежитии, потом выделят вам комнату. Квартиру пока не обещаю. — Он поднялся из-за стола — высокий, плотный, загородив собою окно, отчего в комнате несколько потемнело. — А теперь позвольте мне приветствовать вас в новой должности и пожелать успеха.
Ледорубов неловко пожал протянутую ему крупную ладонь.
— Вопросы будут? — Комбриг впервые за все время разговора позволил себе чуть улыбнуться.
— В основном все ясно.
— Превосходно. А в частностях поможет разобраться ваш командир. Кстати, где он?
— Не знаю, — озадаченный таким неожиданным вопросом, отвечал Захар. — Я прямо с поезда.
— Разве он вас не встретил на вокзале?
— Нет.
— Странно. Сам же у меня просил машину…
Ледорубов хотел было узнать фамилию своего нового командира, который столь любезно собирался его встретить, но посчитал это излишним и, спросив разрешения, вышел.
Коридор был пуст. Из-за двери доносились голоса, неистово, будто отстреливаясь короткими очередями, стрекотала пишущая машинка и взахлеб надрывался телефон, к которому никто не подходил.
Не успел Захар сделать и десяти шагов, как увидел появившегося офицера: коренастого, кривоногого, на обветренном, грубоватом лице которого сияла добрая улыбка.
— Пугачев, Семен?! — воскликнул Захар и, забыв о своем стремлении всегда и во всем соблюдать строгое «реноме», широко расставил руки.
Друзья крепко обнялись. С хохотом наподдали друг другу кулаками, как когда-то в юности, встречаясь в родном училище после летних каникул. Они наделали столько шуму, что распахнулась ближняя дверь и рассерженный капитан второго ранга учтиво попросил их «не сходить с ума».
— Извини, что не встретил тебя, — говорил Семен, увлекая Захара за собой на лестничную площадку. — Телеграмму из управления кадров о том, что ты выезжаешь, мы еще позавчера получили. Ну, думаю, удивлю тебя: ты ведь не знал, что тебя назначили на мой тралец. А у «козла», как на грех, мотор скис на полпути. Пока завели, пока доехали до вокзала, тебя и след простыл.
— Так, значит, ты мой командир? — удивился Захар.
— Да-а, — пробасил Семен. — Или не рад?
— Что ты! Да я и мечтать-то об этом не смел!
— Ну, если не врешь, давай лапу, только честно… Признаться, я тебя побаиваюсь. Ты ведь ученым мужем стал.
— Да брось ты, — невесело улыбнулся Ледорубов. — Какой там ученый: один пустой звук. Не повезло мне…
— Ладно, Захарище, ладно. — Пугачев решительно резанул по воздуху ребром ладони. — Оставь воспоминания на вечер. Главное, мы с тобой опять вместе, и нам теперь сам черт не брат.
«Захарище… Как просто и хорошо, — с теплотой подумал Ледорубов. — Только он, Семен Пугачев, может по старой памяти меня так называть. До чего же надоело это вежливое — Захар Никитич или официальное — капитан-лейтенант Ледорубов…»
— Как тебе показался наш комбриг Буторин, — поинтересовался Семен, — законтачил с ним?
— Ты знаешь, — признался Захар, — я не люблю слишком напористых и зычных.
— Ничего, к нему просто надо привыкнуть.
— А помнишь нашего Сливина, Петра Степановича? Умница, большой души человек. И недаром адмиральские звезды получил.
— Это верно, мы его все любили. Веришь ли, некоторые старики-сверхсрочники прослезились, когда он перед всем строем на плацу прощался с нами. Но и у Буторина Николая Ивановича тоже есть свои достоинства. И немалые.
— Поживем — увидим, — сказал Захар, невольно подумав при этом: «А вот о тебе Буторин думает куда скромнее. И чего ты, Семен, так защищаешь его?..»
Они вышли на территорию базы и направились к проходной мимо однообразных казарменных зданий, в которых размещались береговые службы.
— Видишь? — Пугачев показал рукой на двухэтажное строение с широкими окнами и мозаикой на фасаде. — Это наш новый клуб. Во всем городе лучше не сыщешь. Я уж не говорю о спортгородке — сам увидишь.
— А там что? — Захар уже с интересом кивнул в сторону хозяйственного двора, где матросы белили стену какого-то каменного барака.
— Свинарник.
— Что?! — Захар решил, что ослышался.
— Механизированный свинарник, — поправился Пугачев, — оборудован по последнему слову техники.
— Тоже родное детище комбрига?
— Э, брось. Ты иначе будешь говорить, когда в кают-компании тебе в тарелку положат свежий эскалоп да еще нальют стакан парного молока.
— У вас и коровы завелись?!
— Да, Захарище, завелись. И не удивляйся. Буторин хороший хозяин. Его конкретно есть за что уважать.
— Тэк-с. — Ледорубов с хитрецой прищурился. — Выходит, Семенище, моряки своего комбрига прежде всего желудком уважают?..
— А, ну тебя, не придирайся и не язви. — Пугачев добродушно отмахнулся.
— Не слишком ли комбриг увлекается этими «довесками»?
— Все в пределах разумного. И потом, наша бригада по всему флоту гремит как передовая. А победителям всегда прощают некоторые увлечения. Так сказать, закрывают глаза.
Пугачев повел своего друга на корабль.
— Узнаешь? — Семен хозяйски-деловито качнул головой в сторону Минной гавани.
— Все такая же, неповторимая… — ответил Захар, пристально вглядываясь в очертания знакомых построек.
Они спускались по крутым ступенькам деревянной лестницы с берегового откоса, и гавань была видна как на ладони: полукругом к воде лепились тральные склады, гаражи, мастерские.
За ними виднелся частокол корабельных мачт и антенн, а дальше начиналось море, по-осеннему тяжелое, щербатое.
Причальная стенка встретила их привычной рабочей суетой, шумом. Шагая по бетонным плитам, Захар силился выглядеть если не солидным, то хотя бы спокойным и собранным, как это подобало его теперешнему званию и возрасту. Все здесь напоминало о минувшей его лейтенантской молодости. Ноздри сладко щекотало от острого запаха тавота, металла и сырости. Поблизости громко перекликались матросы, тянувшие по земле тяжелую петлю электромагнитного трала: толстая резиновая кишка с шипением ползла по земле, точно тело огромного питона. А где-то в дальнем конце
