Свет в зале погас. На сцене — директор, инженеры, Баргузин, Давид, Евдоким, Анка, мать Степана, мартеновцы.
Глеб Орестович (еще в публике. Берет изделия. Идет на сцену. Стал перед директором). Сегодня после двадцать третьей выплавки в десять часов семнадцать минут утра мартеновский цех получил новые слитки. Состав шихты, особенности варки и обработки будут сообщены вам в ином порядке. После ряда опытов по закалке, ковке, сопротивлению режущим способностям мы, специалисты, устанавливаем, что советская нержавеющая и кислотоупорная сталь открыта. Она уже сейчас во многих случаях может заменить золото и, вероятно, будет конкурировать с платиной. Завод способен приступить к промышленной реализации открытия. Мы сдаем дирекции зеркала, сделанные из нового благородного металла. (Подходит и дает.)
Директор (хотел ответить, но поперхнулся и обнял Глеба Орестовича). Точка.
Кваша. Где же он-то? Главный… Ах, азиат! Спит!
Директор. Будите его, Имагужа… Ну?
Имагужа (вопит). Мастир… шурда-мурда! Ялдаш, яры!.. Открывай глаз! Кричи!
Степан встал. Идет, протирая глаза. Все наблюдают за ним улыбаясь.
Кваша (передает Степану зеркало). На… чья плавка?
Степан (взял зеркало с обычным спокойствием, погляделся в него, зачем-то понюхал, ударил об пол и тут чуть-чуть улыбнулся. Затем поднял зеркало, оглядел со всех сторон). Не может быть… (Медленно пошел к тому месту, где спал, вынул ключ, отомкнул шкафчик, вынул оттуда гармонь, усевшись на стол и широко развернув мехи, заиграл.)
Занавес
Мартен. На сцене — все рабочие.
Илюша — в центре за столом. Шумно.
Илюша. Тише вы, аудитория!
Шум не утихает.
Рабочий рябой. Постойте, я скажу!
Евдоким. Я скажу… (Рябому.) Зачахни!
Рабочий седой. Дозвольте… дозвольте выразить…
Имагужа. Писай… писай одну слову — каюк! Давай писай — каюк!
Евдоким (рябому). Постой!
Рабочий рябой (седому). Постой!
Рабочий седой (Имагуже). Постой!
Имагужа (Облому). Постой!
Облом (Илюше). Постой!
Илюша (всем). Постойте же, наконец, вы все! Я не могу так! Что же я вам буду писать тут? Библию?!
Вторая работница. Ты рабкор? Илюша. Ну рабкор.
Вторая работница. Раз ты рабкор — значит, сопи под нос и пиши. А ежели не можешь писать, так мы своего рабкора поставим.
Лиза. Конечно. Наши рабкоры не хуже ваших.
Шум.
Илюша. Товарищи! Не могу я так! Не наседайте вы своим вдохновением на мой ум! В чем дело?.. Евдоким, выражай свои чувства в организованном порядке. Какой первый пункт нашего сочинения? Значит, перво-наперво вопрос — кому? Ответ — директору стального концерна ДВМ.
Евдоким. Так. Теперь пиши.
Илюша. Пишу.
Евдоким. Начинай.
Илюша. Начинаю.
Евдоким. Ну?
Илюша. Ну?
Евдоким. Начинать трудно. Ругнуть его. (Всем.) Как, по-вашему?
Рабочий седой. Ругательства не надо. К чему хулиганство? Ты честно, с подвохом пиши.
Евдоким. Илюша, пиши, душа из тебя вон!
Облом. Илюша, пом-маешь, мы…
Илюша. Ну, мы…
Дуванов. Мы, рабочие…
Рабочий седой. А какие рабочие? Поясни — металлисты.
Илюша. Мы, рабочие тире металлисты…
Лиза. Что значит вы? А мы куда делись? Поставь — рабочие обоих полов…
Елизар. Может, прописать, сколько ты детей родила, фигура!
Смех.
Евдоким. Постойте ржать-то! (Публике). И вы постойте. Мы — это еще не мы. Но в своей душе я хочу опубликовать вам: большевистская партия — вот это мы. Пиши, Илюша, нас не разорвешь. Надо — так кого хочешь покроем, но в своей душе я хочу сказать вам: не тронь! Не подлезай, сволочь! У нас своя боль. Морда в крови на работе… Почему? Верим, видим, страдаем и хохочем… Я не запутался, я знаю, что говорю. Так и пиши — хохочем! Над кем хохочем? Над вами, гады! Да какого черта тут толковать! Пиши им: мы идем по одной дороге — по дороге большевистской…
Лиза. Я хочу прибавить…
Вторая работница. Постой, ты за мной… Мы вот там, в очередях…
Лиза. Нет, постой, я хочу прибавить… Ты в письме спроси, ты скажи: грозитесь, да? Угрожаете? За что?.. Ну да… Вот мы все кругом черные, как черти, от работы… за что вы хотите нас убивать?
Имагужа (вдруг). Зачим? Я ни шутка шутил! Имагужа царски власти дураком бул. Имагужа Советски власти дураком не бул.
Илюша. Постойте, ребята!.. Как же я все это уложу?..
Имагужа. Пиши ему: башкир сказал — зачим злобу делаешь? Ты своя жизнь придумал — мы своя жизнь придумал. (Вдруг.) Уй! Польша пойдем! Румин пойдем! Кавардак будит!
Лиза. Мы в очередях, как лилипуты какие-нибудь…
Первая работница. Постой, ты за мной…
Рабочий рябой. Да бросьте вы тут про ваши очереди!
Первая работница. Нет, друг, не бросишь, когда детишки заквакают.
Вторая работница. Постой, я тоже хочу…
Первая работница. Я не все сказала… Тут до сердца дошло, до бабьих слез. Горечь — она чья?.. Я с завода приду, перекупаю ребятишек…
Рабочий седой. Ну к чему завела?
Первая работница. Я не вижу их. Сковырнутся — спят… Ну как это сказать-то?.. Будь ты проклят, язык!..
Шум.
Дуванов. Тише вы, адвокаты великого Советского Союза!
Вторая работница. Чего вы гавкаете?! Бабы, мол, они знают по очередям ругаться. Нет… Не знаете вы тут ничего! Пусть напишет он туда, за границу, что бабы на заводы пошли, на мартены. Если надо — на домны влезут, все подымется… Как буря, как море, подымется все! Пиши!
Илюша. Ну как?.. Как я могу уложить такие темы?
Дуванов. Баба существенное мнение объясняет. Жалобами их не проймешь. Да пиши — строим! Да пиши — будем строить! Да пиши — и построим грозное рабочее государство, к какому ни один черт не подступится!
Елизар. Вот пошло! Не удержишь!
Евдоким. Наши кузнецы не подкачают! Валяй, раз добился! Илюша, держи дух на клапанах! Крой ему в стихах! От ударной заводской братвы ни поклона тебе, ни привета. А как бы сказать… Вот это! Нас пугали двенадцать лет, на тринадцатом не запугаешь!
Облом. Во!.. Пом-маешь!
Илюша. Тише вы завинчивайте. Не могу!
Елизар. Объясняй. Посылаем вам топор…
Евдоким. Из нержавеющей и кислотоупорной…
Митрофан. А топорище вы сами себе купите.
Евдоким. Факт!
Рабочий седой. А зачем? Поясни.
Митрофан. Пускай себе башку отрубит.
Евдоким. А как бы там ввернуть про папу?
Митрофан. Дескать, вспоминаем мы тут вашего папу и поминаем мы тут вашу маму.
Евдоким. А число пропиши ему так: квартал ударный, пятидневка плановая, день сквозной, а город Кукуй. Катись к чертовой матери и больше с нами не толкуй! Точка. Читай, что вышло.
Илюша (встал, оглянулся). Ничего не вышло.
Евдоким. Как?
Илюша. Так. (С глубокой серьезностью.) Я вам не Лев Толстой, а рабкор Илюшка. Не могу! Не мне рассказывать про ваши мысли, про ваши чувства, ребята, про вас. Не шутки это. Тут ведь… я мало-мало соображаю. Тут, товарищи, не рабкоровское письмо получиться должно, а целые книги Карла Маркса и вся подоплека нашей борьбы. (Прежним тоном.) Я предлагаю этому директору ДВМ послать топор из мировой стали без единого слова! Факт или не факт?
Все. Факт!
Занавес
1930
Представление в трех действиях с эпилогом
Григорий Гай — начальник строительства
Руководящее лицо — представитель высшего хозяйственного руководства.
Елкин — партийный работник из молодых
ПОМОЩНИКИ ГАЯ
