— Ну, Алексей Алексеич, — торжествующе сказал Славин, — так кто из нас физиономист?..
Под выходной день около четырех часов в нашем гостиничном номере затрезвонил телефон. Говорил Иван Михайлович Шевцов. Сигнал Шевцова был чрезвычайный.
Инженеру позвонил Штурм, вызвал его на рандеву и приказал через час прибыть в городской сад и в потоке гуляющих направиться в боковую аллею. В правой руке держать номер журнала «Судостроение». В конце аллеи Шевцову следовало отойти в сторону, положить журнал в правый карман пиджака, повернуть по аллее обратно. Так он должен был прогуливаться, покуда его не обгонит человек, который на ходу сунет ему спичечный коробок. После этого инженер должен был отправиться на вокзал, взять билет на харьковский поезд и доехать до станции Зиминка. В Зиминке ему предстояло выйти и взять билет на поезд, следующий в Одессу, в международный вагон. Там Шевцов должен был войти в купе номер три и сказать:
«Простите, я брал у вас спички, спасибо, но они не горят», — и, услышав в ответ: «Возьмите на столе другую коробку», — положить свой коробок на столик, вернуться на место, а прибыв в Одессу, пароходом возвратиться в Нижнелиманск.
Позвонив Захаряну с просьбой о подкреплении, мы со Славиным тут же помчались в городской сад.
Почему Штурм изменил обычный порядок передачи? Кто вручит Шевцову посылку? Что за новое действующее лицо? Быть может, это неизвестная нам еще ветвь сети?
Вот и боковая аллея. Публики здесь было уже много. Люди постарше чинно прогуливались, обмениваясь поклонами со знакомыми; тесно прижавшись, словно было уже темно, сидели парочки; сбивалась шумными стайками молодежь.
А инженер Шевцов фланировал по аллее из конца в конец, послушно манипулируя журналом.
Но где же тот, ради кого он вышел на прогулку? Не напрасно ли мы его ждем? Может, ему дало сигнал тревоги шестое чувство разведчика? Да нет, вроде бы мы приняли все меры предосторожности, не должен он нас почуять...
И тут я увидел Кирилла, Кирилла, которому положено было в это время присматривать за Згибневым. Почему же он здесь? Однако... он идет за каким-то невзрачным белесым субъектом... Так все же очень просто — это и есть Згибнев! Зачем он здесь, наш новый подопечный?.. Может, именно он...
Один круг. Другой. Третий...
И... Згибнев пошел на сближение с Шевцовым! Ура! Неужели он? Как все-таки хорошо, что это Згибнев, недавняя находка Славина и Кирилла, а не какой-нибудь новый персонаж, который бы снова осложнил дело... Я вдруг даже почувствовал своеобразную нежность к этому инженеру-электрику с «Сельхозмаша», которого увидел впервые. А вдруг он все-таки не подойдет?
Но Згибнев все догонял Шевцова, не шибко, помаленьку, вполне естественно для вечерней всеобщей прогулки в городском саду; что ж, один идет быстрей, другой — помедленней, каждый — согласно своему возрасту, темпераменту, привычкам; ведь не в строю, не под команду «ать-два» маршируют граждане города Нижнелиманска...
Я собственными глазами уловил этот волнующий момент. Вероятно, такое чувство испытывает ученый-экспериментатор, наблюдая под микроскопом слияние двух живых клеток в одну, в новый организм. Я ясно увидел, как инженер-электрик Згибнев с ловкостью карманника сунул в левую руку Ивана Михайловича Шевцова спичечный коробок.
Есть!
Ну что ж, теперь карты снова в руки Кириллу — он поворачивает за Згибневым к выходу из горсада... Что ж, гражданин Згибнев, сегодня вы без осложнений дойдете до дому, завтра вы спокойно отдохнете, послезавтра вы обычным маршрутом отправитесь на работу, в закрытый цех завода «Сельхозмаш». Да, у вас есть еще в запасе несколько дней. Итак, до свидания, Згибнев, до скорой встречи...
А мы со Славиным отправились за инженером Шевцовым.
Неисповедимы пути человеческие. Давно ли мы ехали с Иваном Михайловичем в том же самом поезде, быть может, в том же самом вагоне, но как много с тех пор утекло воды, как изменились наши с ним отношения, как прояснилась расстановка сил в этой нижнелиманской комбинации...
Славин стоял в коридоре, будто бы углубленный в созерцание пейзажа, чьи контуры быстро стирала сгущающаяся темнота. Конечно, Славина интересовал вовсе не ландшафт — он оберегал вход в наше купе. За дверью мы с Шевцовым извлекаем из спичечного коробка, со дна его, из-под спичек, крохотный кусочек тонкой бумаги, фотографируем его захваченным с собой специальным аппаратом. Один снимок... Второй... Третий... Четвертый... Все в порядке... Теперь наши функции разделяются: инженер Шевцов может дальше выполнять поручение Эрнеста Ивановича Штурма, а мы со Славиным посмотрим, как и кому перейдет пресловутый спичечный коробок...
Зиминка. Не очень освещенный ночной зал ожидания. Кассы. Шевцов покупает билет и выходит на перрон. Я покупаю билет и выхожу на перрон. Славин покупает билет и выходит на перрон.
Каждый из нас по-своему коротает час до поезда на Одессу. Шевцов перелистывает книжку. Чем на сей раз увлечен Иван Михайлович? Хаксли? Дос Пассосом? Достоевским? Я сижу на станционной скамье, вдыхаю прохладный, с примесью гари ночной воздух. Славин, чуть наклонившись вперед, расхаживает по станционным помещениям: заглянул в ресторан, сунул нос в комнату дежурного, поинтересовался, как функционирует телеграфное отделение, а теперь, задрав голову, рассматривает выставленные вдоль фасада портреты ударников...
Вдалеке засиял паровозный прожектор. Задрожали рельсы. Стали двумя узкими сияющими дорожками. Подкатил по ним к перрону поезд. Остановился, болезненно скрипнув тормозами.
Инженер Шевцов спокойно вошел в международный вагон. Спокойно ли?..
Немного погодя по ступенькам взлетел в вагон Славин. И перед самым отходом — я.
Два звонка. Гудок. Паровоз мягко взял с места. Быстрее, быстрее побежали по сторонам огни, исчезли. Пятьсот человек спешат в славный город на Черном море. Пятьсот человек в вагонах, жестких и мягких, купейных, бесплацкартных, международных. Они приедут утром в Одессу, их ждет выходной день, семьи или друзья, а потом дела, важные, нужные им и всем нам дела. А в третьем купе международного вагона едет некий господин, которого ждут в Одессе или где-нибудь еще дела — важные, но не нам, нужные, но не нам. Однако нет, не сладятся у него эти его дела, ой, не сладятся!
Открылась дверь нашего купе, и вышел инженер Шевцов. Неслышно ступая по пушистому ковру, он идет вагонным коридором, отливающим в полутьме медью и красным деревом, он стучит в купе номер три, он входит внутрь и задвигает за собой дверь, и идет к себе, а я говорю Славину:
— Последуешь за этим типом из купе номер три. Свидерский в соседнем вагоне. Он пойдет впереди. На вокзальной площади у вас его переймут наши одесские ребята. Встречаемся прямо на пароходе.
В Нижнелиманске, в гостинице, нас со Славиным встретил Кирилл. Он спокойно сидел в своем кресле, но я сразу увидел, что он был в максимальном возбуждении.
— Згибнев виделся с юрисконсультом Верманом, — без предисловий объявил он.
— Блеск! — воскликнул Славин.
— Обожди, — остановил его я. — Подробней, Кирилл.
Подробней? Пожалуйста, можно и подробней. Вчера, то есть в выходной, Згибнев отправился в яхт-клуб. Оказывается, этот Згибнев тоже любитель-яхтсмен, да еще какой: парусную лодку построил собственными руками. А в яхт-клубе уже готовился отчаливать на своей «Лене» Георгий Карлович Верман со старшим сыном. Сияя белоснежным треугольником паруса, «Лена» скользнула от берега и, лихо накренившись влево, красивым виражом вырвалась на середину Буга. А вскоре отчалил и Згибнев. Кирилл наблюдал за ними. Яхта и лодка то стрелами мчались по зеркалу воды, то, круто развернувшись, проделывали головокружительные маневры,- красуясь друг перед другом и чуть не задевая одна другую. А потом стали. Пришвартовались друг к другу бортами! Видно было, что их капитаны о чем-то беседуют. О чем? Бог весть... Помаячив так вот, рядком, с десяток минут, они снова распустили паруса и разошлись в разные стороны.
— Слушай-ка, Кирилл, а где же получил Згибнев коробок с шифровкой?
Кирилл виновато заморгал глазами.
— Не знаю, Алексей Алексеич. Вроде ни с кем таким он не видался...
— Но не святой же дух работает на германскую разведку! Проморгал?
— Наверно.
— Плохо. Очень плохо. Ты знаешь, что было в шифровке? Ее, между прочим, в Одессе прочли быстро: «Пять подлодок готовы к отправке. Уйдут в ближайшие дни. Н.»
Кирилл горестно молчал. Потом уныло сказал:
— Да я смотрел, Алексей Алексеич. И вот такая незадача...
— Алексей Алексеич, — вмешался Славин, — ведь со всяким бывает...
— Знаю, что бывает, — жестко оборвал его я. — Все бывает. Но наступил такой момент, когда так быть не должно.
