Андрей Иванов - Славное море. Первая волна

— Есть духом сообщить! — не очень бойко отозвался Геннадий: вахта не его, и он хотел уйти в каюту.

Боцман ушел, Гена остался один. Кругом тишина. Вода беззвучно обтекала пароход по бортам. Чуть ды­шала главная машина, тонко пели моторы, качающие воду.

Там, где только что проходил боцман, теперь дежу­рил Геннадий. Он невольно подражал боцману: ходил медленно, заложив руки за спину, и в такт шагам рас­качивал плечами. Здесь было тише, чем в море. Даже чайки летали без крика, будто сонные.

Подошел к борту, долго глядел на воду, у теплохода светлую, а дальше белесую и только местами чуть синюю.

От кормы, вдоль борта, по воде двигалось неболь­шое масляное пятно. Метрах .в трех от него плыли две серые щепки. Они дошли до носа теплохода, чуть покру­тились у якорных цепей и поплыли дальше, вверх по реке.

— Ну, как дела, Серов? — услышал он за спиной голос боцмана.

— Все в порядке, Иван Демидович, — рапортовал он, забыв о масляном пятне и плывущих щепках.

Порт ис^Л из виду как-то. сразу. И только мачты стоявшей за мысом ближе к морю радиостанции еще долго маячили на фоне светлого неба.

Целые сутки шли в виду берега, то гористого, то низ­кого. Иногда попадались мелкие прибрежные острова. Над ними летели гуси, утки.

Потом подались мористее. Исчезла за горизонтом земля. С моря потянуло свежим ветром, с востока небо затягивалось тонкими облаками. Прощально покричав, улетели на берег последние провожатые — чайки. В мо­ре стало пустынно и серо.

...Отстояв вахту, Геннадий снова вышел на палубу. Он проводил теперь на ней почти все свободное время, забывая о каюте.

Они идут в настоящую Арктику, где только море и льды.

В память пришел рассказ Носкова о потерянном острове, и он подолгу и пристально оглядывал гори­зонт — не появится ли где земля.

Горизонт впереди раздвигался все шире и шире, но пытливые глаза молодого матроса не встречали ни од-1 пой заметной точки. А уйти нельзя. Хочется самому уви­деть появление первых льдов, тюленей, а может быть, и неизвестный, пусть совсем маленький, остров.

Мимо, поправляя широкие усы, с бельем под мыш­кой валкой походкой старого моряка прошел боцман и скрылся за дверью душевой.

Из большого кубрика, служившего и столовой, и красным уголком, доносилась тихая песня матросов. На верхнем мостике, ощупывая через бинокль горизонт, нес вахту старший помощник капитана Кривошеин.

Оглядев море, старпом спустился по трапу и скрылся в закрытой рубке.

Через двадцать минут дверь душевой с шумом откры­лась, и оттуда выскочил весь в мыльной гшне боцман.

— Эй, в машине!

— Есть в машине! — донесся голос вахтенного по­мощника механика.

— Почему воду из-за борта даете?

— Что вы, Иван Демидович, сам только что пере­ключил новый танк.

— Из-за борта, говорю, соленая! — кричал намылен­ный боцман.

— Сейчас еще проверю, — чуть слышно сказал снизу вахтенный. Мокрый боцман топтался на палубе, на хо­лодном ветру и крепко жмурил глаза, чтобы их не разъ­едала мыльная пена.

Геннадий подошел ближе. Услышав шаги, боцман, не открывая глаз, спросил:

— Кто тут? Ты, Серов? А ну-ка, слетай в душевую, принеси полотенце.

Геннадий принес полотенце. Боцман старательно вы­тер лицо, волосы. Мыльная пена осталась на полотенце. По волосы, склеенные соленой водой, лежали некраси­выми, грубыми прядями.

Иван Демидович пошел в душевую и вернулся оттуда одетым.

Из машинного отделения бегом поднимался по лест­нице вахтенный помощник механика.

— Ну, что? — сердито спросил боцман.

— Надо доложить капитану, — переводя дыхание, сказал вахтенный. — В танках соленая вода.

Боцман от изумления выронил полотенце. Ветер под­хватил его и понес к фальшборту.

— Может, пробоина? — хрипло сказал он.

— Нет, во всех танках, я проверил. Пресная вода кончилась.

Корабль стало раскачивать сильнее. В снастях на­тужно гудел ветер.

— Как же так? — недоумевал боцман. — Я же сам пробовал, вода была пресная.

— Разумеется. И врач пил, и капитану в каюту но­сили, — подтвердил помощник механика.

— Я сам пойду доложу капитану. Моя тут вина, и мне ответ держать. Недоглядел, старый дурак.

Застегнув китель, боцман тяжелой походкой убитого горем человека пошел на капитанский мостик.

Геннадий подобрал полотенце и на расстоянии пошел за ним.

На мостике капитана не оказалось. Он стоял на баке и о чем-то беседовал со старшим механиком Тауровым, легонько попыхивая дымком из трубки.

Ветер крепчал. Море уже кипело до самого горизон­та. Мутные валы с узкими пенными гребнями сердито ки­дались на корабль.

Но теплоход слегка наклонялся, как это делает бык, идя на бой с соперником, и вдруг разрезал водяной вал пополам. И вода, потеряв ударную силу, с шумом ухо­дила вдоль бортов за корму.

Капитан же совершенно не обращал внимания ни на ветер, ни на волны и даже на залетавшие на палубу соленые брызги. Море, сердитый ветер, крутые волны были для него обыденной жизнью многих лет. Так люди на суше часто не обращают внимания на шум де­ревьев, бегущие тени мимолетных облаков или звон ко­маров в воздухе.

— Сергей Петрович, беда, — обратился к нему боц­ман.

— Пока ничего не вижу.

Боцман доложил о несчастье. Он говорил тороп­ливо, срывающимся голосом. Видно, и в его долгой мор­ской жизни еще не случалось подобного.

— Ведь мы все пробовали: и врач, и я, и матросы. Вода была пресная.

— Знаю, и я пробовал, — сказал капитан, вынул изо рта трубку, зажал ее в кулак и чубуком вперед ткнул ее в грудь боцмана.

Тот стоял не шевелясь.

— Мы с вами не первый год плаваем, как же вы про­следили, боцман?

— Об этом вся команда знает. Боцман, ста­рый пень, проморгал.

Серову стало жарко, словно его облили кипятком. Потоптавшись у порога, он молча ушел из рубки.

«Боцман проморгал...» — шептал про себя Геннадий.

III

Перед ужином Геннадий вышел на палубу. На корме толпились матросы, и он поспешил туда. Из-за спин то­варищей ничего не было видно.

— Что стряслось? — спросил он сразу всех.

— Ку-улик, — не поворачиваясь, как всегда спокой­но, ответил Юсуп.

— Кулик? Как его занесло сюда? — И Геннадий стал проталкиваться вперед.

Юсуп потеснился, освободив ему место рядом, и уже потом шепотом добавил:

— Видно, ветром голову закружило. Забрал далеко в море, а тут корабль увидел... Вот и сел па попутный транспорт.

— Плохие мы попутчики, — негромко возразил Ан­тон.— Увезем далеко в море, и не добраться ему до бе­рега.

— Что ему берег? Пусть с нами плывет. — Юсуп ос­торожно уселся на кнехте и, по-детски полуоткрыв губы, не сводил глаз с птицы.

Сам кулик пристально наблюдал радужными гла­зами за каждым движением матросов. Заметив, что люди не придвигаются к нему больше ни на шаг, он успокоился и, осмелев, клюнул своим длинным, как шило, носом блестящую шляпку сначала одного, потом другого гвоздя в досках палубы.

— Замучаем мы его тут своим любопытством, — по­жалел кулика Антон. — Ему и поесть некогда будет. Только на нас и оглядывайся.

— Да, ему лучше улететь, — отступая назад, сказал Сергей. Кулик — птица прибрежная, но не водопла­вающая. Ноги длинные, а без перепонок. В море и уто­нуть может.

Юсуп тоже подался назад вслед за Сергеем.

— Ладно, пусть летит. А то еще виноваты будем. — И, признавая высокий авторитет Сергея в птичьих делах, обратился к нему за советом: —Может, сейчас вспугнуть его, пока в море далеко не ушли?

Сергей глянул на осмелевшую птицу и возразил:

— Не надо, дай отдохнуть. Когда нужно, сам улетит.

Позвали ужинать, и все направились в кубрик. Шед­ший позади всех Геннадий оглянулся. Кулик храбро обследовал уже ту часть палубы, где только что толпи­лись матросы.

...Ужинали молча. Стол почти пустовал. На нем не было тарелок, полных хлеба.

— И что такое случилось? Нет воды, а норму уста­новили на хлеб, — сказал кто-то вполголоса.

— Хлеб можно печь только на пресной воде, — сер­дито ответил кок. — Значит, и его экономить надо.

Суп многие попробовали и отказались есть. Осталь­ные, насилуя себя, съели по нескольку ложек, но потом также оставили тарелки. Кок унес все обратно, на кам­буз. К чаю были поданы переполненные сахарницы. Са­хару клали по полстакана, но он так и не мог полностью убить соленую горечь морской воды.

Дальше стало еще хуже. Путь до реки Великой «По­лярный» едва одолел в двое суток. Меняющийся штор­мовой ветер, высокие водяные валы трепали теплоход, гасили скорость, сбивали с курса.

Команда питалась главным образом мясными, рыб­ными и фруктовыми консервами. От этого еще больше хотелось пить. Помощник кока, молодой якут, уже с тру­дом ходил по палубе, с посовевшими глазами, часто хва­таясь рукой то за голову, то за грудь. Его укачивало.

Остановились у бара на почтительном расстоянии, опасаясь, чтобы не выбросило на мелководье.

Сразу же откуда-то взялись два тюленя. Они были похожи на плывущих собак, только круглоголовые. Сде­лав несколько кругов возле теплохода, звери   исчезли.