В огромной, светлооконной столовой гостей ожидал праздничный обед. Счастливая мать теперь не расставалась с невесткой. Марусю разглядывали с ещё большим любопытством, нежели Андрея, — уже весь посёлок знал, что они поженились.
Филя Рудман сидел между Андреем и Гавриком, делясь новостями. Они построили аэродром, и неплохой. Правда, пыль. Но осенью его распашут и засеют особой травой, с длинными корнями, чтобы укрепить почву. «Тогда можно будет принимать тяжёлые корабли, и даже в распутицу». Создан кружок планеристов, и не сегодня-завтра прибудут два учебных планера. Подыскиваю инструктора.
Столовая была разукрашена зеленью; в самом центре, под часами, висел огромный портрет ровно расчёсанного юноши: видно было, что художник особенно налегал на причёску и каждую волосинку старался выписать отдельно. Над головой юноши — четырехколесный аэроплан неизвестной конструкции, а внизу жирная подпись жёлтыми и синими буквами:
«Красный военный летчик А. Н. Клинков, выходец из пролетарской семьи, побивший всех буржуазных пилотов тем, что установил мировой рекорд, прыгнув семь вёрст без парашюта».
Андрей смотрел на портрет и смеялся:
— Одни петлицы похожи…
Клинков-отец беседовал с Хрусталёвым. С обеда он ушёл пораньше: набить угля, нагреть колонку и попотчевать гостей с дороги ванной.
В зеленом палисадничке стоял белый домик, покрытый жаркой черепицей. О, он совсем не походил на ту развалину, где прошло детство Андрея! Входя в просторную, набитую солнцем комнату, он испытывал такое же ощущение, словно переходил со старой учебной машины на боевой, сверкающий лаком самолёт. Четыре комнаты!
— А мебель нам в рассрочку всю выдали, — с бесхитростной гордостью хвалилась мать.
Лодочник ходил в толпе, окружавшей самолёты, и с видом бывалого человека давал желающим любые пояснения.
Рано утром, ещё до восхода солнца, отряд вылетел на Москву. Андрей шёл уже на собственной машине — голубой тройке. Наблюдая за правильностью дистанции в строю, он изредка оглядывался на уходящие пирамиды терриконов, окутанных фиолетовым газом. Прощай, родной посёлок…
Первый, кого повстречал Андрей в Москве, был Волк. Он шёл по направлению к аэропорту. Они оба обрадовались встрече.
— На май прилетели? — улыбнулся Волк, и во рту его блеснуло золото.
— Весь отряд тут!
— Что ты говоришь! — Он было сделал движение немедленно пойти к машинам, но тут же раздумал. — Достаточно, что я тебя увидел. Ну, как ты? Слышал, поздравляю! — В его голосе ясно прозвучала зависть.
— Спасибо, а ты где?
— На заводе. Сдатчиком. Работа малоинтересная, да и вообще житьишко скучноватое.
— Женился?
— Холостякую. Встретил ту, помнишь?.. Одним словом, не сошлись. Ну и чёрт с ней, вперед мне наука. А ты?
— Женат. Жинка тоже летает.
— Небось коряво?
— Нет, ничего…
— Из бабы не будет толка.
Андрей хотел было рассказать о жизни отряда, но Волк перебил его:
— Это дело второстепенное. А вот запиши лучше мой адресок и заходи — побренчим на гитарке…
— Не пью, — ответил Андрей.
Волк покачал головой и, ничего не сказав, махнул рукой. Махнул без удальства. Это уж был не тот Волк. Мимо пробежал вспотевший от забот комендант аэродрома.
— Здравствуй, Волк!
— Здорово. Маешься, брат?
— Май у меня вот где! — И комендант хлопнул себя по затылку.
— Обожди, нам по дороге… Бувай здоров, Андрей, заходи…
— Счастливо!
Встреча с Волком оставила у него нехороший осадок… Даже словом не обмолвился о работе отряда. А гитарка… Неужели это когда-то могло нравиться ему?.. Смешно…
Людно и шумно было в столовой: на праздник слетелись из разных городов. Загорелые, возбуждённые, встречались старые друзья, делились новостями: Аркашка уже командует отрядом, Алёшку перевели в морскую, в Севастополь, Костя на Дальнем Востоке, Володька за спасение рыбаков получил орден.
Андрей остановился в дверях, разыскивая глазами своих. Из угла рявкнул бас Гаврика:
— Клинков!
Все головы обернулись в сторону Андрея. Он не понял и тоже обернулся. Сзади никого не было. «Неужели на меня смотрят?» Андрей не осознавал ещё своей популярности. Сопровождаемый взглядами и чувствуя уже знакомую неловкость, он быстро прошёл в угол, к своим.
Несколько сот самолётов выстроились рядами, заняв весь аэродром: куцые, хищные истребители, поджарые разведчики, грозные в стремительности конструкции бомбардировщики и сзади тяжёлые корабли, одним крылом которых можно покрыть квартиру из четырёх комнат. Искрилось солнце на медных обшивках винтов, празднично цвели на тёмно-зелёных хвостах машин голубые, алые, жёлтые, синие и белые краски отрядных опознавательных знаков. Отряд стоял в четвёртой линии, крайним с левой стороны. Отсюда видно было, как к комендантскому зданию подъезжали бесшумные машины начальства и гостей. В первой машине Андрей разглядел начальника воздушных сил.
Иностранец в серой шляпе сходит на землю. Военный с тремя ромбами подзывает Хрусталёва и что-то спрашивает. Андрей слышит свою фамилию. Хрусталёв показывает рукой. Иностранец обходит по фронту. Он внимательно вглядывается в лица и пожимает плечами. Подошёл к военному и недоуменно разводит руками.
— Что такое? — полуобернувшись, справляется начальник воздушных сил.
Военный отвечает:
— Он хотел увидеть парашютиста Клинкова!
— Ну, и что ж?
— Он говорит, что по лицу трудно узнать — они все похожи друг на друга!
Хрусталёв ведёт иностранца прямо к Андрею. Андрей вытягивается и чуть приподнимает подбородок. Иностранец смотрит на него добрыми золотистыми глазами; подняв седые брови, он одобрительно качает головой и жмёт Андрею руку — у него тёплая, пухлая ладонь и толстое кольцо. Автомобили едут дальше, но Андрей успевает заметить, что начальник воздушных сил зачем-то подзывал к себе Хрусталёва.
Белая ракета выбросилась в небо.
— По самолётам!.. Заводи моторы!
Хрусталёв, поднявшись на подножку машины Андрея, кричит:
— Поздравляю с командиром звена! Вечером — в Кремль!
Андрей включил зажигание: пропеллер разнёс солнце серебряным кругом.
1933–1935
