Оставаться в неведении Настя больше не могла. Она решила пойти к Алексею сама и поговорить с ним.
Открыла Насте молодая женщина с тугим узлом черных волос, смуглая и яркая.
— Вам кого?
Удивление Насти было столь сильным, что она даже подумала: туда ли она попала? Нет, это, конечно, дом Алексея.
— Мне Алексея, — твердо сказала она.
— А его нет дома.
— Как же нет? Ведь он работал в ночную.
— Я же вам ответила. Еще не приходил.
Постояв немного с опущенными глазами и все еще не веря в то, что Алексея нет дома, Настя молча спустилась с крыльца.
— Что ему передать? — услышала она, но отвечать не стала.
Она шла все быстрей, едва сдерживая колотившую ее нервную дрожь, глаза ничего не видели, лихорадочно возникали самые неожиданные вопросы, но главным среди них был один: кто эта женщина? Сестер у Алексея не было, ми родных, ни двоюродных. Тогда кто же она? Как оказалась в его доме? Где и когда успел он познакомиться с ней? А ведь держит себя эта женщина так, как будто она имеет право и на Алексея, и на то, чтобы находиться в его доме. Красивая! Как властен и смел взгляд ее больших карих глаз! Какая в нем уверенность!
Неважно, успокаивает себя Настя, неважно, как познакомился с этой женщиной Алексеи, все равно он поступил как предатель, ничего не сказав ей. Теперь понятно, почему он так ведет себя, почему перестал приходить. Он нарочно наговорил какую-то чепуху о том, что не имеет права и не хочет жить за счет других. Все это бессовестные выдумки, ему просто надо было как-то оправдать себя. Но что делать, что делать? Как поступить теперь, с кем поделиться своей бедой? Ни подруг, ни друзей нет, мама далеко. Может быть, посоветоваться с Сосниным? Он очень добрый и справедливый, не зря его выбрали председателем цехкома. Или — со своим соседом Устиновым? Он тоже внимательный, понимающий. Нет! Сначала надо увидеть Алексея. Пусть все объяснит сам. Интересно, какие слова он найдет в оправдание? Да не найти ему таких слов! Он уличен, и не может быть ему никакого прощения.
Настя перешла улицу и поняла, что идет совсем не в ту сторону. Серый многоэтажный дом, около которого она остановилась, напомнил ей, что здесь живет Альберт Борщов, веселый, неунывающий парень. Когда-то они вместе ходили в техникум и Альберт, поравнявшись со своим домом, спрашивал: «Тебя проводить, или бесполезно?» Она отвечала примерно в том же роде: «В другой раз» или «Без провожатых обойдусь».
Ухаживания Альберта всегда были мимолетными, вспоминал он о ней только при встрече, неизменно рассыпая комплименты и предлагая проводить до дома или пойти в кино. При всей легкомысленности Альберта и не всегда уместных его шутках Настя чувствовала, что парень относится к ней благожелательно. Не зря каждый раз повторяет: «Не бросай техникум. Бери пример с меня. Сейчас не все могут получить диплом, а пройдет время, и это нам пригодится…» И конечно же, он не откажется выполнить ее просьбу. Ведь и попросит-то она не бог весть о чем — всего лишь сходить к Алексею, узнать, что за женщина находится в его доме.
Еще не обдумав как следует, правильно ли она поступает, и не приняв окончательного решения, Настя поднимается по лестнице и останавливается у двери, на которой блестит латунная табличка с надписью: «Профессор М. Г. Борщов». Настя вспоминает, что дядюшка Альберта действительно профессор; теперь он уже стар и не служит, но, зная о нехватке врачей, все же ходит иногда в клинику и консультирует больных. Звонок приглушенно дребезжит за дверью, и через некоторое время слышатся легкие шлепающие шаги. Дверь спружинивает на цепочке, Настя видит сгорбленного старика с добрым, изучающим взглядом. Да, его племянник Альберт живет здесь, он дома, но спит после работы, если очень нужно, можно разбудить. Нет, решает Настя, будить не нужно: ей вдруг становится ясно, что говорить с Альбертом она не должна. Лучше самой разобраться во всем, что происходит у нее с Алексеем. Он не может быть жестоким, и нечестным — тоже. Но эта женщина, которая открыла дверь?..
Только вечером, у заводской проходной, узнала Настя, что женщину зовут Галина и живет она теперь вместе с матерью в доме Алексея. Обо всем этом Алексей рассказал сам совершенно спокойно, и на его уставшем лице не отразилось никакого смущения. Помолчав, глядя себе под ноги, Настя сказал:
— И все-таки жить с посторонней женщиной в одной квартире… Может быть, ты переедешь на это время ко мне?
— Нет, Настя, я тебе уже объяснял.
— Я ничего не поняла.
— Тем хуже.
— Ну что нам мешает быть вместе? Что?.. Эта женщина?
— Настя, так мы ни о чем не договоримся. Пока! — Он хотел было уйти, но задержался. — Я работал две смены, надо отоспаться.
— Какой ты все же подлец! — зло сказала Настя и тут же пожалела об этом.
Алексей усталой походкой направился к дому, и Настя долго смотрела ему вслед. Он так и не обернулся.
По дороге в цех Настя все еще была полна той внутренней тревоги, которую рождает душевное неравновесие. Она никак не могла справиться с собой и не думать об Алексее и о Галине, так внезапно вставшей между ними. Вот сейчас Алексей придет домой, и не она, Настя, будет встречать его, собирать ужин, смотреть ему в глаза, а какая-то Галина, которая не имеет права на все это.
А ее ждет душный, опостылевший цех, сверлильный станок и бесконечная вереница этих черных колпаков, которые зовут на участке носками. Да, она знает, что без носка не может быть мотора, и носок будет разрезать воздух и предохранять мотор, когда самолет пойдет в бой. Но она никогда не старалась представить себе работу своих рук потом, в воздухе, как это любил делать Алексей, и никогда не задумывалась о полезности своего труда.
Она пошла на ставок из-за Алексея, чтобы было приятно ему. Работа табельщицы, а затем учетчицы ей нравилась куда больше — разнообразная, веселая, потому что всегда находишься среди людей. Правда, бригадир Соснин хвалит ее за смышленость и за высокую выработку. Ее имя почти каждый месяц появляется на Доске лучших рабочих, но что из того, если Алексей этого не видит и не гордится ее успехами? Нет, без Алексея она не может, она обязательно добьется, чтобы он был с ней! И никому она его не отдаст. Лучше умрет, но не отдаст!
Настя поворачивает носок по часовой стрелке, опускает вращающийся шпиндель с длинным и тонким сверлом, легкая стружка струится из отверстия и медленно слетает вниз. Работает быстро и впрямь сноровисто, а сама все думает, думает… И среди множества мыслей неожиданно приходит одна — простая и, наверное, самая нужная: надо отказаться от помощи родителей, жить, как все. Пусть ей будет трудно, но так хочет Алексей, и ничем его больше не удержать. Она завтра же разыщет Алексея и поговорит с ним еще раз…
И снова Настя быстро проходит через знакомый зеленый двор, поднимается на крыльцо. Дверь открывает старая женщина с демоническим профилем, она кажется Насте похожей на колдунью. Но старая женщина смотрит ласково, понимающе и, щурясь от теплых солнечных лучей, сообщает, что Алексея опять нет дома. Он ушел в больницу.
— Зачем? — непроизвольно вырывается у Насти.
— Зачем ходят в больницу? Очевидно, плохо себя чувствует… У него, видимо, ангина. А вы слышали: эвакуируют Севастополь? — неожиданно спрашивает она.
— Нет, — машинально отвечает Настя.
— Как же! Только что передавали по радио. Какое горе, какое горе!
— Да, — соглашается Настя и медленно, опустив голову, уходит через двор.
Алексей и в самом деле занемог. Началось с нестерпимой головной боли, потом стало трудно глотать. Возвращаясь с работы, он заглянул на всякий случай в заводскую поликлинику. Хотел посоветоваться насчет лекарства, но вместо совета женщина-врач протянула ему термометр и, ни слова не говоря, села за свой столик. Она писала что-то в толстом, потрепанном журнале и время от времени поглядывала на Алексея и еще на двух сидевших здесь подростков, затем попросила всех троих достать термометры. У пареньков температура оказалась нормальной, у Алексея — выше тридцати восьми. Ему выдали бюллетень и назначили лечение. Врач и слушать не захотела о срочном задании в цехе: больной есть больной.
В тамбуре у входной двери Алексей вновь увидел двух пареньков, что сидели в кабинете врача. Они курили и досадовали, что им не удалось нагнать температуру. «Ну, орлы», — подумал Алексей. Хотелось, видно, ребятам немного передохнуть, да не то время — война. Выйдя на яркий солнечный свет, Алексей поймал себя на мысли, что он, как мальчишка, рад бюллетеню. Больше года работал он без единого выходного, а теперь целых два, а может быть, и три дня волен распоряжаться собой, как хочет.
К вечеру второго дня Алексей почувствовал себя крепче и решил пройтись до театрального сквера, где его должен был встретить Юра Малевский.
