Редактор стоял за широким столом, протирал платком очки. Под стеклами глаза его были круглыми, как у совы, а без стекол – маленькими, подслеповато-сощуренными. Ростом Володька был чуть не вдвое выше его.
– Сергей Филиппович, интересное дело! – громко, с порога заговорил Гущин, подталкивая впереди себя Володьку. – Здравствуйте! Это из колхоза «Сила» Гудошников Владимир, механизатор, мы писали о нем, помните – рекордист на уборке прошлого года, победитель межрайонного соревнования пахарей… А сейчас у него замечательная инициатива! По собственному почину он хочет выступить с призывом ко всем комбайнерам района давать ежедневно по пятьсот центнеров намолота!
Редактор надел очки и опять стал похож на старую сову. Воодушевленную речь Гущина он прослушал с бесстрастным выражением лица. Не говоря ни слова, он протянул руку к листкам и стоя принялся читать.
– Вы садитесь, – кивнул он Володьке на стул, не отрываясь от чтения.
Зазвонил телефон. Редактор, все так же не отводя от листков глаз, поднял трубку.
– Да, Скакунов. Да. Да. По этому колхозу мы уже давали, покажем теперь другой. Что ж все одних хвалить, хороших людей в районе много…
Он положил трубку, дочитал листки, вернулся к первому и опять прочитал все до конца. Посмотрел на Володьку – совиными глазами, а зорко, точно что-то прощупывая в нем.
– Так что с комбайном, тебе его дали или нет?
– Там написано… – кивнул Володька на бумажки.
– А я вот прочитал – и непонятно.
– Чего ж непонятно, написано – выделен…
– Значит, комбайна в колхозе еще нет?
– Пока нет. Скоро будет.
– Так кто на нем будет работать – ты или кто?
– Кого назначат.
– Вон как! И комбайна еще нет, и неизвестно, кого назначат, а ты уже слово даешь, обращение пишешь. Тебе что – «Колос» хочется? – напрямую спросил редактор.
Володька потупился. На стул он не сел, остался стоять, и в таком положении, столбом посреди кабинета, ему стало вдруг крайне неловко и неуютно. Маленький редактор с первого мгновения не понравился ему, а сейчас был и совсем противен – со своим двухаршинным росточком, чистенькими ручками, которыми он держал Володькины листки, щупающим взглядом, с этой своей въедливостью, которая была в его вопросах. Володька всегда терпеть не мог очкариков. Они казались ему людьми какой-то другой породы, против которой все его естество само собой, без всякой причины, сразу же настраивалось враждебно. Вгоняло в смущение еще и то, что он врал, говоря, что не знает, кому отдан «Колос». Еще с того вечера, когда на машинном дворе состоялось собрание, он знал, что за «Колосом» Илья Иванович посылает Махоткина. Ну, а кто принимает машину, тот, естественно, и работает на ней.
– Сергей Филиппович, я пойду, – сказал худой парень, подаваясь к двери. – Там с версткой не все в порядке, надо еще раз строки просчитать…
Худой просто сбегал, бросая Володьку одного.
– Так говори, чего ж молчишь, – сказал редактор, уже без сухости, а даже вроде бы с расположением к Володьке, дружески. – Раз уж принес такую статью, просишь, чтоб напечатали, – давай разберемся… Ну, так по совести, хочется тебе «Колос»?
Володька, покрытый испариной с головы до ног, опять промолчал.
– Конечно, хочется, – ответил за Володьку редактор. – Машина мощная, комфортабельная. На ней и работать легче, и результаты заметней, громче… Только ведь всех и каждого посадить на «Колосы» нельзя, мало их пока…
– О всех речь не идет, – насупленно проворчал Володька. – Только раз техника сложная, то и управлять ей должны специалисты. Которые себя на практике оправдали. Разве не так? Кто на «Колосе» больший производственный эффект может дать?
– Все правильно, – согласился редактор, – и насчет специалистов, и насчет эффекта. Уверен, руководители ваши не ошибутся в выборе, кому доверить «Колос». Они ведь тоже это понимают. Отдадут тебе – очень рад. Успехи твои мы знаем, в тебя верим. Вот тогда и поговорим о твоих планах на уборку.
– А это, по-вашему, тоже правильно, что инициативу глушат, условия для ударной работы не создают? – наступательно, сдерживая прущую из него злость, произнес Володька.
– Кто глушит? Конкретно. Председатель? Парторг? Все правление в целом? Какую инициативу?
– Какую, какую… – проворчал Володька.
– Не вижу, чтоб глушили. Дела ваши колхозные я знаю неплохо и людей всех ваших знаю. Изъявил ты желание в лрошлом году рекордную выработку показать – тебя поддержали, создали все условия. Отметили тебя достойно. На соревнование пахарей хотел поехать – послали тебя. И там ты награды получил. Не вижу глушения.
У Володьки зачесался язык сказать что-нибудь дерзкое, например: «А ты протри очки, мозгля!» Но он удержался, сказал другое:
– А вот было у нас собрание, я там выступил, говорю: примеры образцового труда нужны? Маяки нужны? Могу старый рекорд перекрыть! А главный инженер говорит – не надо!
– Ну, правильно. Было у нас такое увлечение – рекордами, отказались мы от него. Важнее построить уборку так, чтобы весь парк уборочных машин слаженно, с полной нагрузкой работал. Без простоев, аварий, рывков, штурмовщины. Напряженно, с предельной отдачей, но – спокойно, без ненужной нервозности. Вот почему бы тебе на своем «Эс-ка» не показать такой образец? Большинство комбайнов в районе – «Эс-ка», они будут решать судьбу урожая. За «Нивы» и «Колосы» можно не беспокоиться, все они новые, хорошо снабженные запасными частями, даже в обычных руках они дадут высокий эффект. А «Эс-ка» подношенные, ремонтированные не один раз. На них ударно убирать – не так просто, тут добрый пример мог бы сослужить полезную службу. Вот и возьмись, раз горишь намерением отличиться в уборке. А газета тебя поддержит. Я тебе это обещаю. Напишем о твоих приемах, методах. Твою статью дадим на всю полосу, с портретом. Под рубрикой: «Советы молодым комбайнерам»…
– Мой «Эс-ка» уже утиль почти. Если по-настоящему – его только на запчастя, в разборку…
– Многие могли бы так сказать, – возразил редактор. – Однако стараются, налаживают свои машины и работают потом весь сезон не хуже, чем те, кто на новых. Все зависит от мастера, от его любви к своей машине. Вот у вас же в колхозе есть комбайнер Махоткин Петр Васильевич. Который год в его руках комбайн, чуть ли не двенадцатый?
– А вы знаете, что такое ремонт?! – вскипел Володька. – На словах, конечно, все просто выходит. А сами небось в жизни гайки ни одной не открутили… Слезы – вот что такое комбайн или трактор в колхозе ремонтировать! Ничего нет. И сварку сам делаешь, и болты нарезаешь… Болт – его пятнадцать минут режешь, а плата – одна восьмая копейки… А решета, например, я сам сделать не могу. Они фабричные должны быть. Вот и ловчи, как хочешь. Хоть с другой машины воруй.
– Ну, не совсем так, – не согласился редактор. – Колхозных механизаторов все же значительно облегчили. Основные узлы они теперь не ремонтируют, снять да на место поставить – вот что за ними осталось. Да разные мелочи.
– А мелочь – она, бывает, хуже крупного. Гайки одной нет – и все, стоит машина, хоть ты об нее башкой колотись…
– Знаю, знаю все это, – огорченно сказал редактор. – Это верно, в снабжении еще немало прорех, «Сельхозтехнике» оперативности не хватает. Но комбайны все же наладим, все до одного выедут в поле. Так как – принимаешь мое предложение? Неплохо бы получилось. Мы бы и лозунг хлесткий для этого дела придумали. Скажем, так: «Не стареют труда ветераны!» Послужившие комбайны, тракторы. Или еще как-нибудь по-другому. Посерьезней, поделовитей.
Володька засопел, лицо его налилось краской, даже за ушами побагровело.
– Значит, мою заметку не пропустите? Тоже подрезаете крылья?
– Никто тебе крылья не подрезает. Если они есть – их на любом деле можно развернуть.
– А как же тогда это назвать?
– Как? Я тебя на настоящее дело наталкиваю. На то, что сейчас нам в районе действительно нужно. А это вот свое сочинение – ты с потолка написал. Фантазия все, полет воображения. Просто тебе новый «Колос» спать не дает. И пятисот центнеров за день намолотить нельзя. Даже «Колосом». Хлеба такого в этом году нет.
Володька потоптался, злыми глазами пронзая маленького очкастого редактора.
Когда за Володькой закрылась дверь, редактор еще раз полистал его писанину, подумал над ней и, хотя был известен как человек неулыбчивый, хмурый, широко усмехнулся, во все свое исчерченное резкими складками лицо. Более того, даже рассмеялся коротким, похожим на сухой кашель смешком.
Ему стало ясно, что Володька совсем не простак, каким он посчитал его поначалу, поступок его не такой уж наивный, за ним – целая обдуманная стратегия, хитрый расчет. Конечно, проверить нельзя, это только догадка, предположение, но редактор был опытен, и чутье ему подсказывало, что он не ошибается. Нет, совсем не беспочвенны были надежды этого дюжего колхозного парня, что в редакции его заметке дадут ход…
