— Что вы, что вы, — замахал руками Зябликов, — может, третий или четвертый, их можно еще, а Леснова…
— Как раз первый, Семен Прокофьевич, — подтвердили другие.
— Ведь сразу же опозоримся, — растерянно проговорил Зябликов. — Они вон перевыполняют план, а мы…
— Вот и отлично! — сказал парторг. — Коль соревноваться, так с передовым участком, люди будут стараться не ударить лицом в грязь. Пошлем к Леснову своих лесорубов: пусть поучатся, это нам здорово поможет…
— А мне помогать будете? — нахмурив брови, Зябликов оглядел собравшихся. — Да не так, как помогали раньше, а по-настоящему?
— Только так, Семен Прокофьевич!
— Быть по-вашему, — сдался он. — Только загодя говорю: не обижайтесь на меня, потому как требовать с вас буду больше, не то что раньше… — и, замявшись, виновато посмотрел на лесорубов.
Солнце еще не село, но воздух уже дышал вечерней прохладой. Мошку постепенно вытесняли комары, наполняя воздух зудящим звоном.
Лесорубы сгрудились у Доски показателей. Проходя мимо, Павел легонько толкнул Зябликова в бок…
— Кончили работу, устали, домой бы, казалось, спешить надо, — шепотом говорил он, — да не тут-то было, не пройдешь мимо.
— Павел Владимирович, — окликнул кто-то, — на минуточку!. Как выходит, а? Девяносто девять и три десятых!
— Прилично, — подтвердил Павел.
— Так, глядите, и вас перещеголяем! — задорно заявил один из лесорубов.
— Не говори «гоп», пока не перепрыгнул, — засмеялись в толпе.
— А что, ежели б только у нас трактора успевали вывозить!
«А ведь я им могу и помочь», — мелькнула у Павла мысль.
— От вас все зависит, товарищи. А мы и пособить можем: пока получите трелевочные трактора, дадим свой «Сталинец» с прицепом…
— Вот за это спасибо, Павел Владимирович, от меня и лесорубов, — растроганно сказал Зябликов, крепко пожимая Леснову руку.
Таня проснулась и, потянувшись, посмотрела на часы.
«Как я мало спала!» — удивилась она и попыталась снова заснуть, но сон больше не приходил.
На дворе шел дождь. Косо опускаясь к земле, он густо усыпал стекла, и капли, сползая на подоконник, оставляли за собой извилистые полоски.
«Откуда же дождь? — никак не могла понять девушка. — Ведь час назад на небе не было ни одной тучки!»
Татьяна соскочила с кровати и подбежала к окну, увидела проходящих по тротуару лесорубов и еще больше изумилась:
«Почему люди не работают? — и вдруг догадка озарила ее. — Да ведь сегодня выходной, а я проспала больше суток!» — Она улыбнулась, потянулась еще раз и стала одеваться.
Действительно, Таня проспала больше суток.
На следующий же день после несчастья с Николаем она взяла недельный отпуск и все время находилась в больнице. Несколько суток Николай метался в бреду, что-то кричал, часто звал ее, вспоминал Зину Воложину. Днем он успокаивался, но едва наступала ночь, как все повторялось, и до самого утра девушка не могла сомкнуть глаз.
На шестую ночь Николай крепко уснул, и Таня немного вздремнула. Проснулась она от легкого шороха и не поверила своим глазам. Николай сидел на кровати и смотрел на нее как-то беспомощно. А когда Уральцев ласково назвал ее по имени и потянулся к ней, девушка не выдержала и, заплакав от радости, выскочила из палаты. На следующее утро она вышла на работу.
— Таня, а не поспешила ли ты? — спросил ее Павел.
— Нет, ответила она, — Коля уже пришел в себя, ему стало лучше. А вечером я буду приходить к нему.
Каждый вечер Таня приходила в больницу, а позавчера, почувствовав недомогание, пошла после работы к врачу. Верочка установила грипп, велела лечь в постель… Вот Таня и отоспалась за все время…
Она измерила температуру — нормальная. Потом убрала комнату, вымыла полы, привела в порядок себя и принялась за приготовление картофельных котлет: проголодалась.
Но ей помешали.
— А мы за тобой, Танюшка, — сказал Верхутин, пропуская в комнату все звено.
— К Николаю идем, — пояснил Костя Веселов, кладя на стол сверток и хитро поглядывая на нее. — Эх-х, девка грустит, когда дома сидит… Что, Тань, не так ли?
— Да ну тебя с шутками, — отмахнулась девушка.
— Нет, кроме шуток, — совершенно серьезно заметил Константин, — собирайся, пойдем с нами, — и вдруг с пафосом пропел:
— Без нее я не выйду отсюда,
О, клянусь, мой товарищ, тебе…
Лесорубы, рассмеялись. Улыбнулась и Таня. Она попросила товарищей немного подождать, пока пожарит котлеты. Коля их очень любит.
Дождь перестал.
Тучи, отдав всю влагу земле, обессилели, ветер рвал их, растаскивал, и в просветы проглядывали клочки неба, чистые до прозрачной голубизны. Все повеселело, ожило.
Появление лесорубов обрадовало Николая. Он ждал упреков и готовился их мужественно перенести, но товарищи вели себя так, словно ничего не произошло.
Рассказывали о собрании в леспромхозе, о прибытии трелевочных тракторов, об изменениях в работе звена, о бюро райкома, о статье доктора Заневской, о Павле Леснове, который несколько дней находился на участке Зябликова.
— Я слыхал, что Павла Владимировича в трест срочно вызвали, — вставил Веселов. — Его, будто, хотят директором к нам назначить…
— Да неужто Павел Владимирович директором будет! — воскликнул Николай и, сев, стал спускать с кровати ноги, но вспомнил о Татьяне и тотчас же их подобрал.
— И я об этом слышала, — подтвердила Таня.
— А Александр Родионович сказал давеча, что скоро прибудут еще трелевочные трактора, и будто уже есть новые электропилы: маленькие, легкие и по производительности лучше наших, — опять сказал Веселов.
— Да, техника прибавляется, — задумчиво проговорил Верхутин и улыбнулся. — А знаете, ребята, еще какая новость? Нет?.. Лесозавод у нас будут строить!
— Эх ты-ы! — прикусил губу Веселов, досадуя, что не он сообщил такую новость. — А кто говорил?
— Все говорят! Я слышал разговор на шпалорезке. Там вроде собрания было, и выступали замполит, Бакрадзе, Павел Владимирович…
— Вот это да-а! — восторженно протянул Веселов и мечтательно закатил кверху глаза. — Лесозавод! Значит, вырастет наш поселок, приедут новые люди… может быть, когда-нибудь здесь будет город, а называться станет Таежный!..
Таня сворачивает к дому.
Глядя под ноги, она поднимается на крыльцо и сталкивается с Зиной Воложиной.
— Ослепла, что ли?
Таня подняла голову. Зина смотрела на нее, не скрывая злобы.
— Извини, Зина, — пробормотала девушка и хотела пройти, но та загородила дорогу.
— Что-то невеселая ты от милого идешь, — сдерживая себя, ехидно говорит Зина, — или опять парня из себя вывела, а теперь каешься?
— Ты о чем?
— Ах, о че-ом!.. — с ненавистью выпалила Зина. — Бессовестная ты, вот что! Что ты сделала с парнем? Легче стало? Молчишь?
«Рехнулась девка, — подумала Татьяна, отступая на шаг, — как ненормальная смотрит!»
Неясная догадка мелькнула в голове Тани, и она, решив проверить подозрения, деланно-равнодушно сказала:
— А ты чего кипятишься? Или влюбилась?.. Тогда иди и проведай сама…
— И пойду, и проведаю, уж я-то ему ничего не сделала плохого. Не жаловалась на него друзьям, не обзывала разными словами… Это же надо иметь совесть, — уже не могла остановить себя Зина, — чтобы напакостить человеку, а потом делать вид, будто болеешь за него душой!.. И где у людей глаза! Тьфу, — сплюнула она, — даже не покраснеет, даже…
Таня побледнела.
«Боже мой, что это такое?.. Так вот почему у него были сегодня такие глаза!.. Он ее любит, а я, дура, с ума схожу, плачу! Ночей не спала, следила за каждым его вздохом и переживала…»
— Иди и проведай, — усилием воли заставила себя спокойно сказать Татьяна, — это твое дело. Что же касается Николая, я никогда ему не навязывалась.
Таня отвернулась и почти бегом направилась к своей двери.
Зина проводила Татьяну все тем же ненавидящим взглядом и, сойдя с крыльца, поспешила в больницу.
— Вы тоже к Уральцеву? — спросила Воложину дежурная медсестра. — Только ненадолго, скоро обед.
Зина вошла в палату.
Николай удивленно вскинул брови, прикусил губу.
«Он не рад мне», — поняла Зина, и на глазах у нее показались слезы.
— Здравствуй, Коля, — робко сказала она и протянула руку.
— Здравствуй… садись, — показал он на табурет.
Зина присела и не знала, о чем говорить. Молчал и Николай. Прошло несколько минут.
«Зачем она пришла?» — нервничал Николай.
«Ну зачем я пришла?» — о том же думала Зина.
И не в силах больше выносить это тягостное молчание, заговорила.
— Ты не сердись на меня и не думай о том, что было. Я не винила и никогда не буду винить тебя. Это я виновата… И ты не сердись, что сейчас я пришла. Очень хотелось тебя видеть… я же люблю тебя! — доверчиво-покорно произнесла она и заплакала. — А ты… другую любишь… До свидания, Коля… — она пожала его руку и, нагнувшись, неожиданно прижала к губам тыльную сторону ладони. — Поправляйся!
