Первые страницы этой книги переносят читателя на много лет назад, в 1915–1916 годы, на сотни километров к северу, в Лапландию, в небольшой поселок с приветливым названием «Веселые озера», знакомят с семьей лопаря Фомы Данилова, с мальчиком Николаем.
Постепенно читатель постигает душевный мир северных людей, прослеживает их нелегкий путь к новой жизни.
Во второй части романа многое уже меняется в укладе жизни его героев, в их строе мышления. Очень характерен эпизод, когда старик из народа коми — Максим хочет взять Коляна себе в сыновья, передать в его руки все свое оленье стадо: «Вот отдаю тебе. Женись, заведи деток. Я буду им дедушкой. Это самое хорошее, когда в доме и отец, и мать, и детки, и бабушка, и дедушка, и олени, и собаки. Будь моим сыном». Коляна не может не растрогать душевное движение старого, по сути дела, постороннего ему человека. Да и, казалось бы, почему не принять Коляну это предложение? «Годом раньше за такой клад — стадо оленей — Колян схватился бы обеими руками: тогда олени, много оленей было его мечтой». Но теперь изменились сознание юного лопаря, его представления о ценностях, о цели жизни.
Теперь он испугался, что стадо оленей оторвет его от школы, от Ксандры, от русских друзей.
Колян уже не хочет быть только оленеводом, ему интересно ходить в проводниках, работать школьным сторожем.
«Ему понравилось быть нужным человеком, нужным не одному доживающему старику, а многим, разным людям. Он не хотел продавать свою волю ни за какое стадо…» И он сказал Максиму, чтобы тот звал другого парня, а он, Колян, отправится в Хибины учиться…
Вскоре от Хибинского Совета рабочих и солдатских депутатов совершают поездку по всей Лапландии Крушенец и Спиридон, чтобы широко оповестить жителей тайги и тундры о том, что Временное правительство свергнуто, что в России установилась Советская власть во главе с Лениным… Проводником и ямщиком едет Колян со своим другом Авдоном…
Наибольшая удача писателя в этом произведении и есть самобытный, привлекающий своею чистотой образ Коляна, изображение его характера и его судьбы.
С этим образом связана одна существенная особенность книги, отразившаяся в ее стилистике. Колян по самым разным поводам слагает песенки — милые, зачастую по-детски наивные, порою очень поэтичные. Писатель не сочинял песен для своего героя. Это обработки мотивов, когда-то услышанных и записанных. Заглянем на те страницы, где ведется беседа об этом в семье Луговых.
Доктор рассказывает, что лопарь редко поет готовые, отчеканенные, отшлифованные временем песни, — он составляет свои и поет для себя, обычно негромко, мурлыча. Пусть эти песни порой корявы, зато душа в них не чужая, а своя… Но вот беда: споет лопарь песню и тут же забудет. Когда доктор просил повторить песню слово в слово, ему говорили: «забыл» — и пели по-новому. Когда он убеждал, что песни надо запоминать, певцы удивлялись: «Зачем? Я в любой час могу спеть новую, еще лучше». И доктор сетует на то, что они безжалостно развеивают свои песни на ветер, на забвение. Если какая-нибудь песня и запала кому-то в память, то, повторяя песню, чаще всего ее основательно обновляют.
Алексей Венедиктович Кожевников вложил в уста доктора Лугова свои собственные раздумья, наблюдения, суждения о лопарской песне-импровизации, рождающейся и исчезающей мгновенно. Это он сам осуществил то, о чем мечтали его герои доктор и Ксандра: уберег от ветра, отвоевал у забвения, сохранил для людей малую частичку из того самоцветного — непритязательного, но драгоценного, — что довелось ему услышать в странствиях по северной земле, записать и обработать.
Вся книга «Солнце ездит на оленях» написана в песенном ключе. Это близко самой природе творчества Алексея Кожевникова, тяготеющей к образам и к складу, характерным для песни, к задушевной лиричности повествования, к неспешным раздумьям о делах и путях человеческих, о добром в людях, о добром, побеждающем злое, — как об этом извечно поет слагаемая народом песня.
Роман Алексея Кожевникова «Воздушный десант» (1972) связан с крупной десантной операцией в Великую Отечественную войну. Здесь так же, как и в других произведениях А. Кожевникова, героев — солдат, партизан, подпольщиков — объединяет прежде всего труд.
Построен роман «Воздушный десант» своеобразно. Действие то и дело переносится из военного настоящего в довоенное прошлое, повествование не стеснено какими-либо рамками, автор постоянно фиксирует внимание читателя на мыслях героя.
Виктор Корзинкин, от чьего лица ведется повествование, совсем еще молодой десантник-автоматчик. И почти все время рядом с ним его друзья — отчаянный Федька Шаронов и добродушный великан Антон Крошка.
Группа, которой командует капитан Сорокин, должна выброситься на правом берегу Днепра, чтобы, участвуя в большой десантной операции, помочь наступающей Советской Армии форсировать Днепр.
Перед нами словно бы проходят кадры кинокартины.
Подготовка к полету. Военный пейзаж. Зрелище воздушного боя. Набросанная беглыми штрихами обстановка прифронтовой разрухи. Полет. Прыжок из самолета. И одинокие блуждания героя по оккупированной территории в поисках товарищей по десанту.
В повествование свободным потоком вливаются воспоминания героя: о деревенском детстве, о бабушке Авдохе, о братишке Ваньке, о раннем, еще как бы предвесеннем, детском чувстве привязанности к маленькой подружке Тане, о колхозе, о зарождении дружбы с детдомовцем Федькой Шароновым, о школе…
Как бы завершением некой трилогии, начатой «Братом океана», продолженной романом «Живая вода», явилась книга «Иван — Пройди свет» (1975). Вначале она носила былинно-песенное название «Енисей Саянович». Потом на титульный лист вышло имя героя — славного, почти легендарного лоцмана Ивана — Пройди свет.
Задумана была книга более трех десятков лет тому назад, неторопливо додумывалась, замысел претерпевал последовательные, совершенствующие его изменения.
Превосходен, богат самоцветами народной речи, народными красками и мотивами язык произведения.
В романе три большие, переплетающиеся между собой темы.
Удивительная история самородка Ивана Рогоманова (Ивана — Пройди свет), освещенная пафосом покорения неизведанного, хождения по непроторенным путям, богатырской удали, радостного жизнеутверждения.
Тема великой неукротимой реки Енисея — истинного брата океана.
Живописны, динамичны «портретные» штрихи образа Енисея:
«Енисей бежал широкой, километра в два, и неоглядно длинной полосой, похожей на взъерошенную клочковатую баранью шкуру льдисто-снежной искрящейся шерсти. Клочковатость, взъерошенность были следами той жестокой битвы между льдом и водой, которая разгорается на Енисее каждую осень во время ледостава, когда с Севера упрямо наступает лед, а идущая встречь огромная теплая река яро ломает его, становит «козлами», громоздит многоэтажными торосами, ледяными горами».
Третья тема — история создания книг писателя, искусно вплетенная в повествование. В связи с этой темой в романе много деталей автобиографического характера.
Романтикой и поэзией дышит рассказ автора о своих творческих поисках:
«Енисей прошел сквозь всю мою жизнь. Сначала я мечтал о нем, потом сделал своей главной литературной дорогой… Десятки лет енисейские воды то «качали» меня по всему судоходному плесу, то «выбрасывали» в тайгу, тундру, степи, горы. Жил по-разному: водником, лесогоном, геологом, коневодом, строителем, рыбаком…
Можно подумать, что такая жизнь мучительна. Ничего подобного. Она полна радостей. Ведь всякий труд и всякий путь дарил мне свою особую радость. Иногда бывало нелегко, но ведь легкое мило только больным и хилым, а здоровому, сильному интересней жить трудно. От большого труда и радость большая. Мои скитания наградили меня таким, что дается не всякому — счастьем первооткрывателя, первопроходчества, называния безымянного».
Один из старейших наших прозаиков создал произведение, удивительно молодое по духу и столь же радующее читателя своим искусством многоопытного мастера, он напитал его подлинной романтикой дружбы и борьбы, населил людьми с самобытными народными характерами.
Первое, что встречает читателя в романе «Ветер жизни» (1975), это образный народный русский язык, в меру расцвеченный элементами речи, присущими жителям Севера.
Повествование здесь не содержит напряженного сюжета, который приковывал бы к себе внимание. Оно течет плавно, неспешно, увлекает картинами нравов, быта, обычаев северной старины, изображением незаурядных характеров, точным знанием жизненного материала, подмеченными драгоценными подробностями.
Оживают перед читателем давние годы, вятская земля времен детства писателя, село Дубки, лежащее на «Сибирке», — дороге, по которой гнали в Сибирь каторжан, по которой устремлялся в дальние сибирские края поток переселенцев:
