— Не скрою, удивлен и огорчен, — сказал Грубский, свернул листы докладной в трубочку и ушел.
«Раскол в стане врага! — догадался Алексей. — Михаил Борисович прав: окаменелость ожила, зашевелилась, проявила душу».
У Алексея поднялось настроение. Он уставился на старика так пристально, что Тополев тоже поднял на него глаза из-под мохнатых бровей. Надо было заговорить, и Алексей сказал:
— Помогите, Кузьма Кузьмич! Парторг поручил нам с вами написать статью в газету о проекте. Надо объяснить коллективу наши затруднения. Это может послужить новым толчком для инициативы на трассе.
— Не гожусь я в рабкоры, никогда не занимался писательством, — пробурчал старик.
Алексей понял, что не сумел воспользоваться благоприятным моментом для сближения. Тополева явно взбудоражил разговор с Грубским и не следовало сейчас же привязываться к нему. Напоминание о газете было неуместным. У старика не улеглась еще обида на карикатуру.
— Посоветуйте, по крайней мере, как рассказать людям о проливе. Ничего ведь не решено по траншее — как ее, проклятую, будем рыть?
Тополев поднялся и, ничего не ответив, вышел. Ковшов с досады рывком схватил трубку пронзительно зазвонившего телефона.
— Старый хрен, — сказал он вместо «алло» и засмеялся, услышав голос Тани Васильченко. — Нет, я не вам. Вы молодая морковка, если говорить применительно к овощам. Заходите хоть сейчас, ваши вопросы откладывать нельзя...
Таня зашла вместе с Федосовым. Они спорили — Федосов шутливо, Таня с раздражением.
— Взгляните, Алексей Николаевич, что требует еще милая девушка. Просто страшно! — Федосов развернул перед Ковшовым заявки на материалы. — И подавай ей все сразу. Не учитывает ни очередности работ, ни наших возможностей. Дай — и точка!
— Не хочу учитывать возможности. — Таня уселась в кресло и холодно смотрела на улыбавшегося краснощекого снабженца. — Мы завтра выходим, и самое нужное должно быть выдано сегодня же. Остальное надо отправить вслед.
— Не успели девушку назначить начальником, как она моментально потеряла половину своих приятных качеств,— играл темными блестящими глазами Федосов. В присутствии Тани он был оживленнее, чем всегда, и в разговоре любовался собой.
— Мои качества не прикладываются к заявкам и вас не должны интересовать. Я согласна превратиться в бабу-ягу, лишь бы получить материалы. Выдайте мне их. У вас есть распоряжение. Или мне снова идти к Беридзе жаловаться на вас?
— Представьте себе, Алексей Николаевич! Танечка успела наябедничать на меня главному инженеру, и он, не посчитавшись с сегодняшним светлым днем, наговорил мне уйму жалких слов. Хожу, как с изжогой, будто объелся соленой кеты.
— Она права, — заключил Ковшов, посмотрев перечни материалов, затребованных Таней. — Вычеркнуть можно только пустяки, я тут их отметил. Между прочим, на заявке есть резолюция главного инженера. Разве она не обязательна для вас, почему вы торгуетесь?
— Обязательна, чрезвычайно обязательна. — Федосов взял со стола ведомости и вздохнул. — Ах, какой вы скучный народ! Разве с вами можно вести деловой разговор? Вы бы спросили — откуда я возьму все это добро?
— Не притворяйтесь, оно спрятано в ваших закромах,— почти злорадно сказала Таня. — Просто вам жалко отдавать. Вам, наверное, снится, что нефтепровод строится из воздуха, а ваши склады стоят под замком, заполненные добром. Вы становитесь скареднее Либермана.
— Ну ладно, не сердитесь, Танечка. Вылезу из кожи, но обеспечу вас сполна, — снабженец нагнулся к девушке и с нежностью обнял ее.
— Скажу спасибо после того, как получу все сполна, — отстранилась от него Таня.
— Значит, завтра в поход? — спросил ее Алексей. — А проводы?
— Проводы? — переспросила Таня и вздохнула.— Заботы разные грызут. И я ведь бездомная — где же их устраивать?
— У меня! — обрадовался Федосов. — Как раз собирается хорошая компания. Пригласим и Георгия Давыдовича.
— При чем же тут Георгий Давыдович? — подозрительно посмотрела на него Таня.
Разговор прервали Филимонов и Либерман. Они зашли за Алексеем, чтобы вместе ехать на Старт. Увидев Либермана, Федосов потускнел. Либерман поздоровался с Алексеем, с Таней и даже не взглянул на него. Снабженцы продолжали враждовать, и по управлению ходили анекдоты о каверзах, какие они устраивали друг другу.
Федосов на минутку отозвал Алексея в сторону:
— В самом деле, приходите вечером. Праздник же сегодня! Немного выпьем, поговорим, любители могут заняться «пулькой». Вам надо в люди выходить, монахом живете, не годится. Я Георгия Давыдовича тоже затащу. И Татьяна придет.
— Не знаю, — сказал Ковшов.
— Вами одна девушка интересуется, — соблазнял Федосов. Он шутливо добавил: — Кстати, я за этой девушкой тоже ухаживаю, и вы мне ножку подставляете. Впрочем, ради компании, не буду в обиде.
— Вряд ли удастся сегодня, еще много хлопот впереди, — отказывался Алексей. Он подумал, что, наверное, интересующаяся им девушка — Женя. — За приглашение спасибо, постараюсь придти.
Таня заразительно смеялась, откидывая голову, Либерман ворчал:
— Ничего смешного нет. Вам нравится, что этот экземпляр надо мной издевается.
— Кто над вами издевается? — вернулся к ним Ковшов. — Он с удовольствием смотрел на красивое лицо девушки, освещенное улыбкой. Ему подумалось: «Непременно нужно пойти к Федосову вместе с Беридзе и Таней».
— Вчера вечером ему позвонили по телефону, — объяснила Алексею Таня, кивая на снабженца. — Он поднял трубку: «Либерман слушает». А кто-то мужским голосом заявляет: «Вы осел». Либерман, естественно, рассердился и закричал: «Кто говорит?» Неизвестный ответил: «Все говорят», — и повесил трубку.
— Я в долгу не останусь. Придумаю шуточку поострее! — погрозил Либерман.
— Может быть, это не Федосов, а кто-то другой подшутил? Вы по голосу узнали? — усомнился серьезный Филимонов.
— Голос не его, он другого какого-то лоботряса подучил.
Алексей оставил на столе Тополева записку с просьбой проверить вновь составленные сметы на все типы деревянных зданий и просмотреть несколько поступивших за день рационализаторских предложений и поехал на Старт с Таней, Филимоновым и Либерманом.
Они проводили в путь Силина. Он сам вел трактор. Напарник его махал шапкой, высунувшись из двери «улитки». Домик на полозьях двигался неторопливо и долго еще был заметен на серо-белом поле реки.
Таня привела Алексея в пакгауз, где связисты готовились к выходу на трассу. До пятого участка, где кончался провод, Таня с колонной предполагала добраться на автомашинах и начать свою работу с Тывлина. Алексей внимательнейшим образом проверил снаряжение связистов и уточнил, в чем потребуется им помощь от управления в ближайшее время. Комсомольцы были возбуждены и с нетерпением ждали завтрашнего дня. Таня выглядела сумрачной, озабоченной. Со скрытой тревогой она смотрела на юных товарищей, не понимавших еще по-настоящему, сколько трудного им придется претерпеть.
— Ничего, Таня, — негромко сказал Ковшов, разгадав ее настроение. — Чем труднее, тем душа должна быть спокойнее. Пусть ребята почаще вспоминают не Новинск, а Москву и сверстников, которые сейчас дерутся за нее. Ты только не размягчайся с самого начала, найди в себе железо, будь тверже, чем ты есть на самом деле.
Таня благодарно посмотрела на Алексея.
В хлопотах и беседе со связистами Алексей чуть не забыл о заседании партийного бюро и спохватился, когда в пакгауз зашел за ним Филимонов.
Беридзе сидел, опустив голову, и не поднял ее при появлении Ковшова и Филимонова. Кроме них, все члены бюро были уже в сборе.
— Вы задолжали нам десять минут, — неодобрительно сказал опоздавшим Залкинд и открыл заседание.
Алексей в грустной позе Беридзе прочитал упрек себе: «даже в такой момент моей жизни ты не сумел придти во время». Залкинд читал заявление: «Сейчас, когда смертельная опасность нависла над Родиной, я не могу оставаться вне рядов партии Ленина — Сталина», затем анкету. Алексей весь день переживал размолвку с товарищем и сейчас особенно внимательно слушал анкетные данные Беридзе, заново осмысливая их.
«Ему уже тридцать пять лет, — отмечал он про себя. — У меня преимущество: восемь лет жизни. Жена шесть лет назад умерла во время родов. Георгий об этом никогда не говорил. Отец погиб в гражданскую войну. Мать — он говорил о ней не раз — живет в Гори».
Послужной список Георгия Давыдовича был длинен. В разговоре Беридзе иногда упоминал: «работал там-то» — и это проскальзывало мимо сознания, как малозначащая деталь. Сейчас из сухого перечисления дат, мест жительства и названий мест работы складывалась живая характеристика человека.
Окончил институт в 1929 году. Алексей вспомнил, как Беридзе однажды сказал, что начало его инженерского труда совпало с началом сталинских пятилеток. Проектировал завод в Запорожье. Работал на Днепрострое прорабом. Строил набережные Москвы-реки. Работал на Березняковской стройке. В Средней Азии строил железную дорогу. На Джигде разрабатывал проект водоснабжения золотых рудников.
