Металлоносная зона, которую мы сегодня пересекли, безусловно, тянется с Колымы. Теперь наш маршрут нужно направить вдоль реки и переходить на детальную съемку…
Я плыву в полусне, мысли путаются, угасают, возникают снова, фантазия расправляет свои веселые крылья. А все-таки кто этот русский, чей след мы обнаружили на песке? Что он делал в этих местах? Может быть, здесь была еще одна экспедиция? Вот это было бы здорово! Но почему тогда не осталось никаких следов от ее работы? Для меня это становится загадкой, которую хочется скорей разрешить…
* * *
— Что за чертовщина? Откуда здесь река? Ну, хоть убей — не пойму, откуда здесь река? — слышу я удивленные возгласы Мики.
Мы с Александром и Данилой идем сзади, устало спотыкаясь о болотные кочки. «Что за реку он мог увидеть? — удивляюсь я. — Никакой реки на карте здесь не обозначено»…
Но перед нами действительно река. Шоколадно-светлые воды ее вот-вот выйдут из берегов и затопят болота. Тогда нам, пожалуй, несдобровать. Горные паводки неожиданны. Они все сокрушают на своем пути.
Прижимаясь к обрывистому увалу, идем по берегу. Стараюсь определить по карте, на какую реку мы вышли. После некоторых расчетов выясняем: это — Нера.
Нера — один из крупнейших притоков Индигирки. В Неру впадают бесчисленные ключи и речушки, и сейчас, в период таяния снегов, она дико и грозно несет свои воды. Достаточно пойти дождям — и паводок неизбежен. Нам нет нужды переправляться через Неру, но все-таки сердце содрогается при одной мысли о переправе.
Идем по прижиму вдоль Неры. На обнажениях Мика упорно ищет отпечатки ископаемой фауны для определения геологического возраста отложений. Он энергично отбивает геологическим молотком образец за образцом. Мы помогаем ему в поисках.
— Есть, нашел! Ура! — радостно кричит Мика. В руке у него плитка сланца.
— Псевдомонотис якутика — триас[10], — быстро решает он, показывая плитку со слабыми отпечатками ракушки, аккуратно завертывает ее и прячет в рюкзак.
Лишь под утро, усталые и разбитые, возвращаемся мы из маршрута к своей стоянке. Погода начинает явно портиться. Северный ветер нагнал тяжелые тучи, и дождь, холодный и резкий, сечет по лицу. Все мы немножко простудились и куксимся.
Лошади устало тащат мокрые вьюки. Маленькая тропка скрывается в излучинах Нерской долины. Хочется отдохнуть обстоятельно и подольше.
Тропка неожиданно приводит к якутской юрте. Но юрта пуста. Очевидно, хозяева откочевали на летние пастбища, устанавливаем палатку, разводим костер. Данила и Мика отправляются на охоту. Дождь перестал. Разорванные клочья туч несутся на юг, а река так же стремительно мчится на север. Картина величественная и бесподобная. Вода идет вровень с низкими берегами. Хорошо, если больше не будет дождя.
Если не будет угрозы паводка, останемся здесь на дневку. У нас накопилось много дел по геологической документации. Надо заняться камеральной работой, подогнать карту, привести в порядок собранные материалы. Появляются Данила и Мика, увешанные крякушами. Ума не приложу, как Данила ухитряется стрелять одной рукой, да еще так ловко, в лет и почти без промаха. После ужина Данила куда-то таинственно собирается.
— Ты куда же, на ночь глядя, Данила?
— К якутам. Поговорить надо немного. Соскучился…
— Да ты в своем ли уме? Где ты их найдешь?
— Тайга скажет.
— А если якуты за несколько кёс?
— Я так далеко не пойду.
— Да как ты узнаешь, далеко они или близко?
— Тайга скажет, след скажет. Сегодняшний след, вчерашний след все расскажут.
— Ну, что ж! Не заблудись, смотри.
— Да что вы, Иннокентий Иванович! — Данила явно обижен. Это он-то, лесной житель, читающий звериные тропки так, как я книгу, заблудится! Как можно было подумать о нем такое?
— Ну тогда иди.
И он уходит, этот худенький, черноглазый парень, неслышно перебирая ногами. Его фигура долго мелькает между болотными кочками и, наконец, скрывается за тальником.
* * *
На рассвете выхожу из палатки. Небо такое лазурное, что сразу становится весело и легко. Только река, затянутая багровой дымкой, зловеще мчится на север. Выдранные с корнями деревья плывут по реке. Мятежная и суровая Нера одна нарушает утреннюю ласковую тишину.
— Э-э, нюча! Э-э-эй!.. — раздаются в кустарниках тонкие девичьи голоса. Изумленно поворачиваюсь на голос и вижу — прыгая по кочкам, к нашей палатке приближаются две якутские девушки. За ними идет Данила. В руках девушек — березовые туески. Данила также обвешан туесками и узелками.
— Здравствуйте! Мария Николаевна Березкина, — протягивает руку неожиданная гостья.
— Дуня, — коротко рекомендуется вторая.
— Александр, Мика, вставайте! Гости у нас!
Начинается суетня, веселые шутки. Данила сгружает с себя туески со сливками. Девушки ставят на траву туески с угощением. В них — свежее масло, молоко, хаяк.
— Где ты их нашел, Данила?
— В тайге встретил. В полкёсе отсюда. След прямо к юрте привел…
— Давненько я не пробовал свежих сливок, — восхищается Мика и сразу опоражнивает туесок.
— Ну, этого лакомства тебе двойной порции рационом не предусмотрено, — пробует урезонить его Александр.
— Тут рацион ни при чем, у меня желудок особенный. С двойным дном! Понятно?
Спорить с ним бесполезно.
Девушки, не замечая проворства Мики по части съестного, быстро, перебивая друг друга, говорят что-то по-якутски. Их, как видно, очень интересует наше присутствие в этих краях. С помощью Данилы узнаем от девушек, что здесь живут только три якутские семьи. Занимаются скотоводством, охотой и ловлей рыбы.
Мы берем немного галет, пряников, сахару и всей толпой направляемся в гости к местному старожилу Березкину. Юрта Березкина расположена у ключа, на опушке редкого леса. Место это носит поэтическое название «Птичье гнездышко». Недалеко от юрты вижу столб, особо зарубленный. На столбе зеленой краской неразборчивая надпись и дата «1934 год».
Березкин, низенький, коренастый старик, приветливо встречает гостей. Нас окружает целая орава ребятишек. Мика щедро награждает их пряниками и галетами, а хозяйке преподносит сахар и чай. В юрте — деревянный пол, чисто. В углу, на видном месте — швейная машина, на камельке закипает медный чайник. Молодая хозяйка хлопочет около стола, устанавливая фарфоровые чашки, ставит на стол лепешки, масло, хаяк. При виде такого угощения Мика радостно потирает руки. Березкин — видавший виды старик. Он отлично говорит по-русски. От него я узнаю тайну следа от русского сапога на ключе «Ууча», а заодно — тайну столба у его юрты.
— Здесь в прошлом году ходили русские. Они приезжали из Якутска. Рыли глубокие ямы, поставили этот столб. Я ходил с одним русским на ключ. Это, наверное, тот самый ключ, который ты называешь «Ууча»…
— Как имя этого русского?
— Не знаю, не помню… Забыл!
— И что-нибудь нашли они здесь?
— По-моему, нет. Не знаю!
И только впоследствии мне стало известно, что здесь до нашего прихода была экспедиция геолога Одинца, организованная Главным геологическим управлением. Ей так и не удалось обнаружить промышленных месторождений полезных ископаемых. О неудачах этой экспедиции я узнал значительно позже, когда наши работы подходили к концу.
Мы сидим в юрте якута Березкина и делимся своими впечатлениями. Молодая хозяйка показывает нам швейную малину.
— Мы ее купили в фактории. Я ее сначала боялась и не умела шить. А теперь ничего, не боюсь… И научилась шить. Очень хорошая машина!
* * *
Дождь барабанит о крышу палатки угрюмо и однообразно. Рядом, за полотном, ревет и беснуется Hep а. Все время клонит ко сну.
— Вставай, начальник, вставай! Поднимайтесь все! — Данила начинает снимать палатку, и мы быстро вскакиваем, не понимая, в чем дело.
— Скоро хлынет вода! Паводок будет, вставайте! — уверенно заявляет Данила, хватая за узду лошадь, которая ржет, прядет ушами и тревожно скребет копытами.
Река, зловеще выходит из берегов. Рыжие потоки уже заливают нашу стоянку. За пять минут сворачиваем палатку и навьючиваем лошадей. Подгоняемые угрозой паводка, подхлестываемые холодным дождем, торопливо уходим через болота к террасе. Иззябшие, мокрые, забрызганные по уши грязью, добираемся до высокой террасы. Мы спохватились вовремя. К утру паводок разливается по всему болоту, затопляя речную долину.
А дождь все идет и идет, угрюмый, холодный северный дождь. Он зарядил надолго, по крайней мере на трое суток. Не только Нера, но и горные ключи вышли из берегов. Бесчисленные потоки вырываются из каждого распадка и ущелья. Вся окрестность превращается в сплошное озеро.
Несколько дней проходит в вынужденном бездействии. Наконец устанавливается солнечная погода. В тайге снова наступает тишина.
