Мы присаживаемся с ним, пока что утро и холодно, пока машин нет, — присаживаемся на солнышке.
— Трава, она твердая сейчас, — дает разъяснения Искандер, — иней был уже. Ему, гусю, нынче прикорма нада, комбикорма, зерно!
Гусей по округе не счесть тут, говорю я, кишмя, говорю, кишит.
— А как же, — улыбается он, — есть гуси!
Сидим на ящиках, разговариваем, а сделается жарко, перебираемся в тенек. Когда разговорится, то сам меня ищет, Искандер, — ему самому дальше охота рассказывать. Отломил в который раз мундштук у папироски, закурил, а ноги у него, хоть и на ящике, а калачиком.
ДИРЕКТОР ШЕВЕЛЕВ— Вон железнодорожная линия идет, видишь? — показывает, — вон, гляди, с той стороны подсолнухи-кукуруза во какая, а с этой во. Совсем низкая. Погодные условия — одни, земля — одна. А там — вот так будет, — Искандер поднимается на ноги и ладонью проводит по груди, — а с этой так. В три раза, да? Почему? Потому хозяин, дисциплина там, а где Курмановский совхоз, нету ее. Вот корова, да? Дояркам по 60—70 штук дают для машинного доения. Ей что, корове? Перед дойкой ей массаж вымени нада. За машиной каждую додаивать нада. А если у тебя 60—70 их? Не массажируют, не додаивают. Два-три года и на мясо ее, в негодность она пришла.
Подходит машина. Мы встаем с ящиков, включаем подъемник, открываем заглушки, ждем, когда зерно стечет сквозь них на транспортер, подметаем слегка и возвращаемся на старое место.
— Да, — продолжает Искандер, — где условия, там и народ! У курмановских за доярками шофер ездит. За два часа всех по очереди объезжает, в окно стучит. Пожалыста-пожалыста! Будит их. Пока всех собрал — два часа! В Сосновском у Шевелева доярки сами в шесть у правления собираются. Опоздала доярка, машина ее не будет ждать, трогается в 00, уезжает. Я, — улыбается Искандер, — Шевелева спрашиваю: а коров кто ее доить будет? Она, — отвечает, — на 50 рублей оштрафовывается сегодня за опозданье. Ее 50 рублей остальные десять доярок подоят, поделят между собой. По 5 рублей каждой прибыль. А назавтра, — смеется, — опоздавшая доярка на десять минут раньше к конторе придет. Понял? Нет, люди не уезжают от Шевелева! Теперь стало, — как везде уборка идет? За счет городских. Картошку убрать — городские! Свеклу — городские! Шевелев от городских отказался. Второй год не приезжают к нему помогать. В страду комбайнер у него, как сталевар, по 300—400 рублей в месяц заколачивает. Комбикорм 9 копеек у него стоит для своих. Столовую сделал: за 40 копеек я там поел. Одна котлета — курмановские из нее четыре сделали бы! В деревне без скотины не проживешь, — Шевелев комбайнерам всем, механизаторам, дояркам сено по дворам развез. Подобранное, спрессованное, заботы нету у них! А на этот год всем своим совхозным сделал так, всем, кто работает у него…
Выходит, что все-таки можно, в который уж раз думаю я про себя. Радостно думаю. Обнадеженно вроде, по-детски. Стало быть, бывает на белом свете.
— Хозяин он хороший, — сам себе кивая красивой головой, говорит Искандер, — таких мужиков побольше бы!
Снова — машина, и мы проделываем весь обслуживающий этот наш цикл, а проделав, возвращаемся к ящикам.
— Хозяин и дисциплина! — волнуется Искандер, продолжая тему. — А в Курмановском — долбак! Эти курмановские до одиннадцати раньше на работу не выходили. Пока не купил, не похмелился, он на работу не выходит.
И Искандер с отвращением, без слюны сплевывает. Тьфу!
10
Напоследок сходили все-таки в баню: Володя, Саша, Юра, Хаджи-Мурат, Парубок и я.
Ехали после в электричке — домой, домой.
Играли в интересную такую игру — в подкидного-переводного. Если отыщешь нужную карту, присовокупляешь ее к чужим и передвигаешь беду подальше от себя, на другого, следующего за тобой. В дураках, к общему удовольствию, остались все примерно одинаково.
I АУТСАЙДЕР 1
Давнишняя эта рокочущая пересыпь: «Трам-там-тара-ра-рам-пам-па!», мощный, взрезающий тишину стадиона голос судьи-информатора: «СОСТАВЫ ИГРАЮЩИХ КОМАНД… КОМАНДА «МАНОМЕТР», ГОРОД ТОМСК…» и пошли фамилии, номера, началась на поле игра. Потом тот же голос и также космически отстраненно объявит положение мест в турнирной таблице, но увы, никого не обманет официозным неприступным своим тоном. Все, и в том числе сам судья-информатор, знают: команда наша, выступающая во второй лиге класса «А», имеет на сегодня шесть очков и занимает в турнирной таблице последнее место.
Болельщиков на всех четырех трибунах не больше ста человек, а бывает, говорят, и меньше. И все знают: и игроки, и зрители, и я, обслуживающий команду врач, — и сегодня тоже наши проиграют. Команда «Манометр», город Томск, не отдаст нам, аутсайдеру, даже и очко.
…Мы сидим на лавочке: Коля Фокин, запасной нападающий, я и слева от Коли остальные наши ребята запасные; они то и дело меняются. Мы смотрим, болеем и немножко разговариваем. В футболе я не разбираюсь (это вторая моя игра), и Коля или кто-нибудь из ребят по ходу дела объясняют мне что — что, если я спрашиваю. А я спрашиваю, потому что хочу понять: что ж это такое — аутсайдер?
Итак, «Манометр», Томск.
Мы проиграли.
Первые два гола забили по вине вратаря. Второй гол, как сказал потом старший тренер Сычугин, — смешно. Центральный защитник Гера Чупов отдал мяч назад, вратарю, а тот выпустил его прямо под ноги нападающему «Манометра». Тот и забил.
Сычугин в перерыве ругался, но без особой злости.
Он только сказал вратарю: ребята потели, старались, а ты, мол, свел игру насмарку. Вратарь водил большим носом, бормотал что-то под него и поднимал, как бы сомневаясь, большие костлявые руки.
А вообще мне показалось, играли сегодня интересней, чем в прошлый раз. Видимо, Сычугин ищет оптимальную расстановку, думаю я. Санькова, например, передвинул из защиты в нападение, и хоть тот пинал мимо, стало как-то ясно, что «может».
Хорошо сегодня, внимательно и точно, играл новый защитник Метла.
Во втором тайме повредили бровь Гере Чупову.
— Кто это тебя? — спросил я.
— В борьбе, — просто ответил он.
Не разозлился, не стал кого-то ругать: в борьбе и все. Все бывает, и от меня, дескать, так же могло кому-то достаться. В борьбе!
Он бегал заклеенный лейкопластырем и все лез и лез на рожон, а мне казалось, что его покачивает: не было ли еще и сотрясения мозга? Я подошел к Сычугину, и он неохотно, но все же согласился. Заменил Геру.
Наверное, подумал я, он хороший-таки тренер.
Бровь была рассечена глубоко и длинно, но идти в травмпункт Гера отказался… Он потом было и пошел, но как увидал на белом столике большую иглу, убежал. Убежал отважный наш Гера.
На замену ему вышел Андрюха. Четырнадцатый номер. Невысокий, крепкий, по возрасту мальчик еще, Андрюха. Побежал, раскачиваясь, большими стелющимися шагами. Болельщики засвистели — эй, четырнадцатый, беги шибче, а потом, увидев, как он старается, перестроились: помогайте, — кричали, — помогайте ему, вы!..
Минут за пять до конца Андрюха подал, а Сережа Махотин пробил — эх, как! Чуть левее левой штанги.
В самом начале второго тайма к Сереже (тогда он еще не играл) подходил выпивший его отец. Говорил что-то. Сережа хмурился и отворачивался от него. А потом подошел капитан милиции, что дежурит по стадиону во время игр, и Сережа сказал ему, что это отец. Капитан улыбнулся и проводил того на трибуну. «Дома поговорим!..» — сказал Сережа отцу вдогонку. «Как выпьет, — объяснил он ребятам, — хоть домой не приходи после проигрыша».
А проигрыш произошел.
2
Как-то мы говорили с Андрюхой на нашей лавочке про надвигающийся матч с ветеранами, и Андрюха про Стрельцова сказал: «Смотри-ка, лет уж пятнадцать прошло, а его все помнят, не забыли!..» Ему самому-то семнадцать, Андрюхе, только школу закончил. И еще, сказал Андрюха, когда Стрельцов атаковал, защитник хватал его за майку, а Стрельцов втаскивал защитника в ворота за собой. Такой здоровый.
И вот подошло время этого самого матча с ветеранами.
Позади полсезона, команда проигрывает, и для поднятия духа и техники руководство футбола организовало встречу.
— Эдуард Анатольевич, — сказал Стрельцову, кажется, Ольшанский, тоже ветеран, — э-э, не надо пить воду перед игрой.
Улыбаясь сказал.
Стрельцов пил ее, оттопырив под кружкой нижнюю губу.
Ах, как мечтали мы когда-то увидеть его близко. Что там за майку, Андрюха! Когда он ушел из футбола, все мы, такие вот, как ты сейчас, вообще перестали смотреть футбол. Неинтересно стало. Пресно стало на поле без Стрельцова. Хотя, быть может, это и перебор.
Теперь вот я зашел в раздевалку к ветеранам предложить свои услуги и смотрю на него. Лысый, сутулый, с острым брюшком и толстыми Х-образными ногами — он больше походит на Нерона. Совсем не тот блонд-славянин, что представляется с отдаления. Этакий, казалось, прекрасно-слабый и талантливый. Что-то как бы есенинское.
