И, кажется, впервые за все время, как он работает в этом районе, Василий Иванович не сдержался и крикнул на агронома:
— Да как вы смели обманывать? Где, где насчитанный вами на бумаге силос? Или теперь коров теми бумагами кормить?
Он увидел, как побледнел агроном, как на его круглом лице еще отчетливее проступили бесчисленные, почти слившиеся друг с другом веснушки. Агроном сидел сгорбившись и наклонив голову, словно бы готовый принять удар.
— Такие указания были от начальника, — тихо выдавил он.
Василии Иванович понимал, что агроном во всей этой истории, конечно же, не главная фигура, винить надо кого-то другого. Винить надо прежде всего самого себя, если дал обвести вокруг пальца. Тридцать тонн на каждую корову! Выходит, только половина, только пятнадцать, и надо ли удивляться, что силос в колхозах кончился. По сводкам, по отчетам его израсходовано еще только половина, но это по сводкам…
Шагает взад-вперед по мягкому ковру секретарь райкома. Остановится у стола, поглядит на разложенные на нем бумаги и опять зашагает к порогу, а от порога к столу.
Начальника инспекции, конечно, надо выгонять немедленно же. Но если бы все этим и решалось! И как исчислить тот урон, какой наносит легкий путь обмана человеческим душам, как он морально калечит особенно вот таких молодых, как этот агроном!.. И уж если говорить начистоту — не точно ли такая липа получается и с покупкой скота у колхозников? Считается, что колхозы покупают телят, откармливают и сдают. Но кое-где делают так, что просто скупают у колхозников скот и тут же сдают. Лишь бы план выполнить, а еще лучше, полтора, два плана. А когда он сказал об этом заведующему отделом обкома, тот ответил, что так делается не только у них, но и в других областях, и нечего, мол, тут мучиться всякими сомнениями и угрызениями: «Главное — было бы больше мяса, чтобы мы вышли победителями. А победителей, как ты знаешь, не судят…»
Да, прогремели они с этими повышенными обязательствами на всю республику. А вот как, как те обязательства выполнить?
Уже который раз задает себе этот вопрос секретарь райкома, а ответа все еще нет, ответа все еще не находит.
Как бы в довершение этого тяжелого дня раздался телефонный звонок, и Василий Иванович услышал в трубке голос заместителя заведующего сельхозотделом обкома Владимира Сергеевича.
— Моего зава встревожили ваши апрельские удои, — сказал Владимир Сергеевич. — Да и с выполнением обязательств по мясу тоже дела обстоят не блестяще. Посылает меня к вам в район изучить на месте обстановку…
«Если бы одного «твоего зава» тревожили апрельские удои! И если бы все дело было в том, чтобы изучить на месте обстановку! Как-нибудь обстановку-то мы знаем, да вот выхода из этой самой создавшейся обстановки не видим. Может, приедешь и подскажешь?..»
— Вы задали тон, — продолжал Владимир Сергеевич, — а теперь вас уже обгоняют другие районы… Ваш район — район контрастов: пять-шесть передовых колхозов, а остальные плетутся в хвосте. Вот сам и сказал: расшевели отстающих, изыщи резервы — их же у вас непочатый край… Словом, завтра утром нагряну.
— Что ж, приезжайте, посмотрите, — кратко ответил Василий Иванович.
Почему-то само сказалось вместо «приезжай» — «приезжайте». А ведь они с Владимиром Сергеевичем — однокашники, вместе учились в партийной школе и куда бы естественней звать друг друга на «ты». А вот почему-то не получается… Василий Иванович знал, что после школы Владимира Сергеевича послали в один из южных районов вторым секретарем, а в прошлом году взяли в обком. Ходят разговоры, что в обкоме он долго не засидится, немножко пообтешут и пошлют в какой-нибудь район первым. Ну, еще знал Василий Иванович, что его бывший однокашник хорошо сработался со своим начальником — Заведующим отделом, зовет его не иначе, как «сам», и когда требует по телефону какие-нибудь сведения, то всегда добавляет свое любимое слово «срочно», поскольку эти сведения требуются «самому».
Интересно, что это за непочатый край резервов, которые собирается откопать в их районе заместитель «самого»? Может, и в самом деле со стороны виднее, и Владимир Сергеевич найдет выход из создавшегося тупика?!
«Древние говорили: человек — мера всех вещей. Мудрые слова! Мера эта — понятие не простое: ее не исчислишь ни пудами, ни метрами, ни годами.
Весь белый свет, все вещи в нем тоже, наверное, не только связаны между собой, но и взаимно обусловлены соразмерностью.
Надо во всем — в делах, в поступках — знать меру, знать край. Человек наравне с другими чувствами должен еще и обладать чувством меры…»
— Для чего я это пишу? — вслух спросил самого себя Василий Иванович и усмехнулся. — Для самоуспокоения?
Хорошо — середина тетради: можно выдрать и бросить в корзину. Но ведь если я начал писать это — значит, хотел что-то сказать, какую-то мысль выразить. Что это за мысль?..
Неожиданно захотелось курить. А ведь уже скоро четыре года, как бросил. И разве что в трудные минуты или как сейчас вот, когда хочешь что-то выразить в слове, а слово то никак не идет на ум, — в такие минуты вдруг появляется желание затянуться папиросой.
Утро. Пока еще в райкоме тишина и спокойствие и можно предаваться разным, не связанным с повседневной текучкой, мыслям, можно немного пофилософствовать. Но уже вот-вот начнется рабочий день, и день этот — хочешь ты того или нет — заставит тебя думать о том, что он с собой принесет… Вот-вот должен заявиться Владимир Сергеевич. Вот и об этом — о его приезде, о нем самом — хочешь не хочешь — начинаешь думать.
Два с половиной года назад Василий Иванович звал его просто Володей. Нет, они не были друзьями. Даже учились в разных группах. При встрече здоровались, а не приходилось почему-либо видеться, друг о друге не вспоминали. Это ведь нередко бывает: и человека вроде бы знаешь хорошо, и тонкости его биографии тебе известны, но не чувствуешь, что человек это г тебе близок, что он тебе необходим…
Володя считал себя человеком эрудированным, и не только сам так считал, но и всячески старался внушить такое мнение о себе окружающим, старался как-то обязательно выделиться. И как знать, не по этой ли причине с ним почти никто не дружил и неспроста за четыре года учебы живал он в четырех разных комнатах — каждый год с новыми соседями. Носил он тогда очки в тяжелой оправе, и те, кто сидел с ним на занятиях рядом, говорили, что те очки будто из простого стекла, а носит их Володя только для того, чтобы выглядеть более солидным, представительным.
В школе все равны и совсем неважно — первым ли секретарем ты до этого был или рядовым инструктором. Не это ли равенство и рождает дух товарищества? И как же тут друг над другом не подшутить, какой разговор обходится без товарищеской подначки! Володя никаких шуток не любил и не признавал. Зато очень любил всякие собрания, любил выступать. Правда, выступления его не отличались глубиной мысли и часто из зала раздавалось: «Хватит!» Но это не очень-то смущало оратора, к тому же говорил он не столько в зал, сколько в сторону президиума. Он и стоял за трибуной не как все: вполоборота к залу, а вполоборота к президиуму. Но, видно, на кого-то это производило и по сей день производит впечатление — вон на каких высоких должностях обретается этот пламенный трибун…
А сейчас-то он едет в район совсем некстати. Не до него. Весенний сев на носу, а еще не все семена готовы, не хватает сортировок, не хватает удобрений… Как-то, возвращаясь из санатория, видел Василий Иванович в Москве на ВДНХ суперфосфат в гранулах. Отличная штука, но когда эти гранулы дойдут до наших колхозов? В другие страны продаем, а самим не хватает — не чудно ли? И не умнее ли вырастить хороший хлеб и его продавать, а не удобрения?.. Эх, если бы получать хотя бы по двенадцать, — а ведь это вовсе не великая цифра! — хотя бы по двенадцать центнеров с гектара, и то совсем бы по-другому зажили. Тогда бы и повышенные обязательства были не страшны…
Ну вот, и Владимир Сергеевич пожаловал. По-хозяйски, без стука отворил дверь в кабинет, у порога снял пальто и шляпу, а уж потом только прошел к столу и поздоровался.
На госте тщательно отутюженный костюм, модные остроносые туфли… «Уж не в этих ли щегольских туфлях он собирается ехать и в колхозы? — почему-то ни о чем другом, а именно об этом подумалось Василию Ивановичу в первую минуту встречи. — Да нет, наверное, захватил с собой сапоги, просто передо мной пофорсить захотелось…»
Владимир Сергеевич сразу же заявил, что не хочет отрывать секретаря райкома от дела, что готов поехать в колхозы с одним из инструкторов, а то и вовсе без провожатых.
— Так даже интереснее: узнавать все самому без посторонней помощи. Так что распорядись насчет машины, и все дело.
Договорились, что поедет гость в один из отстающих колхозов — в «Восток». Туда, кстати, и дорога мощеная, а то по такой грязи и на «газике» застрять недолго.
