А если кто-нибудь решит, исходя из этого случая, что он, Барамзин К. М., покрывает лихоимцев, то такой человек печется только о личном спокойствии. И боль государства, заботы и жизнь этого государства проходят мимо его сердца... Конечно, Барамзин вернется к этому вопросу. И виновные свое получат. Но позже, позже. Пускай сейчас Фиртич делает свое дело. Да, да, да! Тем самым он берет часть вины Фиртича на себя. Сознательно. А кто не допускал просчетов? Кто? Тот, кто ничего не делает!-Кто ни за что не отвечает. Кто зубоскалит со стороны и чужим ошибкам радуется.
В кабинет Барамзина мелкими шажками вкатился его заместитель Полозов, следом за ним Гарусов, начальник орготдела управления.
- Ты, Григорий, в «Олимп» не езди — все у них вроде в порядке, — произнес Барамзин, глядя на Полозова. — Поезжай лучше к Табееву в «Фантазию». Там прорыв на двести тысяч. Думаю, Табеев все-таки вывернется, раз не звонит, не плачется.
- Зачем же мне гонять? Считай, вторые сутки дома не был.
Полозов сам понимал: ехать надо. А капризничал так, для порядка. Но не зарываясь, с Барамзиным палку перегибать нельзя.
- Я еще в «Заезжий двор» подскочу, — предложил Полозов. — Мало ли! Вдруг сорвутся.
- Не надо. Там норма. Даже Табееву кое-что подкинули. Я разрешил.
Полозов потоптался и вышел.
- А ты, Лева, сговорись с Фиртичем. Гостей он ждет, заграничных.
Подвижный сухощавый Гарусов не мог стоять на месте. Он ходил по ковру кабинета, поглядывая боком, словно крупная птица. По управлению ходили слухи о том, что Гарусов оставляет семью. Или уже оставил. Вероятно, так и есть. Обычно суетливый, озабоченный, Гарусов в последнее время был тревожно-печальным. Барамзин знал жену Гарусова, она работала в управлении экономистом. Крикливая, взбалмошная женщина. И Гарусов был язвителен, несдержан. Но у него это шло от бойкости мысли, от множества идей, будоражащих его. Правда, после того как пошел слух об уходе Гарусова из семьи, все отметили, что Гарусов «остепенился». Да и бывшая жена несколько приутихла.
Барамзин ценил Гарусова и не хотел, чтобы тот оказался в двусмысленном положении.
- Что, Лева, говорят, ты в холостяки подался на старости лет?
Гарусов с удивлением взглянул на Барамзина — не в обычаях начальника было копаться в семейных неурядицах подчиненных.
- Я не из любопытства... Если так сложилось дело, может, ей лучше перейти куда-нибудь? Например, в торг? Или в магазин. Подберем что-нибудь. Там и оклады выше. И премии получают...
Гарусов верно понял намерения Барамзина и по достоинству оценил его тактичность. Барамзин помолчал, поглаживая подбородок.
- И еще, Лева... Поедешь к Фиртичу. Старайся держаться в тени, не вмешивайся в его решения. Короче, не дави на него управлением, если даже будешь с чем-то и не согласен. Он хозяин, пусть это чувствует.
Гарусов покачал головой и хмыкнул.
- Для чего мне вообще ходить к нему? Показать, что управление не в стороне от его затей?
- Да. Именно, — вздохнул Барамзин. — Если на Фиртича начнут катить сверху, понимаешь... А промашек в таком вопросе не избежать. Попадется, скажем, из министерства куратор-формалист, любитель розового цвета для лихого отчета. Вот Фиртич нами и прикроется...
Гарусов ухмыльнулся, но промолчал, продолжая ходить по кабинету.
- Я, Лева, не ангел. И ты это знаешь, — ровным тоном продолжал Барамзин. — И пекусь сейчас не о Фиртиче, а о себе. Больше будет у меня самостоятельных директоров — легче мне будет работать.
- Вам на пенсию скоро, Кирилл Макарыч. — Гарусов был верен себе. Ехидная натура.
- А ты мне, Лева, годы не считай. Человек не всегда по старости уходит на пенсию, сам понимаешь. Иной раз так в тебя вцепятся бездельники и бузотеры, что бежал бы куда глаза глядят. И пенсия чаще всего не заслуженный отдых, а избавление... Ладно, ступай. Сейчас трезвонить начнут, докладывать.
Стрелки электрических часов приближались к девяти.
...
Получив согласие начальника управления на отмену работы в воскресный день, Фиртич положил трубку и с нетерпением обернулся к сидящему поодаль начальнику планового отдела. То, о чем докладывал Франц Федорович Корш, сыпля на память многозначными цифрами, интересовало сейчас директора куда больше возвращения Универмагу законного выходного дня. Маленький Корш уже длительное время вел переговоры с экономистами швейной фабрики номер четыре объединения «Волна». Правда, пока похвастаться успехами не мог. Суть переговоров заключалась в том, что в порядке эксперимента швейная фабрика поставляла бы товар напрямую, минуя оптовую базу. Опыт этот был не нов, давно внедрен в стране, но был нюанс, инициатором которого являлся Корш: продукция с дефектом, который выявлялся в Универмаге, не возвращалась на фабрику. Слишком велики расходы: погрузка на фабрике, разгрузка в Универмаге, переоценка, отгрузка некачественного товара назад на фабрику. Опять же транспортировка... Экономисты Корша подсчитали, что стоимость забракованного товара окажется даже выше стоимости идеального товара.
- Возвращать некачественный товар на фабрику не будем, — развивал свою мысль Корш, — а прямехонько в отдел «Уценка». Минусовый счет выставим фабрике. Сотрудники ОТК фабрики будут сидеть в Универмаге...
В кабинете оживились. Одни утверждали, что количество брака не изменится, наоборот, в надежде на Универмаг фабрика ослабит контроль. Другие приняли сторону Корша...
В кабинете собрался весь руководящий состав Универмага, за исключением Лисовского (тот уехал на экспертизу) и коммерческого директора. Индурский час назад вылетел в Ленинград к поставщикам. Фиртич внимательно слушал каждого выступающего. И всякий раз в поле зрения директора каким-то непостижимым образом оказывалась заведующая обувным отделом Рудина. Она сидела, привычно откинув голову, отчего ее рыхлый подбородок сглаживался, придавая лицу моложавость. Ей предстояло сегодня принять контейнеры, которые утром отыскал на сортировочной станции Индурский. Рудина держала на коленях пластмассовую папку с бумагами, что принесла на подпись директору. Последний раз она приходила к Фиртичу несколько дней назад с предложением принять товар Второй обувной фабрики, утверждала, что обувь представленного артикула должна пойти. Фиртич не вникал в детали. Заведующей отделом виднее. С чем она пожаловала сегодня? Фиртич подумал об этом вскользь, занятый вопросом, который поднял Корш.
- А я вот что думаю по этому поводу, — произнес он, дождавшись, когда утихнет возбуждение, вызванное сообщением Корша. — Мы не будем приглашать к себе контролеров. Зачем? У нас и так повернуться негде. Пусть работают на своем месте. Но мы можем их сделать своими союзниками.
В кабинете молчали, стараясь понять, куда клонит директор.
- Кто выплачивает работникам ОТК премию за выполнение плана? Фабрика. Вот они и хлопают ушами, пропускают брак, не желая портить отношения с товарищами. А если контролерам будем платить мы? Универмаг?.. — Фиртич отодвинул стул и возбужденно зашагал по кабинету. — Экспериментально! Скажем, на полгода. Мы предложим фабрике снять с премиального довольствия работников ОТК. Сами же изыщем фонды. Будем платить им не сорок процентов, а, скажем, пятьдесят. Причем не в зависимости от выполнения фабрикой своего плана, а в зависимости от выполнения товарооборота Универмагом. Вот что важно! Сидите на своей фабрике, но работайте на нас. Блюдите наши интересы...
- Фабрика не клюнет! — воскликнула Мезенцева. — Они выполняют план за счет всей продукции, вала. А так что?
- А так они выполнят план за счет улучшения качества.
- А их поставщики? Текстильщики, химики! — всплеснула руками Мезенцева.
- То же самое, — развивал свою мысль Фиртич. — Каждый поставщик поощряет или целиком содержит работников ОТК за счет своего потребителя! Качественно новый подход. И главное, проверенный. Возьмите контролеров на оборонных заводах! Разве они пропустят брак?
- Это что же? Каждый магазин будет платить работникам ОТК всех своих предприятий-поставщиков?— не унималась Мезенцева. — Да откуда им наскрести такие деньги? Грузчикам платят из своих, будто мы не знаем.
- Во-первых, пока это эксперимент. Во-вторых, мы производим всякие отчисления. Так будет еще одно, куда более важное, чем множество других. — Голос Фиртича звучал уверенно. — Мы отчисляем в бюджет государства чуть ли не всю торговую скидку. Мы получаем крохи с этого стола. Неужели мы не можем ничтожную часть этих денег использовать с тем, чтобы дать еще большую прибыль?
- Во всяком случае, не будет потерь от транспортировки неходовой продукции, — рассудительно промолвил парторг Пасечный.
- Именно! — воскликнул Корш.
Идея Фиртича показалась ему интересней собственного предложения. Эта деловая честность и привлекала к нему Фиртича, не говоря о том, что Корш слыл отменным специалистом.
