— Зачем притормозил? Поехали! Поехали же!
Руслан вылез из кабины. Он понимал, что надо спрятаться, но куда? В лес? Он всего в ста метрах от дороги, но свернуть с шоссе не позволяла глубокая канава. Размышлять было некогда. Самолет в третий раз пошел на разворот. Руслан взобрался в кузов и услышал, как рядом будто кто-то энергично прорвал брезент, — это очередь прошила кабину, оставив ровной чередой в ней дырки…
Руслан свесился с кузова и сказал женщине:
— В лес! В лес надо бежать! — и тут заметил, что женщина как-то неестественно уронила голову на грудь. Плачущие дети хватали его за руки. Женщина была мертва.
Самолет вновь развернулся. Дети были так малы, что сами не могли слезть с машины, и Руслан стал лихорадочно вытаскивать их из кузова, крича:
— Бегите в лес! Все бегите! — а сам поглядывал на запад, откуда вот-вот должен был приблизиться самолет.
— Меня! Меня! — тянули к нему руки детишки.
Он подхватил девчушку, поставил ее на землю, и тут показался самолет…
— Бегите! Бегите к лесу! — закричал Руслан малышам, но они, плача, растерянно жались друг к другу…
— В лес! В лес!
Один из ребят, что был постарше, словно бы понял его приказ, сполз быстро по склону канавы и отчаянно стал карабкаться наверх по противоположной стороне.
И разом детишки, точно затеяв игру, кинулись за ним следом. Руслан, таща под мышками двух девчушек, последовал за ними, и в тот же миг от взрыва бомбы, точно угодившей в цель, грузовичок разнесло на части…
… Они пробирались по окраине леса. Руслан решил идти к поселку, о котором ему говорила погибшая женщина. Углубляться он страшился, боясь растерять в пути детишек. Впервые за годы своей жизни Руслан почувствовал, что от него, от его действий зависит чья-то судьба. И то, что он отвечал за жизнь несмышленышей, еще больше пугало его и заставляло быть начеку. По его расчетам до поселка было километров десять. Преодолеть их пешком можно часа за два. Но с детьми марш-броска — увы! — не совершишь! Уже в лесу он сосчитал их. Их было семнадцать: шестеро мальчиков и одиннадцать девочек. Старшему от силы стукнуло лет восемь.
— Как тебя звать? — спросил его Руслан, решив, что в этом тяжком путешествии можно будет опереться на него.
— Севка я, — серьезность его тона убеждала, что он понимает, что к чему, и будет оказывать помощь.
— Ты будешь идти последним и поглядывать, чтоб никто не отстал, — пояснил Руслан.
Севка кивнул.
Самым маленьким — светлоголовому Петрусю и голубоглазой Зинке — было по четыре-пять лет. Их Руслан нес на руках. В лесу дети перестали реветь. Он пообещал скоро привести их к мамам. Сева понимающе усмехнулся и взял за руку пузатого мальчика, который — Руслан это заметил сразу — жался к нему. Присмотревшись, он убедился, что у него такой же вздернутый носик, как и у Севки. Братья, — догадался Руслан.
Над их головами часто проплывали немецкие самолеты. Шли они высоко, стройно, как на параде. Шли на восток, и оттуда, куда они направлялись, вскоре раздавались взрывы сброшенных ими бомб.
— Самолеты, самолеты! — кричали дети, с ужасом поглядывая вверх.
В первый же час пути пришлось сделать столько привалов, что Руслан решил — счастьем будет, если они доберутся до поселка к вечеру.
Руслан был в отчаянии. Уговоры не помогали. Он начал покрикивать и на детишек, которые останавливались, чтобы полюбоваться цветком. Их интересовало все: и бабочки, которых в то лето было пропасть, и муравьиные кучи, и мелькнувшая в траве ящерица. Дети даже перестали обращать внимание на частые гулкие взрывы. Для них появление в лесу было незабываемым событием. Сева понимал озабоченность Руслана и все подталкивал малышей, упрашивая их догонять дяденьку в шапке, и смотрел на него понимающими, сочувствующими глазами…
Руслан поглядывал на дорогу. На ней не было машин. Но он еще верил, что кто-то подберет их и доставит в поселок, где их ждут.
— Я хочу пить, — заявила Зина.
Дети словно ждали этой команды и закричали со всех сторон:
— Я хочу пить! Я хочу водички!
А брат Севы заявил:
— Я хочу кушать!
И тут же все стали требовать еды. Заверения Руслана, что все покушают, как только придут в поселок, выслушивались, но через минуту-вторую все хором начинали кричать вновь:
— Есть хочу! Пить хочу!
Руслан поглядывал по сторонам, но речки поблизости не было. Через два часа ходьбы дети стали усаживаться на землю, твердя, что они устали.
— Пусть поспят, — сказал Руслан Севе. — А то совсем не поднимутся.
Подложив Зине под голову шапку, он углубился в лес. Наткнувшись на дикую грушу, нарвал незрелых плодов. Вернулся и увидел испуганные глаза Севы. Мальчик с облегчением перевел дух — он боялся, что Руслан не возвратится к ним, бросит их в лесу. Гагаеву стало жаль его, и он сказал:
— Поспи и ты. А я покараулю.
Тот привалился к стволу дерева, закрыл глаза, уснуть, видно, боялся, время от времени искал взглядом горца, но наконец головка его склонилась на грудь… Грушу, что дал ему Руслан, он зажал в ручонке — для брата.
Гагаев сидел рядом с измученными ребятишками, слушал их сопение, всхлипывания во сне… Рядом стрекотал кузнечик, шелестели листья деревьев, пели птицы — все привычно и буднично, и казалось, что случившееся в этот день — неправда.
Незаметно для себя он стал подремывать. Но вдруг вздрогнул, прислушался. Так и есть: со стороны шоссе доносился треск мотоциклов. Руслан закричал, вскочил на ноги, бросился к дороге. Ожидая, когда колонна приблизится к ним, Гагаев пересчитал малышей, столпившихся вокруг него: они были все, все семнадцать…
Мотоциклистов было с десяток. Руслан направился, замахал руками. Дети тоже подняли руки, прося остановиться… Подхватив Петруся и Зинку на руки, горец двинулся наперерез мотоциклистам.
Заметив неожиданно вынырнувших из леса людей, первый затормозил так резко, что машину занесло. Она встала поперек дороги. И в тот же момент Руслан с удивлением услышал, как над его головой просвистели пули, и до его слуха донеслась пулеметная очередь. Горец замер у самой канавы. Сидящий в коляске солдат водил вправо-влево стволом пулемета и весело смеялся, наблюдая замешательство Руслана. Водитель, оправившись от испуга, вывел машину на середину дороги и, погрозив Руслану кулаком, нажал на газ. Его напарник, все так же улыбаясь, нажал на гашетку пулемета, и над головой Руслана вновь засвистели пули. Только в этот момент до Гагаева дошло: фашисты! Они были возбуждены той новизной восприятия и веселостью, которые появляются у подлецов, когда они чувствуют силу и безнаказанную власть. Руслан, смешной в своей шапке и грязной рваной нижней рубашке, стоял на обочине дороги с двумя малышами на руках, окруженный сопливой детворой, а мимо мчались один за другим немецкие мотоциклисты, и каждый из них считал нужным что-то весело крикнуть ему, вызывая хохот у остальных, и пустить поверх голов детворы пулеметную очередь… Так они и промчались мимо. Враги словно играли в войну, не ожидая для себя ничего опасного и горестного. Да и как могли солдаты, которые праздничным маршем прошли по странам Европы, думать, что их ждет гибель в этой стране? Руслан молча смотрел им вслед; замыкал отряд мотоцикл без люльки, которым управлял молодой гитлеровец. Шум моторов стих вдали, и детвора явственно услышала тихое журчание…
Это был ручеек, вырвавшийся из леса и стекавший в канаву… Дети бросились к воде. Руслан поил из своих ладоней Петруся, когда услышал треск возвращавшегося мотоцикла. Гитлеровец остановился на дороге напротив) них, поправил ранец на плечах. Гагаев поежился, но тут же застыдился своей трусости. Гитлеровец совсем не был похож на человека, который может причинить боль другому. Был он помоложе Руслана, сухой я стройный.
— Гагаев поднялся, улыбнулся ему, показал на детей, сказал громко, чтобы тот понял:
— Голодные, кушать хотят. Хлеб хотят.
— Клеб? — спросил он.
Руслан обрадовался, что он понял его, кивнул на детей:
— Целый день не ели.
— Клеб? — снова спросил немец и стал медленно поднимать автомат на уровень глаз.
То, что произошло затем, нельзя было понять, как нельзя в это и поверить. Пока горец поил Петруся, Зина спустилась к воде и, войдя в ручеек, стала плескать себе в лицо прохладной влагой. Она не смотрела в сторону гитлеровца, он ей не мешал… Очередь перерезала ее с левого плеча до правого бока. Малышка упала в воду. Руслан сжал пальцы в кулак, закричал гитлеровцу:
— Ты чего?! Ты чего?!
Но мотоциклист деловито и увлеченно занимался своим: прицеливался в белобрысого малыша… Руслан вскочил, прикрыл его собой. Немец не выстрелил в горца. Он стал ловить на мушку Петруся. Руслан в отчаянии сделал бросок влево, встал между немцем и Петрусем. Гитлеровец моментально перевел ствол автомата вправо и, не дожидаясь, пока Руслан повторит свой маневр, нажал на курок, приговаривая зло и жестоко:
